— Еще чего! Выносить тебе — нашел фраера. Сам поднимайся. Третий этаж, слева. — Халед еще раз зевнул, осчастливив площадь видом своей желтозубой пасти. Окошко захлопнулось.

Так. Интересно, сколько их там? «Слева» — значит, одна квартира. Значит, тавор ни к чему, обойдемся глоком.

А если другие квартиры тоже «грязные»? Как будешь, в случае чего, вниз пробиваться? — А халедов калаш на что? Вот у него и одолжим, если понадобится. Он даст… парень добрый, особенно если хорошо попросить.

Берл тряхнул головой, отгоняя последние сомнения, вошел в подъезд и стал подниматься по лестнице. Глушитель он навинчивал по пути, не слишком при этом торопясь, так что последние обороты производились прямо перед изумленными глазами Халеда, с нетерпением ожидавшего выгодного покупателя перед открытой дверью.

— Что это? — удивленно спросил Халед, кивая на глок. С одной стороны, вид пистолета с навинченным глушителем и взведенным курком не оставлял никаких сомнений относительно намерений «гостя». Однако, с другой стороны, все поведение Берла свидетельствовало о таком подчеркнутом и предупредительном дружелюбии, что просто невозможно было заподозрить его в чем-либо нехорошем. Чисто интуитивно Халед выбрал из двух возможностей вторую как продлевающую жизнь.

— Это? — переспросил Берл, с недоумением разглядывая пистолет. — Я вот всем рассказываю, что это зажигалка, да почему-то никто не верит. Представляешь? Но ты-то поверишь, правда?

Халед с готовностью кивнул и сглотнул слюну.

— Да ты не стой в дверях-то, братан, — гостеприимно сказал Берл. — Заходи в дом, а то еще простудишься.

В маленькой прихожей стоял прислоненный к стене калашников. Берл по-отцовски положил тяжелую руку на халедов загривок.

— Ты ведь не обидишь меня недоверием, бижу? — ласково спросил он. — А где же твой дружок? Спит небось? А остальные — тоже здесь?

— Какие остальные? Мы тут вдвоем… я и Фарук. — Халед отвечал поспешно и с какой-то истерической готовностью. Берлова рука лежала у него на шее, как ярмо неимоверной тяжести. Что-то подсказывало ему, что этой руки следует бояться даже больше, чем пистолета.

— Фарук… Этот, что ли? — стволом глока Берл указал на вышедшего им навстречу Фарука.

«Точно… он — тот самый, второй, — отметил он про себя. — Наконец-то и мне повезло… Ну, теперь — все. Больше меня тут никто не видел. Нет, еще старуха-хозяйка… ничего, доберемся и до хозяйки…»

— Ты ведь Фарук? — сказал он вслух. — Очень приятно. Ты только не суетись, бижу. Стой, где стоишь. Я, слышь, так — покурить зашел.

Фарук настороженно кивнул. Застигнутый врасплох, он и не думал суетиться. Торс его слегка наклонился вперед, руки дрогнули, глаза, на мгновение метнувшись по сторонам, вернулись к берловому глоку.

«Эге… — подумал Берл. — Этот парнишка из другого теста. С таким и разговаривать бесполезно… Что ж, ничего не поделаешь. Смелые всегда умирают первыми.»

Он выстрелил дважды — в грудь и в лоб, над самой переносицей. Фарук сполз по стене, размазав на белом красные неопрятные пятна.

— Ай! — пискнул Халед. Его начала бить крупная дрожь.

— Смотри-ка, — сказал Берл, удивленно покачивая головой. — Действительно не зажигалка. А я спорил, доказывал… Верить надо людям, бижу, вот что. Все наши беды от недоверия. Согласен? Да ты садись, Халед. В ногах правды нет. Давай-ка познакомимся поближе, а? Дружить так дружить, вот что я тебе скажу.

Он усадил Халеда в кресло, лицом к мертвому напарнику, а сам пристроился на стуле сзади. Руку Берл продолжал держать на шее араба, время от времени, как бы невзначай, пережимая сонную артерию.

— Ну вот… Ты сам-то откуда будешь?

— Иордания… — глухо ответил Халед. — Из Ирбида я. И Фарук — тоже.

Он всхлипнул.

— Из Ирбида? — обрадовался Берл. — Так мы же с тобой почти земляки. Я вот — из Иерусалима. Бывал в Иерусалиме? Нет? Я-то в Ирбиде бывал, да… И не только бывал, но и шороху хорошего навел, это я тебе без хвастовства говорю. А еще кофе там классный, в кофейной у Абу-Дауда, на рынке… Скажешь, нет? Как там Абу-Дауд, жив еще?

