Можно скрыть все данные о преступлении, и ни одна душа не узнает, что на самом деле происходит в «Пеликаньем насесте». Можно изображать любовника незамужней беременной женщины, переваливающейся как бегемот. Даже украшать елку и восторженно распевать рождественские песенки. Он как-то сказал ей, что все, за что берется, делает хорошо. И это лучшее высказывание года. Он просто ужасен.

Однако, даже зная, что все, что он говорит, входит в его роль, она не могла отрицать, что он невероятно привлекателен во всем — в том, как ходит, говорит, улыбается. Как вьются его волосы после душа. Как прыгает он через ступеньку, будто ему десять лет и его ждут приятели гонять в футбол. Как самозабвенно отдается он волне. Даже в том, как страстно желает покарать Мясника за его преступление.

И все это игра, маскарад, разыгрываемый ФБР. Барт Кромвель существует только в данный момент.

А вот Джошуа Карауэй, судя по всему, вечен.

Барт подкатил к дому Пенни и Тома Драммондсов без нескольких минут восемь. На дорожке было полно машин, а пара автомобилей стояла на улице.

— Вот тебе и тесная компания. Да тут, похоже, большая вечеринка.

— Пенни страшно общительна.

— А ты ее давно знаешь?

— Я здесь училась в двух последних старших классах. Мама была в Испании. Танцевала там с какой-то труппой. Поехала на три месяца, а там встретила свою любовь на тот момент. Это был муж номер три. Словом, она застряла в Испании на несколько лет.

— А ты соответственно застряла в Ориндж-Бич, так надо понимать?

— Но я была ей благодарна. Я впервые ходила в одну школу и впервые обзавелась друзьями. Мы с Джеки стали неразлучными. Просто невероятно, чтобы можно было так сблизиться. Джеки просто стала мне вместо сестры.

— Твоя бабушка была, вероятно, счастлива?

— Поначалу нет. У меня даже сложилось впечатление, что она не радовалась нашей дружбе, но потом все стало на свои места. Чего не скажешь о матери Джеки. Та, насколько могу судить, так никогда меня и не полюбила. Она, очевидно, ревновала Джеки ко мне. Они с Джеки были очень близки. А ее отец всегда относился ко мне очень благожелательно. Он со мной почти не разговаривал, но явно относился ко мне хорошо.

— Они все мертвы, — заметил Барт. — Отец Джеки погиб в ливневый паводок. А мать умерла от рака несколько лет назад.

— Я и забыла, что ты обо всем знаешь не хуже меня. Не пойму только, зачем ты спрашиваешь?

— Твои рассказы всегда интереснее сухих фактов из дела.

Барт посмотрел в зеркало заднего обзора. Позади остановилась синяя малолитражка.

— Пора в светское общество. А то все будут интересоваться, почему мы торчим в машине.

— Я готова, милый друг.

Милый друг. Работенка день ото дня усложняется. Сегодня ему предстоит пройти нешуточную проверку. Играть на публике это плевое дело. А вот провести Миган и убедить ее в том, что он достоверно играет роль влюбленного, когда у него в душе такая неразбериха, дело другое.

Он давно уже перестал обманывать себя. Она беременна. Она ничем не показывает, что интересуется им. Все против правил. Такого с ним никогда не было.

И тем не менее это факт. Он по уши влюбился, и это ставит под угрозу все дело. Это как если бы в винный погреб посадили сторожем запойного пьяницу. На этот раз ему придется проверить свои актерские способности.

— Двойняшки. Такие милые. — Миган бросила взгляд на фотокарточки, которые Элис Лидерман извлекла из бумажника.

— Сколько им?

— Шесть. Первоклашки. Я так по ним скучаю. Я хотела еще, но Билл категорически против. Говорит, в следующий раз я разрожусь тройней и ему не прокормить такую ораву.

— Вы, девушки, вгоняете меня в краску, — проговорила Миган. — У вас дети уже в школу ходят, а я еще не замужем.

— Господи, Миган, ты всегда была слишком серьезна для романов.

Так вот как они на нее смотрели. Может, они и правы. Джон, пожалуй, единственный, с кем она встречалась серьезно, но и тут при первом же повороте событий сбежала и даже не оглянулась.

Она обернулась к присоединившейся к ним однокашнице.

