- Не начнешь, - твердо сказал ювелир. - Ты хотя бы посмотрел, что у тебя такое в карманах лежало?

- Еще чего, - пожал плечами Жилло. - Что я, девица на выданье, что ли - побрякушками развлекаться?

- А ты посмотри, посмотри, миленький... - и ювелир потыкал пальцем в сторону стола, где кучкой лежали цепи, пряжки, браслеты и прочие блестящие штучки.

В великом недоумении взял Жилло браслет, поднес к носу - и сказал: "Ого!" На центральной пластине того браслета был тончайшим резцом награвирован золотой цветок, тот, что на королевском перстне.

- Пряжку поясную погляди, там по краю узор вьется, - посоветовал ювелир. - Медальон открой! Там этот цветок, как живой, даже роса на нем блестит прозрачная. Ложку тоже разгляди - цветок и по одну сторону черенка, и по другую... И обрати наконец внимание, какая тонкая работа! Теперь те мастера повывелись, которые эти цветы сделали. Один я остался...

- Тьфу ты... - только и мог сказать Жилло.

- Так сходишь ты за нотариусом? - спросил ювелир.

- Видно, придется... Но, старый ты черт, если это новая ловушка есть кому вышибить твои хитрые мозги, когда я в подземельях замка окажусь!

На том и порешили.

Дедуля и Малыш, узнав, что вот так просто попадает им в руки ювелирова коллекция, совсем на радостях рехнулись - к Жилло целоваться полезли. Он пробовал внушить братцам, что обязан сохранить коллекцию в целости, даже напомнил, что ювелир пока жив, хоть и скрипит. Какое там! Сопроводили братцы Жилло к нотариусу, сопроводили нотариуса с Жилло к ювелиру, пробежались по окрестным улицам - нет ли где засады. А потом сели в соседнем кабачке ждать наследника.

Наследник же совсем умаялся и взмок, отвечая на простые вопросы нотариуса. Тому непременно нужно было вписать в бумаги фамилию Жилло. И выяснилась совсем дурацкая вещь. Жилло знал фамилию дряхлого деда, у которого жил - Таденав, но полагал, что был сыном его старшей внучки. И встал вопрос: если эта внучка была дочерью дедова сына и родила Жилло в девичестве, то он тоже Таденав, но если она была дочерью дедовой дочки, то фамилия у нее может оказаться совсем другая. Жилло обнаружил, что знать ничего не знает о своей родне, да и откуда? Вырос у деда, в горах, там же учился травознайному делу, охотничал немного, потом приключения начались. Главное, не понять теперь, где все это было. И дед, скорее всего, давно помер. Вот такая дребедень...

Кончилось тем, что ювелир уплатил нотариусу сколько-то там денег - и тот не стал придираться. Таденав так Таденав. Кому какое дело?

Ошалев от долгого и путаного разговора, очутился Жилло на улице наследником ювелира и опять угодил в объятия братцев-воришек, безмерно гордых удачей вожака.

- Пошли в погребок! - потребовал Малыш. - Это дело обмыть надобно!

Жилло и сам понимал - это сделать необходимо. За полчаса и фамилию приобрел, и наследство. И еще - столько за последнее время было разных похождений, что не мешало бы расслабиться. Пусть за чаркой, пусть за моряцким ромом! Граф жив, принцесса жива, красавицу зовут Неда - дела не так уж и плохи!

И вот просыпается Жилло этак около полудня. В голове помойная лохань плещется, во рту - драгунский эскадрон ночевал. Сидит напротив Дениза, вид у нее брезгливый и брюзгливый.

- А дружки твои холодной водой во дворе спасаются, - говорит. - Суют по очереди голову в ведро. Может, тоже попробуешь?

- Охо-хонюшки... - отвечает Жилло. - Где это я? Ой, батюшки, руки-ноги как не мои...

- Хорошо бы они у тебя вовсе отвалились, - ворчит Дениза. - Не умеешь пить - не берись.

- Да умею я пить... - бормочет Жилло. - Мы со старым графом в Дундаге... Мы знаешь как пили?..

И приходит ему в голову, что ювелир прав - умирающему человеку надо вовремя завещание составить. Тем более - владельцу замечательной коллекции. И вспоминает он, что теперь ему есть кому имущество в наследство оставлять! И опять голова его шмякается от собственной невыносимой тяжести на подушку - потому что Жилло понятия не имеет, какая могла бы быть у Виго фамилия... Словом, осталось только послать за гробом и могильщиком.

- Сейчас я тебе помочь попытаюсь, - говорит, сжалившись, Дениза и уходит. Куда? Приподнимается Жилло на локте - а он, оказывается, у стола на скамье лежит. Даже до постели не дотащился...

И входит тут старуха с котом. И смотрит она на страдальца, а физиономия у нее веселая.

- Хорош, голубчик! - говорит. - Сейчас тебе отвар приготовлю, полегчает. Впрочем, так тебе и надо. Не умеешь пить - не берись.

Замахнулся бы на нее Жилло - да плечо к скамье кто-то гвоздем приколотил, не отодрать.

Ну, пока старая ведьма его отпаивала и воспитывала, Дедуля с Малышом тоже человеческий образ себе вернули. Сели все трое обедать - и от сытной еды стало им чудесно.

Подавала служанка, а старуха тут же к столу примостилась, кусок себе в рот, кусок - на пол, для кота.

- А где же Дениза? - спрашивает Малыш.

- Она в перечную лавку побежала, - говорит служанка. - У скорняка свадьба в доме, нам все мясное и пироги заказали, а скорняк любит, чтобы во рту горело. Ну и вообще в хозяйство нужно пряностей подкупить.

- Кое-что и у меня бы нашлось, - вставляет старуха. - В лавке с нее дорого возьмут, а я бы и так дала за ее доброту. Ну, поел, Нариан? Поел? Тогда - пошли.

И удалилась - но не к выходу из погребка, а совсем даже в другую сторону, туда, где кухня и обе кладовки.

Понял Жилло - она к себе в подвальчик потайным ходом вернуться хочет. Но следом не побежал. Достаточно ему пока было знать про этот ход самому, а давать объяснения Дедуле с Малышом как-то не хотелось.

К концу трапезы и Дениза пожаловала.

- Выметайтесь, - говорит, - чтоб я вас тут сегодня больше не видела. Из-за вас, пьянчужек, я с утра не могла погребок открыть. Разлеглись тут!

- У тебя же два парня здоровенных на черной работе, - напомнил Жилло. - Вынесли бы нас на свежий воздух, во двор, под липу.

- Стыд и срам! - отрубила Дениза. - Это чтобы из моего погребка пьянчужек в бессознательном виде выносили? Да еще сразу троих? Враги мои этого не дождутся! У меня приличное заведение!

- Видно, очень ты свой погребок любишь, а, Дениза? - спросил Дедуля.

- Вот ты такое дело заведи, а потом и спрашивай - люблю, не люблю, сердито ответила она. - Погребок меня кормит-поит, и не одну меня, а повариху, парней, служанок. Да и потише ты про любовь... услышат, беды не оберешься.