Но сейчас ему необходим ветеринар. У него никогда не было собаки, поскольку мать страдала аллергией, а когда он оставил родительский дом, в его квартире обычно не было лишнего места. Но, как ученый, он знал достаточно о ядохимикатах, чтобы понимать, как опасно травить блох у кормящей самки. Пусть решает ветеринар, а уж потом он сам обработает дом от возможных личинок.

— Мэгги! Это я, Сэм! Вы дома?

Не получив ответа, Сэм пошел на звуки музыки, доносящиеся из комнаты, примыкавшей к кухне, которую он принял за кладовую.

— Мэгги… — начал было он, но в этот момент звуки классической, отдаленно знакомой мелодии заглушил рев электромотора.

Сэм застыл в дверях с разинутым ртом. Мэгги ленточной пилой обтачивала болванку. Но вот она щелкнула выключателем, и визг постепенно затих. Только тогда она подняла глаза и заметила Сэма.

— Как вам не стыдно! Подкрались незаметно — я же могла себе руку отрезать!

— Не правда, я не подкрадывался, — пытался оправдаться Сэм.

— Вы объявились у меня на пороге как привидение!

Из колонок над верстаком гремели трубы и звенели тарелки, так что приходилось кричать, чтобы расслышать друг друга. Сэм ткнул в колонки пальцем.

— Может, выключим?

— Нет! Это моя любимая часть!

Мэгги знала, что не права. Его внезапное появление порядком напугало ее, это правда, но, надо быть справедливой, даже если бы он постучал, она бы все равно не услышала. Почему-то она решила, что должна защищаться.

— Простите. Но вы действительно меня напугали.

Она перегнулась через привод и приглушила звук.

— И вы простите. Трудно, знаете ли, обратить на себя внимание, когда туг такой грохот. Это все… ваше? — Сэм обвел рукой столярную мастерскую, не сводя глаз с Мэгги, стройной и гибкой, с ног до головы покрытой опилками и стружкой.

— Теперь мое. Подождите, я только отряхнусь, и мы выпьем кофейку. Я все равно уже устала.

Она включила маленький компрессор и направила на себя струю воздуха.

Сэм с удовольствием наблюдал за ней. Сколько еще загадок таит в себе Мэгги Дункан?

На кухне она наполнила чашки густым, черным как смоль кофе, плеснула молока из ковшика и, усмехаясь, вручила ему его чашку.

— Ну же, берите. И признайтесь, что любите мой кофе.

— Это, по-вашему, кофе? Я-то думал, вы качаете ил со дна реки. — Сэм ухмыльнулся, глотнул из чашки, поморщился и потянулся за ковшиком с молоком. — Что вы там делали, в мастерской? То есть где вы всему этому научились? То есть я хотел спросить: какого черта вы вообще здесь делаете и почему работаете с инструментом, которым даже я не умею пользоваться? «

Мэгги не смогла сдержать улыбку.

— Это оскорбленное достоинство или банальный мужской шовинизм?

— Мэгги, я не шучу. — Сэм начисто забыл, зачем пришел. — Но разве не естественно, встретив такую женщину, как вы, в таком Богом забытом месте, где нет…

— Не знаю, что вы имели в виду, говоря о «такой женщине, как я», но ваше отношение к здешним местам вполне очевидно.

— Оставьте, Мэгги, — махнул рукой Сэм. — В этом болоте вы так же дома, как и я. Так почему вы здесь? Скрываетесь? А зачем вам все эти инструменты? Если вы подвизались здесь плотником, то вот что я вам скажу: не тянете. Любой из здешних домов рухнет при первом же ветре.

Мэгги не знала, смеяться ей или сердиться. Чего он так ополчился на Дунканский перешеек? Ну и что, что кругом ни души. Да, сейчас здесь грязновато — тоже мне, горе! Подумаешь, дома старые и некрашеные, подумаешь, кое-что вышло из строя, кое-что заржавело, кое-что и вовсе неизвестно куда подевалось…

— Мне здесь нравится. Неудобств я не чувствую. И вообще, собираюсь прожить здесь до конца своих дней, — заявила Мэгги, хотя и не вполне искренне. — А мастерская когда-то принадлежала деду. В молодости он строил лодки, а в старости перешел на приманки для птиц. У него получалось очень красиво. Некоторые и теперь их коллекционируют.

