Она принялась искать сына. Зашла в спальню. Заглянула на кухню. И даже в уборную. Потом зажгла свет и посмотрела за шкафом.

– Антон! – крикнула она. – Мальчик мой, иди ко мне, я больше не сержусь! Антон!

Она звала его то громко, то тихо и нежно. Но Антона в квартире не было. Он убежал! Она заволновалась. И продолжала с мольбой звать его. Но все напрасно.

Его не было! Тогда она вышла и побежала вниз по лестнице, искать своего мальчика.

Вам нравится Антон? А я его просто люблю. Но вот то, что он взял да и убежал, оставив маму в одиночестве, честно говоря, мне не слишком нравится. К чему мы придем, если каждый, совершив какую-то ошибку, будет убегать куда глаза глядят? Это даже и вообразить невозможно! Нельзя отчаиваться, ни в коем случае!

Да и голову терять никогда не следует. Вот, к примеру, мальчик получил плохие отметки, или учитель написал письмо родителям, или ребенок нечаянно разбил дорогую вазу… Как часто можно прочесть: «…убежал, боясь наказания. Исчез бесследно. Родители опасаются самого худшего».

Нет, господа, так дело не пойдет! Если ты что-то натворил, необходимо собраться с духом и признаться в содеянном. А если уж очень боишься наказания, то надо было думать вовремя.

Самообладание важная и очень ценная черта характера. И что в нем особенно примечательно – самообладанию можно научиться. Например, Александр Македонский, чтобы не совершать необдуманных поступков, прежде чем что-то сделать, всегда считал до тридцати. Уверяю вас, это замечательный рецепт. Попробуйте сами при случае!

А еще лучше считать до шестидесяти.

– Добрый день, фрау Гаст, – сказал кто-то, едва она вышла из дому. – Вы сегодня прекрасно выглядите.

Это была Кнопка с Пифке на руках. Вообще-то девочке показалось, что мать Антона страшно бледна и взволнована. Но Антон ведь просил ее говорить, что его мать прекрасно выглядит. А Кнопка всегда держит слово, да!

Фройляйн Андахт сейчас танцует со своим ненаглядным женихом у Зоммерлатте. За ней велено зайти ровно в шесть.

Фрау Гаст растерянно оглянулась и, не сказав ни слова, подала Кнопке руку.

– А где Антон?

– Убежал, – прошептала фрау Гаст. – Понимаешь, он убежал от меня. Я на него рассердилась, он забыл, что у меня сегодня день рождения.

– От всего сердца поздравляю вас, – сказала Кнопка. – Я хочу сказать, поздравляю с днем рождения.

– Спасибо тебе, – ответила женщина, – Где он может быть?

– Вы только не отчаивайтесь, – утешила ее Кнопка. – Мы его отыщем. Кто ищет – тот всегда найдет! Как вы думаете, может, нам стоит заходить подряд во все лавки и спрашивать о нем?

Так как мать Антона, казалось, ничего не слышала, а только вертела головой в разные стороны, Кнопка решительно взяла ее под руку и потащила в молочную, находившуюся в соседнем доме. Таксу она спустила на землю и сказала:

– Будь хорошей собакой, найди Антона!

Но Пифке опять ни слова по-немецки не понял.

А Антон в это время покупал шоколад. Продавщица, пожилая дама с огромным зобом, недоверчиво глянула на него, когда он с выражением смертельной скорби на лице спросил плитку лучшего молочного шоколада.

– Это подарок ко дню рождения, – пояснил он уныло.

Тут она стала немного приветливее, завернула шоколадку в подарочную шелковую бумагу, перевязала бледно-голубой шелковой лентой и сделала пышный бант.

– Очень, очень вам благодарен, – сказал он серьезно, осторожно спрятал плитку в карман и расплатился. Она дала ему сдачу и он отправился в магазин канцелярских принадлежностей. Там он подобрал в альбоме открытку с поздравлением по случаю дня рождения. Открытка была чудесная. На ней был изображен толстый веселый посыльный, державший в каждой руке по большущему горшку с цветами. У ног его золотыми буквами было выведено: «Сердечно поздравляю с днем рождения и желаю счастья!»

