– Я – за, – сразу согласилась Маргарита.

– И я, – вздохнула Вера. И тут же обратилась к Ворончихиным:

– Ну, так как?

Супруги Ворончихины задумались. Дмитрию явно не нравилось предложение обойтись без шахматных часов. Жалко было херить свою идею. А Лариса, скорее всего, уже думала о том, как извести мужа ровно к шести часам. Женщины, как известно, практичны и не любят выкрутасов. Дмитрий уловил настроение супруги и принял все условия.

– Начнем, пожалуй, – предложил я, посмотрев на часы. – Где тут у вас ящик с инструментами?

– В спальне под кроватью, – ответил Митя. И буркнул палачу: Маргарита, брось дурочку валять! Я твою попу с первого взгляда узнал.

Лариса бросила на мужа ревнивый взгляд. Супруг словил его на излете.

– Да ладно тебе! – сказал он ей, морщась. – Накрой лучше стол. Весь день ведь готовили. Не пропадать же еде.

Лариса, повязав передник, ушла на кухню. Маргарита скинула с себя палаческие одежды и осталась в кротком обтягивающем черном платье и туфельках на высоких каблучках. Я приклеился глазами к ее груди. И смог их оторвать, лишь только потому, что бедра адвокатши были не менее обворожительными.

Заметив мое эстетическое смятение, Вера бросила в меня недобрым взглядом. Он булыжником разорвал связь моей сетчатки с сетчатыми чулочками Маргариты. Чтобы отвлечь супругу от ревнивых мыслей, я сказал:

– А там, на кухне, нет у нее оружия?

– Нет, никакого оружия на кухне, – ответил Митя. – Утка с яблоками и перец, фаршированный зайчатиной... Вы втроем садитесь за стол, а мы с Ларисой за журнальным столиком устроимся.

Я пожал плечами и отправился в спальню за инструментами. Под кроватью было пыльно, но чемодан сверкал чистотой. Я вынес его в гостиную, положил на журнальный столик и, отметив, что Маргарита благоразумно не расстается со своим пистолетиком (а также пялит на меня глаза), направился на кухню. Направился потому, что весь прошедший час меня глодала мысль, что у супругов Ворончихиных на сегодняшнее мероприятие запасена лишь одна бутылочка шампанского. По дороге я говорил Вере о своих опасениях, предлагал взять пару бутылочек чего-нибудь, но она отмахнулась:

– На дело идем, а ты о вине думаешь.

– Так я настроения ради! Ты же знаешь, как я переживаю, когда выпивка раньше времени кончается.

– Лариса сказала, что выпивки будет достаточно! – отрезала Вера мне путь к магазину.

Хорошо ей с ее генами. Табу. А мне что делать? Если в холодильнике один йогурт?

В холодильнике действительно был йогурт. Не один йогурт, а много йогурта. Малиновый, ананасовый, с изюмом и курагой. Вмиг расстроившись, я вернулся в гостиную и наткнулся на лукавый взгляд Маргариты. И понял, что она не только одела для меня эти легкомысленные чулочки, но и принесла кое-что в своей сумочке. Сумочка покоилась на Митькином чемодане и выглядела многообещающей. В ней было две бутылки приличного коньяку, а в чемодане – полный набор пыточных инструментов. Никель, сталь, режущие, колющие и давящие поверхности. Это надо было видеть.

Накрыв для нас стол (живые цветы, утка с яблоками, многочисленные домашние закуски, среди которых выделялись пупырчатые огурчики и симпатичный разноцветный мясо-овощной салат под названием «Ватерлоо перед закатом»), Лариса устроилась в кресле напротив супруга. Мы – особая тройка – сели по одну сторону стола, так, что могли наблюдать за супругами Ворончихиными, не оскорбляя невниманием благоухающую утку. Митя дождался, пока мы опорожним свои рюмки, и придвинул чемодан к жене. Супруги, конечно, уже знали, что выберут себе в качестве оружия. И не копались долго в никеле и стали.

Их выбор потряс моих напарниц. Особенно выбор Ларисы.

О, эти женщины! Как они просты и как просто выбирают наиболее простой путь к цели!

Лариса вытащила из чемодана приспособление для отбора крови. Иголка, прозрачная полиэтиленовая трубка, стеклянная емкость на конце кубиков в сто. И все!

Мы ахнули. Вера зааплодировала.

