Какое-то время я не мог ни думать, ни двигаться. Я не осмеливался дотронуться до нее, боясь сделать ей больно.

– Стив, – вдруг сказала она, прислоняясь ко мне, – эта машина остановилась. Смотри, как бы он не вернулся.

Эти слова привели меня в чувство. Конечно, более чем вероятно, что он вернется. Проезжая, он, должно быть, заметил, что не попал в меня. Проткнутая трубка, преследование нашей машины и попытка нас убить свидетельствовали об отчаянной решимости не дать нам вернуться в Лос-Анджелес. Разумеется, он вернется.

– Я унесу тебя отсюда, – сказал я и поднял ее на руки; она задохнулась от боли. – Прости, милая, я пытаюсь быть осторожнее.

– Все в порядке, только давай уйдем подальше от дороги.

Неся ее так бережно, как только мог, я вошел в черный лес, начинавшийся от дороги, и уже через десять шагов налетел на дерево.

– Ни черта не вижу! – шепнул я, останавливаясь. На дороге засияли лучи фар, осветив край леса. Вместо того чтобы продвигаться вглубь, я пошел вдоль дороги в тени деревьев, держась достаточно близко к свету, чтобы видеть, куда иду. Я надеялся найти тропинку, которая привела бы нас в укрытие.

Я чувствовал, как кровь Элен течет сквозь мою куртку, и это меня пугало. Она еле дышала, а порой, когда я оступался и нечаянно встряхивал ее, она с трудом сдерживала крик боли.

Ярдах в двадцати позади нашей машины я набрел на тропинку, ведущую в глубь леса. Я медленно пошел по ней, вглядываясь в тьму впереди меня, и тут услышал гул автомобильного мотора. Я оглянулся. Судя по звуку, машина была близко, но я ее не видел. Она ползла задним ходом без огней.

Я заспешил, и это было ошибкой. Внезапно я наткнулся на ствол упавшего дерева и растянулся на земле, уронив Элен.

Я с трудом поднялся на ноги, весь в поту и злости на себя самого. Вытащив фонарь, я включил его: Элен лежала в нескольких ярдах от меня, лицо ее было белым, глаза закрыты. Похоже, она была без сознания. Ее правый рукав и, плечо были пропитаны кровью, и, глядя на нее, я похолодел от ужаса.

Я шагнул к ней, и тут зажглась вспышка и прогрохотала автоматная очередь. В нескольких дюймах от моего лица пронеслась пуля. Выключив фонарь, я распластался на земле. Тишину леса разорвала еще одна очередь, пуля просвистела над моей головой.

Я уже достал свой револьвер и выстрелил в направлении вспышки, потом перелез через поваленное дерево и принялся искать Элен. Когда я нащупал ее руку, лес озарил ослепительный свет автомобильных фар.

К нашему счастью, мы оба лежали близко к упавшему дереву и остались в тени. Нужно было немедленно вырубить эти фары. Если этот бандит рядом, он может разделаться с нами двумя выстрелами.

Очень осторожно я поднял голову и тщательно прицелился. Рука дрожала. Первый выстрел в цель не попал; когда я выстрелил снова, в нескольких ярдах от машины раздался треск, и пуля вонзилась в ствол дерева на расстоянии меньше шести дюймов от моего лица, но вторым выстрелом мне удалось разнести одну фару. Я нырнул, подождал секунду, прополз вдоль дерева, чтобы занять другую позицию, и прицелился в оставшуюся фару. Наверное, он заметил меня, когда я стрелял. Его пуля буквально разорвала мне ухо, сбив меня на землю и напугав до смерти, но фара разбилась. В благодатной тьме я подполз к Элен; голова гудела.

Подхватив ее на руки, я пошел по тропинке. Мне приходилось нащупывать дорогу, как слепому, шаркая ногами по опавшим листьям и информируя о своем передвижении с таким шумом, что я просто вспотел от страха. Единственной моей надеждой было добраться до какого-нибудь укрытия, чтобы уделить внимание Элен. В голове навязчиво звенела мысль, что в револьвере осталось всего лишь четыре патрона.

Через несколько минут я остановился и прислушался. Где-то позади послышался шорох листьев, но почти тут же замер, как будто бы мой преследователь догадался о том, что я делаю.

Элен лежала у меня на руках мертвым грузом, и я уже порядком устал ее нести, но нужно было идти дальше. Я снова шагнул, приободренный маячившим далеко впереди слабым светом луны, пробивавшимся через светящиеся верхушки деревьев. По-видимому, тропа вела на вырубку.