— Не знаю. Я там десять… двенадцать лет не был, — сказал Халед. Он сидел, сцепив трясущиеся руки, и боялся пошевельнуться. — Нам по четырнадцать было, когда мы ушли. В Афганистан. Вместе с Фаруу-у-у…

Не закончив слова, он начал плакать, заходясь в подавленных рыданиях. Берл присвистнул.

— Афганистан? Скажите на милость… а потом сразу сюда?

— Нет… три года там. Потом Фергана… Чечня. А в девяносто восьмом — сюда.

Халед судорожно задрал подол майки и вытер мокрое лицо. Берл слегка ослабил хватку. Сопротивления явно не предвиделось.

— Экая у тебя одиссея… Ладно, что это мы все о прошлом да о прошлом. Ты мне лучше вот что расскажи: где тут у вас «жаворонки» обретаются? А? Только не говори, что не знаешь, иначе я очень… нет, очень-очень-очень рассержусь. А если я рассержусь, то тебе, бижу, станет так страшно, как никогда не бывало, это я точно обещаю, с гарантией. Ты у меня тогда Фаруку позавидуешь.

Халед беспомощно хлюпнул носом и скосил глаза, тщетно пытаясь заглянуть в лицо своему мучителю.

— Жаворонки?

— Ну да… снайперы. Где они?

— Не знаю я никаких «жаворонков», — прошептал Халед. — Клянусь тебе матерью, не знаю. Тут мы, моджахеды… нас еще афганцами зовут. Потом ханджары, потом эти, как их… «черные лебеди». И все, больше никого нет.

Черт! Берл выругался про себя. Парень явно не врал. Неужели все опять впустую?

— Ладно, — сказал он мрачно. — И где тут весь этот зоопарк тренируется? Стрельба, минирование, радио… Где?

— Аа-а, это… — облегченно выдохнул араб. — Ну, это не здесь, это в Крушице. Деревня такая, километров двадцать отсюда. Мы туда на прошлой неделе ездили, всем отрядом. Погоди, погоди, там и снайперы были, точно!

— А откуда ты знаешь, что они снайперы?

— Ну как же… Я ж не фраер… Что я, макмиллана от обычной винтовки не отличу? Были снайперы, трое. Жили отдельно от всех, только молились вместе.

— Гм… конечно… И впрямь, макмиллана от обычной винтовки только фраер не отличит, — задумчиво повторил Берл. — А ведь ты мне помог, Халед, очень помог. Молодчина.

Если б можно было оставить парня в живых, Берл непременно так бы и поступил. Увы… Он спустился на улицу, оставив в квартире два мертвых тела.

«Ничего, приятель, — виновато сказал он своему отражению. — По крайней мере у тебя есть что ответить, когда они придут со своим обычным вопросом „зачем?“. С Фаруком-то вообще говорить не придется — такие, как он, сами все понимают. Сегодня Фарук, завтра ты. Все справедливо. А вот Халеду придется объяснять. И тем троим — тоже…»

Берл вздохнул и тронул машину. Деревню Крушице он помнил по карте, проезжал такой указатель по дороге сюда, совсем недалеко от Травника. Гольф резво бежал по пустынному шоссе, довольный уже тем, что его не колотят руками по рулю, не жгут покрышки об асфальт и не бросают в невозможные повороты.

Вот и указатель… Крушице, три километра. Проехав еще немного по узкой грунтовке, Берл свернул на первый же попавшийся лесной проселок, а затем, выбрав подходящую прогалину, вообще сошел с дороги и продвинулся в глубь леса, насколько это было возможно. Затем он вынул из багажника чемоданы с винтовкой и патронами и отнес их в ближний овраг, забросав валежником. Ключи от машины брать с собой не стал — спрятал здесь же, рядом. Гольф, уже ничему не удивляясь, мрачно смотрел на эти зловещие приготовления.

— Извини, бижу, — Берл развел руками. — Дальше я один, а ты меня тут подождешь. Только не мелькай особо, ладно? Бог даст, свидимся.

Он вернулся к грунтовой дороге и пошел вдоль нее лесом, обходя блокпосты. Первый из них, всего лишь в полукилометре от места, где Берл спрятал машину, состоял из пыльного джипа с уже знакомой Берлу эмблемой и четверых усачей средних лет, в живописных позах отдыхавших в кювете, крепко обняв свои калашниковы. Следующий, перед самой деревней, выглядел уже намного серьезнее. Помимо джипа здесь была настоящая огневая точка, тщательно обложенная мешками с песком; из оборудованной по всем правилам амбразуры торчал хобот пулемета. Да и солдаты были другие: молодые, подтянутые, в безупречной черной новенькой униформе. Вооружены они были не калашами, а американскими штурмовыми винтовками М-16 и, в отличие от своих пожилых соратников, службу несли исправно, пристально глазея в надлежащих направлениях.