– Вы смотрите, что она придумала! – воскликнула она, восторженно оглядываясь на нас с Маргаритой (мы сидели у нее по бокам. Как по обе стороны пограничного столба). – У Митьки крови семь литров, точно семь литров, не больше. И запросто можно рассчитать, сколько ее нужно к шести часам откачать! Нет, мальчики-девочки, если она выиграет, давайте ее пощадим! Такие умы должны быть достоянием человечества!

– Хорошо, заспиртуем ее голову вон в том круглом аквариуме, – расхохоталась Маргарита. – Эффектное получиться зрелище, если, конечно, с подсветкой посуетиться и косметику соответствующую подобрать.

– Все это ты, конечно, здорово придумала, – живо представил я желтое лицо Ларисы Ворончихиной, ее раз и навсегда вожделенно раскрытые глаза, ярко накрашенные губки, губки, распахнутые так, что хорошо видны алчные белоснежные зубы, зубы, жадно тянущиеся к смятенному наблюдателю. То есть ко мне. Так живо тянущиеся, что хочется прикрыть рукой горло. А вокруг головы снуют золотые рыбки... Плавают неторопливо взад-вперед, покусывая время от времени то мочку уха, то кончик носа, то небольшую красную родинку на щеке.

Вернувшись к действительности, я хотел скривиться, дабы выказать свое недовольство предложением Маргариты, но у меня не получилось: очень уж лакомой была утка. Посмаковав неторопливо очередной кусочек, я продолжил изъяснение своей мысли:

– Все это ты, конечно, здорово придумала с головой и аквариумом. Это хорошая идея на будущее, но в данный момент меня беспокоит другое. А именно то, что вечер обещает получиться невообразимо скучным. Представляете, Лариса выкачивает кровь в час по чайной ложке... Открыл крантик, закрыл крантик. Не кажется ли тебе, что Лариса нарочно все это придумала? Чтобы усыпить наше внимание однообразием своей игры?

– Ларис, где у тебя кофе? – крикнула Маргарита, сообразив, что в моих словах есть толика здравомыслия.

– На кухне, в шкафчике, – бросила Лариса, не оборачиваясь к подруге. – В жестяной баночке. В стеклянной не бери – оно со стрихнином.

– Ладно, обойдемся, – поморщилась Вера. Она хорошо знала, что хотя стрихнин, как и кофе, обладает эффективным возбуждающим действием, но судороги от него будь здоров.

Моя супруга хотела еще что-то сказать, но в это время Митя извлек из чемодана свое оружие. Торжественно извлек. Конечно же, перед нашим взором предстали клещи для извлечения зубов. Ворончихин не страдал избытком фантазии и потому был склонен к традиционализму.

Увидев никелированное чудовище, я тяжело вздохнул: как назло, всего лишь несколько дней назад, по телевизору показывали фильм о свихнувшемся дантисте. И свою маньяческую деятельность этот весьма несимпатичный медик начал с удаления передних зубов своей премиленькой супруги.

– Не переживай, – шепнула Вера, краем глаза заметив, что я расстроился. – Все в наших руках.

– А я и не переживаю, – буркнул я, разливая коньяк по рюмкам. – Я от Ворончихина и не ожидал ничего остренького. Надо было к Емельяну ехать... Он комсорг, с комсомольской выдумкой парень. А с Митькой – тоска. Коли засну, разбудите. Если, конечно, что-нибудь интересненькое проклюнется.

А супруги Ворончихины не обращали на нашу светскую беседу ни малейшего внимания. Некоторое время они сидели, мысленно прощаясь с почти прошедшей уже жизнью, прощаясь с пятилетним своим сыном Антошкой, который теперь, может быть, не станет особенным маньяком и заживет бесхитростной человеческой жизнью...

Первым паузу нарушил Виктор. Он застенчиво улыбнулся и, сказав: – Ladies first, – протянул жене руку. Обращенную локтем вниз.

– Может быть, иглу спиртом протереть? – неуверенно спросила Лариса.

Глаза ее светились заботой.

– Зачем? – фыркнул Митя. – На том свете заражение крови не опасно. Да и спирт мне противен, ты же знаешь...

Лариса улыбнулась понимающе и попросила супруга сжать кулак и несколько раз согнуть руку в локте. После того, как Митя совершил эти обычные при отборе крови действия, она ловким движением воткнула острейшую иглу в вену.