Я шел и шел, и по мере того как впереди светлело, путь становился легче, но я боялся, что меня может быть видно, и на всякий случай прижимался к краю тропинки.

Вдруг позади ударил выстрел, и над моей головой просвистела пуля. Я поспешно сошел с тропинки и положил Элен за деревом. Выхватив револьвер, я обернулся и впился глазами в темноту. Я ничего не увидел и не услышал, но знал, что мой преследователь не может быть далеко.

Я подождал несколько минут, отдыхая и восстанавливая дыхание. Все было тихо. Нужно было идти. Я страшно волновался за Элен, что-то нужно было сделать с ее раной. Я положил руку сила плечо: кровь вроде бы остановилась, хотя полной уверенности не было.

Мои глаза уже начали привыкать к темноте, и в стороне от тропинки мне удалось разглядеть просвет между деревьями. Я решил свернуть и попытать счастья в лесу.

Подняв Элен с земли, я отправился дальше. Идти тихо было невозможно. Сухие ветки трещали под ногами, как взрывающиеся петарды, покрывавшая землю масса опавших листьев тревожно шуршала. Но я шел и шел, делая зигзаги, где только возможно, ни на секунду не забывая о том, что в любой момент мне могут выстрелить в спину.

Одолев таким образом ярдов сто, я внезапно вышел на поляну. Посреди нее, освещенная лунным светом, стояла маленькая деревянная хижина. Перекошенная крыша и разбитое окно свидетельствовали о том, что хижина пуста и заброшена, но мне было все равно. По крайней мере, она может послужить убежищем для Элен, если я в силах буду до нее добраться.

Я стоял на краю поляны, в темноте, и прислушивался. Справа слышался шелест листьев и треск сухих веток. Убийца теперь был в стороне, может, все еще брел по тропинке, думая, что я ушел по ней. Если дверь хижины заперта, мне придется туго, но я надеялся успеть взломать ее, прежде чем бандит окажется на расстоянии выстрела от меня.

Я подхватил Элен на плечо, взял в правую руку револьвер и, глубоко вдохнув, ринулся вперед.

Казалось, эти двадцать ярдов никогда не кончатся, но в результате я добрался до хижины, и в меня не стреляли. Почти не замедляя шага, я изо всех сил пнул дверь; гнилой запор отвалился, и она распахнулась. Спотыкаясь, я ввалился в темное убежище.

Положив Элен на пол, я подскочил к двери и закрыл ее, укрепив подпоркой, потом включил фонарь и обежал взглядом помещение.

Хижина представляла собой одну большую комнату с окном, выходящим на ту сторону, откуда я пришел. Несмотря на полуразрушенное состояние домика, стены казались достаточно крепкими, и, выглянув в окно, чтобы убедиться, что на меня сейчас не нападут, я склонился над Элен.

Она все еще была без сознания, но беглый осмотр показал, что кровотечение остановилось. Я опять подошел к окну, потом, решив, что примерно с минуту меня никто не побеспокоит, достал перочинный нож и поспешно отрезал пропитанный кровью рукав.

В плечо ей попало штук пять пуль. Кости были целы, но она потеряла много крови. Сейчас я ничего не мог с этим сделать. Я вернулся к окну как раз вовремя, чтобы заметить на опушке перед хижиной нечеткую фигуру, наполовину скрытую деревом. Я сходил за револьвером и, прицелившись, нажал курок. Выстрел был неплох: от дерева, за которым он прятался, отскочил кусок коры. Он выстрелил в ответ, потом опять я.

Затем он отступил и скрылся в лесу. Я стоял в ожидании, пытаясь вспомнить, сколько пуль осталось в револьвере. Мне показалось, что две, но уверенности не было.

– Стив… Что происходит? – спросила Элен. – Я теряла сознание?

– Да. Я тебя уронил, – сказал я, опускаясь на колени рядом с ней. – Как ты?

– Чувствую слабость, а так все в порядке. Что происходит?

– Он здесь. Мне удалось принести тебя в эту хижину. Не такое уж хорошее место, но если нам удастся держать его на расстоянии до рассвета, мы спасены.

– Это Конн?

– Может быть. Я его только что видел, и мне показалось, что это он. – Я наклонился и поцеловал ее. – Не волнуйся. Я лучше побуду у окна.