И в невежестве своем

Молодые человеки -

Ни бум-бум о берегах,

О серебряных лугах,

Где седые человеки

Спать обнимутся вдвоем,

А один уснет навеки.

…Хорошо - быть молодым!…

Юнна Мориц. Избранное.

Москва: Советский писатель, 1982.

Прекрасные сласти

Давали в саду;

Соблазны и страсти,

Луну и звезду.

Восточной отделки

Являя следы,

Свисали в тарелки

Цветы и плоды.

Ребенка и птицу

Кормили они

И двигали спицу,

Влекущую дни.

Настолько светились

Плоды во плоти,

Что дети смутились

И стали расти,

И нежным румянцем

Окрасилась речь

Владеющих ранцем,

Свисающим с плеч.

И некая тяга

Ломила ребро,

И некая влага

Поила перо.

Перо и бумага,

Любовь и отвага,-

На чашах качаются

Зло и добро.

Юнна Мориц. Избранное.

Москва: Советский писатель, 1982.

Страна вагонная, вагонное терпенье,

вагонная поэзия и пенье,

вагонное родство и воровство,

ходьба враскачку, сплетни, анекдоты,

впадая в спячку, забываешь - кто ты,

вагонный груз, людское вещество,

тебя везут, жара, обходчик в майке

гремит ключом, завинчивая гайки,

тебя везут, мороз, окно во льду,

и непроглядно - кто там в белой стуже

гремит ключом, затягивая туже

все те же гайки… Втянутый в езду,

в ее крутые яйца и галеты,

в ее пейзажи - забываешь, где ты,

и вдруг осатанелый проводник

кулачным стуком, окриком за дверью,

тоску и радость выдыхая зверью,

велит содрать постель!… И в тот же миг,

о верхнюю башкой ударясь полку,

себя находишь - как в стогу иголку,

и молишься, о Боже, помоги

переступить зиянье в две ладони,

когда застынет поезд на перроне

и страшные в глазах пойдут круги.

Строфы века. Антология русской поэзии.

Сост. Е.Евтушенко.

Минск, Москва: Полифакт, 1995.

С холма идет зима с серебряным копьем,

Покрыта голова удмуртским шлемом лисьим.

Мерцало льдистое желтеет над жильем,

К земле склоняя снег, склоняя душу к мыслям.

Не слышен из окна холодный звук саней,

И тем чудесен их полет над одичаньем -

Ведь только в небесах огонь среди огней

С таким немыслимым проносится молчаньем!

Теперь стемнеет в пять. В углу веретено

Журчит, разматывая пряжу циферблата.

Я ставлю на огонь алмазное вино,

Чтоб кашель запивать и ждать сестру и брата.

Пока они придут из разных городов,

Метелью февраля займутся водостоки,

Окончится тетрадь о свойстве холодов:

Любить кирпич в стене, когда мы одиноки,

О нежности моей к бродяжке воробью,

О верности окну - в него лицом зарыта.

Не стану сиротой, покуда я люблю

Окно, кирпич в стене, разбитое корыто.

Я думаю, дитя, родившее меня,

Заранее о том кого-то попросило,

Чтоб я наедине, зимой на склоне дня

Сравнительно легко печаль переносила.

Юнна Мориц. Лоза.

Москва: Советский писатель, 1970.

Леону Тоому

Я подвержена идее

Побывать на Зейдер-Зее,

На заливе, столь воспетом

Мореплавцем и поэтом

В древней саге и позднее,

В тех столетиях и в этом.

Да! Мечты моей предметом

Стал далекий Зейдер-Зее.

Только я смежаю веки -

Возникает образ некий,

Нежный, как цветок лаванды,

И старинный, как в музее.

Это волны Зейдер-Зее

Омывают Нидерланды,

Реи, якорные змеи,

Лодки, ботики, шаланды.

Кража в Лувре - Зейдер-Зее!

И никто, помимо детства,

До сих пор не знает средства,

Как придумывать заливам

Имена такого склада.

Надо быть каким счастливым

И чудесным ротозеем,

Чтобы крикнуть:- Зейдер-Зее!

И услышать:- Что вам надо?

Говорите поскорее!-

Детский лепет, Зейдер-Зее!

Вижу мельницу и флигель,

Где фламандец Уленшпигель

Или кто-нибудь попозже

Останавливался тоже

И бросался в Зейдер-Зее,

Побледнев от наслажденья,

В дни, когда, на солнце зрея,

Тело жаждет охлажденья,

А русалка или фея

Из волны зовет прохожих,

Бормоча одно и то же:

- Если в рай, так в Зейдер-Зее!

Боже мой, какие танцы

Исполняют оборванцы

В январе на Зейдер-Зее,

Спрятав шеи в бумазее!

На коньках летят, как духи,

Дети, белые старухи,

Длинноногие голландцы.

Что за странные таланты -

На ножах пускаться в бегство

Вдоль серебряной аллеи!

Неужели Нидерланды

Поголовно тянет в детство,

А разбег на Зейдер-Зее?

Мне мешают мысли эти

Просыпаться на рассвете,

А чудесные виденья

Ухудшают поведенье.

Вот сижу, в окно глазея:

Вижу семь тюльпанных грядок,

Мачту, холстик в галерее.

- Где ты? - спрашивают рядом.

Голос тут, но что со взглядом?

- В самом деле, где же, где я?

Врать с утра неинтересно,

Лучше я признаюсь честно,

Что была на Зейдер-Зее.

Да, была на Зейдер-Зее!

Юнна Мориц. Лоза.

Москва: Советский писатель, 1970.

Легко за окнами синеет.

Под самым вздохом каменеет

Тоска по брату и сестре.

Фонарь на столбике чугунном

Цветет. Лимонным вихрем лунным

Блистает вечер на дворе.

Вдали Финляндия заметна,

Она безоблачна, паркетна,-

Да кто же судит из окна!

Оттуда родом Калевала,

Там Катри Вала горевала,

Она чахоткой сожжена.

Зубчат в подсвечнике огарок,

Как ребра у почтовых марок,

Как челюсть, как защитный вал,

А гири взвешивают время,

Мой возраст согласуя с теми,

Кто в этой солнечной системе

Уже однажды побывал.

В приморском домике старинном

Снимаю комнату с камином,

Дела в порядок привожу,

Гулять хожу на зимний воздух,