– Ну, блин, ты меня удивляешь! – взвился я, как ошпаренный. – Тогда какого хрена вы с Мариком затевали эту бодягу с охранно-сыскным агентством!? Получается, что замах был пудовый, а результат… прости меня грешного… – Я отвел душу в крепком солдатском сленге.

– Не горячись. Работать нам придется. Куда денешься… Жалко Алину, Боба… Сидит сейчас какая-то сволочь, может, очередной серийный убийца-маньяк, на унитазе и посмеивается в тряпочку. Ублюдок! А нам нужно голову ломать, в какую нору он забился.

– Достанем гада, будь спок, – уверенно пообещал я. – Нам повезет, Плат. Есть у меня такое предчувствие.

– Ну-ну… – Серега открыл глаза, посмотрел на меня долгим взглядом и скептически ухмыльнулся. – Сильвер Натанович Пинкертон готов взять след. Картина, прямо скажем, впечатляющая.

Я промолчал. Ну его, этого Плата! Мне нужно сосредоточиться и поднапрячь все свои мозговые извилины – впереди зеленели долларовые кущи и путь к ним обещался быть длинным и нелегким.

Я сидел в областной библиотеке и листал газетные подшивки. Более нудного занятие я не мог себе даже представить. После первого часа моих трудов у меня начался чих, спустя еще некоторое время я захотел спать так, как никогда в жизни, и мне пришлось, выйдя в туалет, отхлестать себя по щекам, чтобы прогнать сонную одурь, а когда часовая стрелка остановилась на цифре два, я готов был снять перед чинной аудиторией читательского зала штаны, забраться на стол и сплясать канкан – чтобы не рехнуться окончательно и бесповоротно.

В благословенный храм книги меня загнал Плат. Он не решился обратиться в соответствующий отдел городского управления внутренних дел за информацией о пропажах граждан за последние три года /зачем это ему понадобилось, я так до конца и не понял/ по все той же причине, о которой Серега говорил Стеблову – вдруг и там окопались людишки, имеющие отношения к похищению Кристины. Хорошо знакомый с порядками и нравами, царящими в среде слуг закона, он не обольщался и не заблуждался насчет их морального облика, а потому начал работать тихой сапой – издалека, исподволь, чтобы не засветиться и не спугнуть похитителей, которые могут здорово нам напакостить если узнают, что мы вышли на их след.

И теперь я торчал среди умных ушастиков и очкариков, как ржавый гвоздь на видном месте, и усиленно изображал мыслительный процесс, листая пожелтевшие газетные листы. Неподалеку от меня сидели клевые телки, но я героически противостоял искушению бросить все к чертовой бабушке и последовать зову предков из мужской ветви моего генеалогического древа – будто бы мимолетные взгляды очень даже симпатичных девиц в мою сторону будоражили воображение и постепенно разогревали посеревшую от библиотечной пыли кровь до точки кипения. Тем более, что выглядел я вполне презентабельно, ну просто как молодой профессор – сегодня я наконец обновил купленный по настоянию Плата костюм и даже, наступив на горло собственной песне, надел галстук. Не мог же я появиться в таком солидном заведении в потертых джинсах и потрепанной кожаной куртке, словно снятой с рокера, раздавленного колесами мотоцикла.

Сам Серега мотался на презентованном Стебловым "жигуле" по городу и что-то там разыскивал. Я попытался было сунуться с расспросами на этот счет, но Плат /ментовская морда!/ сказал, что есть такое понятие как тайна следствия и мне пока незачем знать все нюансы поисков – для моего же спокойствия. Короче говоря, дал понять, что нечего Сильверу с его кувшинным рылом соваться в калачный ряд великого детектива Платонова. Впрочем, я особо и не настаивал на полной откровенности. Для меня главным было найти в конце концов Кристину и получить вожделенную премию. А ради этого я мог без особого напряга запрятать на время свою гордость куда подальше…

Эта газета попалась мне на глаза случайно, когда я уже готов был отправиться восвояси.