Сэм поднял глаза и увидел птиц, выставленных в ряд на шкафу и на крышке бюро. Он узнал канадского гуся и крякву; остальных определить не смог. Еще он увидел изогнутый кусок плавника, на котором в разнообразных положениях были усажены мелкие птички. Замечательная работа. Черт побери, просто здорово сделано. Неудивительно, что люди их коллекционируют.

— У Джубала был диплом по лесоводству, — продолжала Мэгги. — Он проработал на лесозаготовках до шестидесяти восьми лет. К тому времени все его сыновья окончили колледж. Я всегда любила приезжать к нему на каникулы, хотя мать каждый раз возмущалась.

— Так и знал, что вы не здешняя! — торжествующе воскликнул Сэм.

— Можно считать, что здешняя. Родилась я не здесь, но половина моих корней — в этих местах.

— А вторая половина?

— Бостонцы. Сплошная благопристойность и спесь. Меня порой удивляет, как папа сумел с ними ужиться. Похоже, он одной ногой в одном лагере, а другой — в другом.

Кое-что тревожило память Сэма. Он спросил:

— А кто такой «Л»?

— «Эль»? Это мужское имя?

— Это шелковая монограмма на ваших полотенцах.

Мэгги отвела взгляд, и Сэм был готов поклясться, что она уйдет от ответа, однако, как ни странно, ответ прозвучал:

— Лесер — фамилия моего бывшего мужа. После развода я вернула свою девичью.

Сэм молча глотнул кофе. Итак, она родом из Бостона, из очень благопристойной, очень чопорной семьи. И она разведена. Тем не менее особой радости Сэм не испытывал. Он убедил себя, что не хочет слишком увлекаться Мэгги Дункан, поэтому не особенно доверял услышанному.

— А где вы работали в Бостоне? «

— В брокерской фирме.

— И что же произошло?

Словно что-то изнутри подталкивало его к новым вопросам. Он не мог обуздать любопытство, хоть и понимал, что совершает ошибку.

— Официальная версия — переутомление. — По крайней мере так она избегнет дальнейших расспросов. Она не испытывала ни малейшего желания объяснять, почему отказалась от дохода, выражавшегося шестизначным числом, и похоронила себя здесь. — Сэм, вы пришли по делу или так, поболтать? У меня действительно много работы.

Не успел Сэм ответить, как раздался телефонный звонок. Не отводя от него взгляда, раздосадованная Мэгти подняла трубку.

— Да? — рассеянно произнесла она. И вдруг оцепенела. Под пристальным взглядом Сэма ее лицо побледнело, глаза расширились, побелевшие пальцы стиснули трубку.

— Мэгги, кто это? — полушепотом спросил он.

— Я требую, чтобы вы прекратили звонки, — ледяным голосом отчеканила Мэгги. — Я говорила с шерифом, и он… он знает, кто вы. Если вы хоть раз появитесь на моей земле — или позвоните, — он упечет вас в тюрьму, а уж я позабочусь, чтобы в ближайшие пятьдесят лет вас спуда не выпустили.

— Мэгги, ради всего святого… — Сэм перегнулся через стол к телефону, но было поздно. Она уже швырнула трубку, да так, что у того, кто был на другом конце провода, могли лопнуть барабанные перепонки.

Мэгги била дрожь, словно все окна и двери в доме внезапно распахнулись. Скрестив на груди руки, она вперила невидящий взгляд в царапину на стене, в которую упиралась спинка стула. Она не позволит какому-то кретину выбить ее из колеи. Ей приходилось сталкиваться с проблемами посерьезней — и ничего, жива. Справится и теперь.

— Мэгги!

Если какой-то подонок развлекается, пытаясь запугать одинокую женщину, если новые шины слопали все ее деньги на ближайшие полгода, что с того? Она не намерена опускать руки.

— Мэгги, послушайте!..

Если этот мерзавец настолько поколебал ее спокойствие в ее собственном доме, что она боится подойти к телефону, это вовсе не значит, что он победил. Что бы там ни говорила мать, в ней достанет и стойкости, и воли; она пошла в отцовскую родню, а Дунканы никогда не сдавались без боя.

Мэгги даже не замечала, что слезы потоками струятся по щекам, и опомнилась только тогда, когда из груди вырвались рыдания. Она уронила голову в ладони, пытаясь заглушить всхлипы.