— А ты как, Дороти? Ты всегда твердила, что ни за что не выйдешь замуж. Ты хотела быть врачом и заколачивать деньги.

— Мой Бог, ты все помнишь!

— А кто не помнит, — подхватили все вокруг и засмеялись.

— Вышла, и еще как. А вместо клиники работаю добровольно в библиотеке. Амос торгует недвижимостью. Мы на этом и познакомились. Мои старики вложили деньги в строящийся многоквартирный дом, а я все вложила в Амоса. Вон он в синей рубашке и джинсах болтает с твоим парнем, Миган. Тоже, скажу я тебе, ничего мужчина.

Миган обернулась, чтобы посмотреть на Амоса, но увидела Барта. Он болтал и смеялся, хлопал всех по плечу, будто прожил среди них всю жизнь. Он был явно рад возможности общаться с людьми, так, видать, от нее устал.

— Так где вы познакомились? — спросила Элис.

— Мы вместе учились в Оберне. — Ложь давалась Миган с трудом. До Барта ей в этом далеко. Она отвернулась и посмотрела на хрустального оленя на соседнем столике.

— Они не виделись после окончания колледжа, а на прошлой неделе он как с неба свалился, — подхватила Пенни. — Можете мне поверить, они даже не узнали друг друга. А сейчас он ходит за ней и ест ее глазами.

Элис засунула бумажник в карман.

— А как он относится к тому, что ты суррогатная мать?

— Мы не особенно об этом говорим. Да и что толку? Что сделано, то сделано.

— Не думаю, что у меня нашлась бы подруга, которая согласилась бы на такое ради меня, — проговорила Дороти.

— Это точно, — подтвердили все. — Во всяком случае, не в нашем классе. — Все засмеялись.

— Представить не могу, как это родить, а потом остаться не солоно хлебавши, — снова вступила в разговор Дороти, разглядывая внушительный живот Миган. — Полагаю, мама-то в курсе?

Вопросы, один болезненнее другого. Но разве Дороти знает, что причиняет Миган боль.

— Ладно, девочки, мы собрались, чтобы развлекаться, — напомнила подругам Пенни. — Давайте пригласим мужчин на террасу и потанцуем. Я хочу порезвиться под луной, пока Том не напробовался коктейлей.

— А я хочу потанцевать с кавалером Миган, — подхватила Элис. — Давненько не приходилось мне обнимать настоящих мужчин.

Миган встала и пошла с ними. Она готова была смеяться и болтать сколько угодно, лишь бы поменьше обсуждали ее живот. Это же ее школьные подружки. Веселятся. Щебечут. Трудно поверить, что где-то рядом ходит убийца и ждет момента, чтобы разделаться с ней. Убить и скрыться. Тишайший Ориндж-Бич и убийца. Рождество и маньяк. Это действительно трудно себе представить.

Миган поднялась на террасу под руку с Бартом. Раз уж так все получилось, надо играть свою роль. Ночь для декабря была теплой, а терраса Пенни защищала от прохладного ветра, продувающего «Пеликаний насест».

Несколько пар танцевали под пластинку, но для Миган это развлечение было недоступно, хотя ноги так и просились пуститься в пляс.

— Хочешь потанцевать? — спросил Барт.

— Хотела бы, — усмехнулась Миган. — Пригласи меня в следующем месяце.

— Непременно, если сумею разыскать тебя. А где ты будешь? В Лондоне? Сиднее? Йоханнесбурге?

— Или в Новом Орлеане. — Она приподнялась на цыпочки и проговорила ему на ухо: — Только, очень прошу, не приводи с собой киллеров. — Она заметила, что на них смотрит Дороти. Небось думает, что Миган нашептывает Барту что-нибудь неприличное.

— Обещаю приехать один, — прошептал в ответ Барт. От его горячего дыхания ее охватила дрожь. — Может, вместо танцев выпьем пунша?

— А что, хорошая идея.

— Я мигом, только не улети с каким-нибудь кавалером-налетчиком.

Он скрылся за дверью, а она присела на скамейку, тянущуюся вдоль террасы. Ветви двух ближайших деревьев мигали электрическими лампочками, а со стен террасы свешивались корзинки с петуньями. Скромный, уютный уголок. Не тот глянцевый роскошный мир, в котором она встречала бы Рождество. Она уже забыла о незамысловатых провинциальных радостях.