Первый день в Москве. Сентиментализм и романтизм утра: московские дворики ет сетера. Завтракаем в кафе недалеко от церкви Иоанна-воина на Якиманке: смеемся, веселое настроение. Сидим во дворе рядом с деревянным зайцем. Идем смотреть Кандинского в Зал на Крымском валу.

Ночью записано, желтым карандашом: ревность. В пустой комнате бьют часы. Я не сплю - думаю о нем. Он лежит в одной кровати с певчим Василием.

В оправдание себя: я же не знал, что у Васи нет другой кровати. Когда вечером я уезжал ночевать к знакомым я грустно сказал ему: можешь оставаться с Василием. Он: какая глупость!

Я уехал и полночи не мог заснуть. На следующий день я ультимативно заявил: или остаешься там, где ты ночевал или ищем место для двоих. Василий проявил благородство и договорился со своими друзьями о ночлеге. Он был обижен на Сашеньку за то, что тот остался со мной. Но это все произошло на следующий день. До этого - музыка ревности в крови.

Объяснение на Рогожском кладбище. Примирение. С. клянется в невинности. Василий обижен. Идем в гости к его друзьям.

На следующий день опять обедаем в комнатке Руфины (с одной стороны: коты-обезьяны, певицы, цветы, с другой - иконы, старушка на зеленом диване, монахиня). Главное - кровать.

От пошлости спасает Васина любовь к пению.

Соседка пьяная старушка (не монашка Марфа Владимировна) поет. Вечер вечереет. (записано в деревне, где провел несколько дней, уехав из Москвы, Сашеньку в тот же день отправив в Ленинград).

( ( (

Чтобы утолить ненужную тревогу... Выхожу на улицу посмотреть закат. Бани, скворечники, огороды - небо спокойное перед ночной тьмой. Покоя не нахожу: московские сцены перед глазами (а до них - ленинградские). За мученье, за гибель. Я знаю. Все равно ет сетера. Таково настроение.

( ( (

Думаю о подлости, предательстве. За несколько мгновений счастья туман ревности. Сырой окутывает, не дает заснуть. Полная апатия. Читаю Спинозу в деревне: у леса... О свободе, пар экзампль. Всякое думаю: дни в больнице неволя. Недуг защищает. На воле - любовь. Без него нет свободы-покоя. С ним тоже тюрьма. В деревне-непокой-свобода. Ах дайте, дайте мне: относительно поется? Кстати: Бородин-химик тоже в Академии служил.

Думаю о романе (ин мемориам Пушкин), сравнивая две формулы: я не покоя жажду, а любви (на свете счастья нет, но есть покой. Известное. А свободу забыл!

( ( (

воля (свобода) необходимое условие для чего то (для остального) для письма, например и другого

( ( (

смотрю из деревни на мою жизнь. На какое-то время стены больницы спасают меня от соблазнов, грехов, в общем, неправедной жизни. Москва: объяснение с Василием (во многом мне противным: рыжим, с мягким малороссийским говором и блудливыми повадками. Как он смог к нему в постель! Взял его от Василия, увел из келейки. Оправдывает Василия лишь любовь к пению.

В деревне все читаю о свободе (Спиноза). А роман?

Простить все: болезнь, муки ревности - этот туман...

Повстречались у пушкинской квартиры, в злачном знаменитом полуподвале, на Мойке... Мне приглянулся юноша-гейша.

40 дней.

( ( (

потерял покой, свободу. Узнал, что это такое. Все равно. В деревне переживаю все настроения: открываю в себе новое. Опять импрессионизм: различные сцены-впечатления переживаю. Вагон. Разлука (мелькает разное за окном, стучат колеса - классическое).

Ранним утром приезжаю в деревню. Рассвет как водится. Классическое и академическое. Цветет черемуха, в огородах - яблони и вишни. Слушаю и не понимаю птиц, гляжу на синее. Рассвет. Ветр гонит облака. Лес вдали. Поднимаюсь на крыльцо.