Антон с болью разглядывал эту открытку. Потом подошел к высокой конторке и на обратной стороне открытки старательно вывел каллиграфическим почерком: «От твоего глубоко несчастного сына Антона. Милая мамочка, не обижайся на меня, это я не со зла». Затем он засунул открытку под голубой бант, украшавший плитку шоколада и выскочил на улицу. А так как он был предельно растроган собственной печальной судьбой, то боялся разреветься, и шел, низко опустив голову.

Уже в подъезде его охватил панический страх. Как индеец по тропе войны крался он по лестнице на пятый этаж. На цыпочках приблизился к двери. Приподняв крышку почтового ящика, опустил туда свой подарок. Бесшумно сделать это не удалось и сердце его отчаянно забилось.

Но в квартире ничто не шелохнулось.

Вообще-то, лучше всего ему сейчас убежать и где-нибудь быстренько умереть. Но это было выше его сил. Он робко нажал на звонок. И в два счета оказался на один пролет ниже. Там он остановился, затаив дыхание. В квартире по-прежнему стояла мертвая тишина.

Тогда он отважился еще раз приблизиться к двери. И снова позвонил. И снова сбежал вниз по ступенькам.

И снова ни звука! В чем же дело? Что-то случилось с мамой? Неужели она опять заболела, рассердившись на него? Может, она лежит в постели не в силах пошевелиться? А он не взял с собой ключей. А вдруг она открыла газ, чтобы отравиться с горя? Он кинулся к двери, и что было сил ударил по почтовому ящику. Ящик громко задребезжал. Он молотил кулаками по двери и кричал в замочную скважину:

– Мама! Мама! Это я! Открой!

В квартире никакого движения.

Он, всхлипывая, опустился на соломенный коврик. Теперь все было кончено.

Фрау Гаст и Кнопка заходили во все лавки и мастерские, где могли знать Антона, и справлялись о нем. Но ни молочник, ни булочник, ни зеленщик, ни сапожник, ни водопроводчик и в глаза его сегодня не видали.

Кнопка подбежала к полицейскому, стоявшему на перекрестке, и тоже спросила об Антоне. Но он только покачал головой, продолжая обеими руками регулировать уличное движение. Пифке не понравилось, как полицейский машет руками, и он сердито тявкнул. Фрау Гаст поджидала Кнопку на тротуаре, испуганно озираясь по сторонам.

– Ничего, – доложила Кнопка. – Знаете что? Лучше всего нам сейчас пойти домой. Но фрау Гаст не пошевелилась.

– Может быть, он в подвале?

– В подвале? – переспросила фрау Гаст.

– Да, или на чердаке? – предположила Кнопка.

И они со всех ног бросились через улицу, к дому.

Едва фрау Гаст собралась открыть дверь в подвал, как наверху раздались чьи-то рыдания.

– Это он! – закричала Кнопка.

Мать Антона, смеясь и плача, ринулась наверх с такой быстротой, что Кнопка едва за нею поспевала.

– Антон! – крикнула мать. И сверху в ответ раздалось:

– Мамочка! Мама!

Они вихрем неслись по лестнице навстречу друг другу. Кнопка остановилась на втором этаже. Ей не хотелось мешать им и она рукой зажала пасть Пифке.

Встретившись на полпути, мать и сын упали друг другу в объятия. Он гладил ее, она гладила его, и они никак не могли остановиться, словно не смели поверить, что вновь обрели друг друга. А потом они сидели на ступеньках, держась за руки, и улыбались. Оба страшно устали и уже не помнили ни о чем, кроме своей радости. Наконец, мама сказала:

– Пойдем, сыночек, не можем же мы все время тут сидеть. А вдруг нас кто-нибудь увидит…

– Да, – согласился он, – это ни к чему. Нас никто бы не понял.

И по-прежнему держась за руки, они стали взбираться по лестнице. Когда мама уже открыла дверь и вместе с ним вошла в квартиру, он шепнул ей на ухо:

– Загляни-ка в почтовый ящик! Она заглянула и воскликнула, хлопнув в ладоши:

– Э, да здесь что-то есть. Наверное поздравление!

– Да? – спросил Антон и, повиснув у нее на шее, пожелал ей ужасно много счастья, здоровья и всего-всего самого доброго. То, что было написано на обороте открытки, она прочла потом, когда варила кофе. И немножко всплакнула. Но теперь эти слезы даже доставили ей удовольствие.