Похищенных оказалось достаточно много, и хотя не все несчастные родители давали фото своих исчезнувших чад в средствах массовой информации, все равно стопка ксерокопированных объявлений о пропажах была достаточно внушительной. Может, я бы и ушел, но вовремя вспомнил, что Плат обещал заехать за мной ровно в пять вечера, а пока большие напольные часы в конце читального зала показывали без десяти четыре.

Повздыхав, я с отвращением взял еще одну газетную подшивку – уже из свежих – и начал листать ее достаточно небрежно и быстро. Знакомая фамилия мелькнула как электрический разряд и я поначалу даже не понял, что меня так неприятно укололо внутри – где-то очень глубоко, на самом донышке подсознания. Продолжая механически переворачивать газетные страницы, я минут пять тупо размышлял над несвойственной мне нервозностью, которая выпорхнула из подшивки, словно моль, и нахально угнездилась среди серого мозгового вещества.

Прозрение едва не сразило меня наповал. Лихорадочно слюнявя пальцы, я начал перелистывать подшивку в обратную сторону, но уже аккуратно, не спеша и внимательно просматривая разделы объявлений.

Нашел!!! Мне кажется я вскрикнул, потому что почти все сидельцы читального зала повернулись в мою сторону. Я сделал невинное лицо – мол, с кем не бывает – и, захватив свои труды и газетную подшивку, сломя голову ринулся в технический отдел библиотеки, где стоял ксерокс…

Полчаса, в течение которых я ждал Плата, показались мне вечностью. Подлые стрелки наручных часов с такой наглой медлительность ползли по циферблату, что я едва не выбросил свои котлы к бениной маме. Да вовремя спохватился – память. Я снял их с арабского снайпера, за которым наш спецназ охотился полгода. Этот мусульманский "интернационалист" однажды загонял меня до седьмого пота, и только моя счастливая звезда не позволила поганцу отправить бедолагу Сильвера вперед ногами. И с той поры он стал моим личным врагом. Правда, ненадолго. Подогреваемый ненавистью, я пораскинул мозгами и по какому-то наитию, подкрепленному военным опытом, вычислил его маршрут. Дальнейшее было делом техники. Я взял араба в снайперском "гнездышке" тепленьким вместе с помощником, тоже восточным человеком. Для этого мне пришлось пойти на большой риск – отправиться в ночной поиск, но цель стоила того.

Плат приехал ровно в пять. За что я его уважаю, так это за точность и скрупулезность. Эти качества были у него всегда, а работа в уголовном розыске отшлифовала их до совершенства.

– Что с тобой? – спросил он, когда машина выехала на проезжую часть улицы. – Ты как будто не в себе.

– Приедем в контору и у тебя крыша сдвинется, – загадочно пообещал я, с большим трудом сдерживая неистовое желание поделиться с Серегой сногсшибательной новостью.

И еще я просто побоялся рассказать ему о своем открытии в машине, чтобы от переизбытка чувств он не вмазал "жигуль" в первый попавшийся по пути столб.

– Колись, – решительно потребовал Плат, когда мы зашли в наш офис.

Зная меня достаточно хорошо, он понял, что новость и впрямь стоящая, а потому всю дорогу нетерпеливо ерзал по сидению и терзал педаль газа.

– Сними шляпу и помяни душу раба божьего… – С этими словами я положил перед ним соболезнование в траурной рамке.

– Завалихин!? – вскричал Плат, впившись глазами в текст.

– Да. Группа товарищей по работе искренне выражает сочувствие семье безвременно усопшего Петра Николаевича… И так далее.

– Невероятно…

– Почему? В наше время отстрел бизнесменов само собой разумеющаяся вещь. А Завалихин был директором фирмы.

– Печально…

– Не то слово… – Я хитро ухмыльнулся. – Но это еще не все, Плат.

– Сегодня ты настоящий кладезь информации, – пытливо посмотрел на меня Серега. – Так что у тебя в рукаве?

– Статейка. О том, как его грохнули.

– Почитаем.

– Ничего интересного. Завалихина нашли на пустыре со следами побоев на теле. Две пули в грудь и контрольный выстрел в голову. Работали профи. Главное другое – посмотри на дату смерти Завалихина.