— Да, но пока мы спустимся, они убегут, — сказала она. — Подожди, вот сейчас они увидят эту штуку… К тому времени, как ты опустишь ее на землю, ни одного из них не будет на несколько миль вокруг этого места. Разве что ты напугаешь кого-то вовсе до смерти.

Разумеется, она не сказала «миль». она сказала клукоб. Коб — это единица расстояния, равная 2,5 земных мили, префикс «клу» обозначает множественное число. Но вот «эта штука» она действительно сказала, на амторианском.

— Пожалуйста, не называй мой прекрасный корабль «эта штука», — попросил я.

— Но это не корабль, — задумчиво произнесла она. — Корабль плавает по воде. Карсон, я знаю, как его назвать! Это энотар.

— Восхитительно! — захлопал в ладоши я. — Пусть будет энотар.

Это было хорошее имя, поскольку «нотар» означает корабль, а носовое «эн» или «ан» — «птица». Получается «птицекорабль». Я решил, что это лучше, чем воздушный корабль — может быть, потому, что его придумала Дуари.

Мы летели на высоте примерно тысячу футов. Но так как мотор работал абсолютно бесшумно, пасущиеся внизу животные не замечали странной штуки над головой. Когда я начал спуск по широкой спирали, Дуари вскрикнула и коснулась моей руки. Она не схватила меня за нее, как сделали бы другие женщины на ее месте, только прикоснулась, как будто прикосновение вернуло ей уверенность. Должно быть, штопор — это устрашающе для человека, который не видел воздушного корабля до вчерашнего вечера.

— Что ты делаешь? — спросила она.

— Спускаюсь за нашим обедом. Не бойся.

Она больше не произнесла ни слова, но продолжала держать свою руку на моей. Мы быстро опускались. Вдруг одно из пасущихся животных глянуло вверх, при виде нас коротко фыркнуло в знак предупреждения и помчалось прочь по равнине. Остальные тоже сорвались с места. Я выровнял корабль и полетел вслед за ними, постепенно снижаясь, пока не оказался у них над самыми спинами. На той высоте, на которой мы летели до сих пор, скорость корабля, наверное, казалась Дуари небольшой. Теперь, когда мы летели всего в нескольких футах над поверхностью земли, девушка была удивлена, обнаружив, что мы с легкостью опережаем самых быстрых животных.

Не считаю, что это по-спортивному — стрелять животных из аэроплана, но я делал это не ради спорта, а ради еды. А это был практически единственный способ добыть пищу, не подвергая наши жизни опасности пешей охоты. Так что я не испытывал угрызения совести, когда вытащил пистолет и уложил жирного молодого одногодка какого-то незнакомого травоядного вида животных. По крайней мере, мне показалось, что это одногодок; он так выглядел.

Погоня привела нас достаточно близко к густому лесу, который рос по берегам притока Реки Смерти. Так что мне пришлось садиться достаточно резко, чтобы не проехаться по верхушкам деревьев. Когда я бросил взгляд на Дуари, она была белой, как мел, но продолжала сидеть с невозмутимым и надменным видом. К тому времени, как я совершил посадку рядом с добычей, равнина была пустынна.

Я оставил Дуари в кабине, а сам спустился выпустить кровь из животного и освежевать его. Я собирался срезать столько мяса, сколько останется свежим до той поры, пока мы не сможем употребить его, а затем подняться в воздух и поискать более подходящее место для временного лагеря.

Я работал рядом с кораблем, и ни Дуари, ни я не смотрели в сторону леса, который был неподалеку у нас за спинами. Конечно, мы проявили беспечность, не выставив дозор. Наверное, мы оба были слишком поглощены моими мясницкими действиями, которые, признаюсь, было одновременно странно и замечательно совершать.

Первым предупреждением о надвигающейся опасности был испуганный крик Дуари:

— Карсон!

Я повернулся к ней и увидел целую дюжину воинов, устремившихся ко мне. Трое из них были уже в двух шагах и притом с обнаженными мечами в руках. Я не видел возможности защититься, и свалился под этими мечами, как забитый на живодерне бык. Последний взгляд, который я бросил на нападавших воинов, обнаружил потрясающий факт — все они были женщинами.

