Я кивнул. Я был уверен, что в покойницкой на меня напал Конн. Должно быть, он меня узнал, и обязательно привлечет шерифа как свидетеля того, что я здесь был. Я пропал и ничего не мог с этим поделать.

– Придется помолиться и надеяться на лучшее, – сказал я. – Надо бы мне вернуться в Лос-Анджелес, пока я еще чего-нибудь не напортил. Простите меня за вторжение.

– Больше так не делай, сынок, или тебе придется надолго здесь застрять. Хочешь еще раз взглянуть на труп?

Я покачал головой:

– Пожалуй, нет. У вас есть ее фотография?

– К завтрашнему дню будет. Я тебе ее вышлю.

– Мне нужно, чтобы была видна родинка. Можете так сделать?

– Конечно.

Я оставил ему свой адрес.

Около одиннадцати часов следующего утра я приехал в контору Фэншоу.

Мэддакс и Фэншоу работали над делом о похищении Шерман. Когда я закрыл за собой дверь и подошел к столу, Мэддакс поднял на меня сердитый взгляд:

– Где ты был? Я не мог тебя отыскать. Где ты был вчера?

– Простите меня, – сказал я. – Я ездил в Спрингвилл. Я надеялся обнаружить что-нибудь, чтобы раскрыть это дело, но у меня ничего не вышло. Вместо этого я все испортил.

Я ждал, что он взорвется, но этого не произошло. Он сидел неподвижно, взгляд сделался твердым как гранит, лицо чуть покраснело, но он держал себя в руках.

– Насколько испортил? – проскрежетал он.

– Как нельзя хуже.

– Сядь и расскажи подробно. Я сел и рассказал подробно.

– Ну что ж, надеюсь, ты получил удовольствие, – заметил он, когда я закончил. – Мне кажется, кто-то расставил тебе ловушку, и ты в нее угодил. Черт побери! Ты попал прямо к ним в руки!

– Видимо, вы правы, – сказал я, потея. Извиняться не было смысла. Мэддакса никогда не интересовали извинения.

Он потянулся за сигарой, откусил кончик и сказал:

– Ты слышал, что Гудьер уволился?

– Он говорил, что собирается это сделать.

– Правду сказать, я не жалею, что он ушел. В своем роде он был неплохим агентом, но позволял посторонним влиять на собственное мнение. Ты тоже такой.

– Наверное, тогда мне тоже стоит уволиться. Я с надеждой ждал, что он примется меня отговаривать, но напрасно. Он закурил сигару и молчал, размышляя, самые долгие две минуты в моей жизни.

– Этот твой поступок, – сказал он наконец, – может стоить нам сто тысяч долларов. Девяти другим компаниям он может обойтись в такую же сумму. Твой поступок – не простая ошибка. Это упрямый и безответственный саботаж. Тебе было велено этого не делать. Тебе объяснили почему. Тебе было сказано не один раз, и все-таки ты поехал прямо туда и угодил в западню, не обнаружив ничего, чтобы сгладить свой промах. У меня есть все основания тебя уволить. В любом случае я должен доложить об этом остальным компаниям, поскольку несу перед ними ответственность за проведение данного расследования. Вероятнее всего, они потребуют, чтобы я тебя выкинул. Если кто-то из моих людей перестанет выполнять мои приказы, ему не поздоровится. Что ты собираешься делать, Хармас?

– Видимо, увольняться, – горько ответил я. – Что мне еще остается…

Он изучающе смотрел на меня.

– Ты уверен, что больше ничего не можешь сделать? – ровным голосом спросил он. – Ты загнал нас в эту лужу, может, тебе и стоит нас оттуда вытащить?

– Если бы мне казалось, что есть такой шанс, я бы так и сказал. Они даже еще не заявили претензию. Каждый мой шаг приводит меня в тупик. Наверное, здесь нужен кто-нибудь намного умнее меня.

– Хармас, ты работаешь на меня уже семь лет, – сказал Мэддакс. – До сих пор у тебя не было ни одной неудачи. Я скажу тебе, как я поступлю. Я выплачу тебе месячный оклад и дам отпуск на месяц. Я не желаю, знать, куда ты отправишься и что будешь делать, но если ты вернешься с раскрытым делом, то будешь продолжать работать, будто ничего не произошло. Если нет, можешь не возвращаться. – Он что-то нацарапал на листке бумаги и подтолкнул его ко мне. – Отдай это кассиру и получи деньги. А пока я подключу к делу Олли Джексона, вдруг он с ним справится.