( ( (

Сцена: прощальный ужин в Москве. У Вольдемара (он врач, живет вместе с Сашей, приятным похожим на Давида канд.хим.наук, лет за тридцать). Музыкальный фон: поет Дайана Росс. Вася приводит Лешу, лысоватого юношу с бородой. Тот от смущения говорит тривиальности. Василий и Леша уходят, мы с Сашенькой остаемся ночевать на кухне, на широком диване.

Я ехал с надеждой на развязку. А вышла разлука.

Сцена на вокзале: до этого у Василия в комнате. Он в плохом настроении. Нервничает: поливает цветы, ходит взад-вперед. По дороге на вокзал говорит о ревности, что это смешно и глупо. Трое на перроне. Поезд уходит.

В больнице я говорил себе: брошу его. А вышла - разлука.

Мы были вдвоем продолжительное время. Он навещал меня в больнице. Привычка свыше нам дана!

Теперь - один в деревне.

Я спрашивал его о том последнем, кто заразил нас. Не артистик? Ах сколько досадных минут пережил: ревность ет сетера

Нужно было уехать от него на несколько дней: отдохнуть.

На душе неспокойно: как он там?

( ( (

В деревне вспоминаю: как уезжали в Москву. Я стираю, чтобы побороть раздражение. Мы чуть не опаздываем на поезд. В вагоне смеемся истерически.

В Москве: с вокзала направо: к Богоявленскому собору. Затем едем к моей Казарме: на Волочаевскую. Оттуда к Андроникову монастырю, потом пешком до Таганки. Едем в церковь, где Василий поет, на Якиманку. Выставка Кандинского.

На нем: голубые брюки, серый пиджак, рубашка белая в голубую полоску, серые ботинки.

Перед отъездом он подстригся: черные жесткие волосы, открытый лоб.

У Василия бросает мне: книжник и фарисей . Мы любим спорить. Когда он рядом спокойно. Я мучаю его: мне от этого тоже плохо. Ревность например: я глуп, я сам себе не рад. Я смешон. Зачем в тот первый вечер оставил его у Василия. Досада. Оставить его в пошлом углу под котами, обезьянами, чучелами птиц (рябчик!). В кровати с Василием!

Кабацкая Москва. Таборная столица. Прогулки по Москве: Новодевичий монастырь. Церкви (свечи, иконы). Последняя церковь, где мы побывали, в день отъезда, - церковь Успения на Таганке. Потом поехали с прощальным визитом к Василию.

( ( (

Утро в деревне. Огород: цветет вишня. Вдали - лес. Поют живые птицы. Мир возвращается. Иду своей излюбленной дорогой (через лес, поле) вот и деревня. Тетушка с матушкой встречают. Мир сельский. Русская печь - кит, на котором держится русский мир. Чувствую именно здесь себя русским. Бани деревянные внизу - деревня на холме. Характер русского человека от печки несомненно. Прилег после обеда на горячую добрую спину: вставать не хотелось. Русский Бог.

Читаю Розанова. Нет-нет и о Сашеньке вспомню. Как он там голубчик? Обдумываю свой антироман о Пушкине. Нет светлого чувства, радостного - но есть: глубокое, истинное - со страшной ревностью, с прощением, покаянием. Ценою жизни! Ты мне заплатишь ет сетера. Провалы в ревность. Минуты страшной злости. А его комнатка в общаге! Все-таки каждый день почти приходил в больницу.

( ( (

Розанов и Спиноза. В моей деревне в глуши.

( ( (

Василий и его сераль (знаменитые пять мальчиков).

( ( (

Двойное чувство к Сашеньке. Отвращение: за боль, за обиды. Сильная привязанность: невозможность его бросить, не хватает силы у меня ослабленного любовью. Вот все думаю о нем. В Москве проводив его на вокзале: остался с думами о нем. С воспоминаниями. В вагоне ехал: о нем размышлял. В деревеньке: все о нем думы. Розанова ли читаю, на небо ли смотрю, по тропинке ли иду... Все о нем томлюсь. А в пору бросить его, голубчика! Найти себе утешение... В вечном! Спиноза О истинной свободе . Пока хожу в тесной камере своей страсти. Написать роман в тюрьме. Брошу его. Хватило бы духа! Такое сегодня настроение. Вечером в деревне.