Должно быть, я пролежал без сознания больше часа, а когда очнулся, обнаружил, что я один. Воительницы и Дуари исчезли.

В этот миг я был так близок к тому, чтобы пасть духом, как никогда в своей жизни. Меня полностью вывело из равновесия то, что после нескольких кратких часов счастья Дуари была похищена у меня тогда, когда мы уже были на самой грани сравнительной безопасности. Но я быстро взял себя в руки серьезно беспокоясь за судьбу Дуари.

Я сам был не в порядке. Моя голова и верхняя часть туловища были покрыты засохшей кровью из нескольких скверных ран, нанесенных мечом. Никак не пойму, почему мменя не убили. Думаю, что нападавшие сочли меня мертвым и потому оставили. Мои раны были достаточно серьезны, но ни одна не была смертельной. Мой череп был цел, но голова раскалывалась от боли, и я был очень слаб от шока и потери крови.

Обследование корабля показало, что он не поврежден, и до него вообще не дотрагивались. Осмотревшись вокруг, я понял, что именно корабль спас мне жизнь, поскольку в нескольких сотнях ярдов от меня расхаживало туда-сюда несколько зверей дикого вида, бросая на меня голодные взгляды. Их удерживало от нападения присутствие корабля, который должно быть им казался стерегущим меня неведомым чудовищем.

Мимолетный взгляд, который я бросил на женщин-воительниц позволил заметить, что они не были совсем дикарками, а достигли хоть какого-то уровня цивилизации, о чем свидетельствовали их одежда и оружие. Исходя из этого, я решил, что они должны жить в деревне. Поскольку они шли пешком, разумно было предположить, что их деревня находится неподалеку. Я был уверен, что они вышли из леса позади корабля, следовательно, я должен искать Дуари прежде всего в этом направлении.

Прежде чем совершить посадку, мы не видели никакой деревни, хотя должны были ее увидеть, если бы таковая имелась в радиусе нескольких миль от нас, поскольку оба мы постоянно осматривали местность в поисках знаков присутствия человека. Производить поиски пешком, особенно на виду у диких хищников, рассматривающих меня с голодным видом, было бы пределом глупости. Вдобавок, если деревня женщин-воительниц располагается на открытом месте, я куда быстрее обнаружу ее с воздуха.

Я был очень слаб, и у меня кружилась голова, когда я занял свое место за приборами управления. Только серьезная опасность, как сейчас, могла заставить меня подняться в воздух в таком состоянии. Все же мне удалось взлететь. Как только я оказался в воздухе, мои мысли оказались настолько заняты поисками, что я почти забыл о боли, которую причиняли мне раны. Я летел низко над лесом, и столь же бесшумно, как парящая птица. Если деревня находится в лесу, то практически невозможно обнаружить ее с воздуха. Но благодаря полной бесшумности корабля существовала возможность найти деревню по шуму и голосам жителей, если я буду лететь достаточно низко.

Лес был не очень большим, и я вскоре пролетел его весь, но не видел ни деревни, ни каких-либо знаков, указывающих на нее. За лесом начиналась цепь холмов, и в проходе между ними я увидел основательно протоптанную тропу. Я полетел дальше, придерживаясь этой тропы, но деревни не было нигде, хотя пейзаж расстилался передо мной на мили вокруг. Холмы были рассечены небольшими каньонами и долинами. Это была грубая страна, где едва ли можно было ожидать найти деревню. Поэтому я отказался продолжать поиск в этом направлении и развернул мой корабль обратно к равнине, где захватили в плен Дуари. Я намеревался начать оттуда поиск в другом направлении.

Я лететь очень низко, возвращаясь над той местностью, которую только что уже осмотрел. Вдруг мое внимание привлекла человеческая фигура, быстро движущаяся сквозь редкий кустарник. Я спустился еще ниже и увидел, что это мужчина. Он шел очень быстро и поминутно оглядывался. Он не заметил корабль. Очевидно, его очень беспокоило что-то позади него, и через некоторое время я увидел, что именно. Это был один из свирепых амторианских хищников, подобие льва — сарбан. Зверь выслеживал человека, и мне стало ясно, что он вот-вот бросится. Я быстро нырнул вниз. Еще мгновение, и я бы опоздал.