Олли Джексон тоже был следователем; парень, который считал себя намного умнее меня, что, по моему твердому убеждению, было далеко от истины.

– Вы хотите сказать, что ставите Джексона на мое место? – спросил я, уставясь на него.

– Джексон подчиняется приказам, Хармас, и он получит эту работу. Если ты сам можешь распутать дело, то желаю тебе успеха, но мне здесь нужен надежный следователь, который бы над этим работал, а Джексон надежен.

Щелчком я отправил бумажку назад по столу. – Вырежьте из нее красивую салфеточку и высморкайтесь в нее, – сказал я, стараясь не кричать. – Я увольняюсь!

Хлопнув дверью, я вышел.

В Сан-Бернардино я прибыл как раз к обеду. Обнаружив Элен в одиночестве сидящей за столиком в ресторане, я тихонько подкрался к ней.

– Приятного аппетита, – сказал я ей прямо в ухо, – может быть, это последняя в твоей жизни дорогая еда.

Она подпрыгнула, будто под ее стулом взорвалась хлопушка, и обвила руками мою шею. Остальные едоки наблюдали эту сцену с явным удовольствием.

– Эй, полегче, – сказал я, – а то испортишь репутацию этому отелю!

– Стив! Откуда ты свалился?

– Я только что приехал, – ответил я, высвобождаясь из ее объятий и усаживаясь за столик. – Какой там у тебя бюджет на расходы? Как думаешь, может, он и меня выдержит?

Она внимательно посмотрела на меня:

– Милый, что-нибудь случилось?

– Дай мне только заморить червячка, и я поведаю тебе печальную историю.

После этого я заказал самое дорогое блюдо и, когда официант удалился, продолжил:

– Я рассыпал воз кирпичей, и Мэддакс подыскал мне замену. Он дал мне месячный оклад и отпуск, и если за месяц я не распутаю дело, то могу не возвращаться. На мое место взяли Олли Джексона.

Глаза Элен метнули пламя.

– Да как он смеет?!! Он не может так поступать с моим мужем! Сейчас я ему позвоню…

– Спасибо, милая, не нужно. Я уволился. Как по-твоему, ты сможешь зарабатывать достаточно, чтобы мы оба ни в чем не нуждались?

– Ты хочешь сказать, что и вправду уволился? – широко раскрыв глаза, спросила Элен.

– Пришлось. Фамильной гордости Хармасов нанесли сокрушительный удар. Более того, я швырнул ему в лицо чек на месячную зарплату и даже велел в него высморкаться.

– Умно ли это, дружок? Я покачал головой:

– Боюсь, что нет. Когда я вернулся в отель, то провел ревизию своих финансов и обнаружил, что у меня всего-навсего тридцать пять долларов. Однако должен тебе сказать, я получил массу удовольствия.

– Да-а… – с сомнением протянула Элен. – Ну ладно, придется с этим смириться. Расскажи мне все, Стив. Что за кирпич ты уронил?

– Много кирпичей. Я не виню Мэддакса. Сам напросился, сам и получил. Если бы он не притянул сюда Джексона, я бы выдержал порку без звука, но было невыносимо слышать, что этот петух Джексон надежен, а я нет.

Официант принес мой заказ, и, поедая его, я рассказал Элен, что произошло.

Забыв о своей тарелке, она напряженно слушала.

– Я бы поступила точно так же, – сказала она, когда я закончил свою повесть. – Мы должны были убедиться, что это Сьюзен. Неужели Мэддакс этого не понимает?

– Ты же его знаешь. Он сейчас думает только о том, как избежать претензии и сделать это законно. Чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю, насколько хитроумно все было задумано. Не возьму в толк, как же они убили эту девчонку? Шериф клянется, что на острове не было никого, когда она умерла. Одни только его показания обеспечивают им железное алиби. Если мы не сможем доказать, что ее убили, то мы пропали. Мэддакс может сколько угодно тешить себя мыслью, что ему удастся выиграть дело в суде, но при таких обстоятельствах это безнадежно.

– А этот несчастный случай не мог быть подстроен? Я имею в виду, можно ли предположить, что Конн дал ей гнилую стремянку, надеясь, что она рухнет на оконное стекло?