Я на мгновение просто онемела и смогла привести себя в чувство, только внушив себе, что относиться ко всему этому кошмару, который я слышу, должна как журналистка – к ценной информации, а не как жертва несостоявшегося покушения, которая имела все шансы прохлаждаться сейчас уже не в салоне Машиного «Пежо», а в морге.

– Говорите. Я, конечно, поделюсь с вами всей информацией о разговоре на Петровке. Подробности, которые я услышала от Жеглова, едва ли могли обрадовать моих близких:

– Итак, как я уже сказал, мощность бомбы составляла шестьдесят-семьдесят граммов по тротиловой шкале. На месте взрыва обнаружены шнур длиной двадцать метров и батарейка, то есть был использован электрический детонатор, и человек, который привел в действие взрывное устройство, видимо, прятался за углом вашего коридора на расстоянии этого двадцатиметрового провода, чтобы взрывом не повредить и себя самого.

Только в эту минуту личность неудавшегося убийцы обрела для меня реальное очертание. И это тоже, признаться, было ощущение не из приятных. Одно дело думать, что, ну, вот росла себе граната где-нибудь на дереве, а потом взяла и взорвалась у меня под дверью. А другое дело – представлять, что живой конкретный человек в тот момент, когда я стою у зеркала и собираюсь выходить, устанавливает «подарочек», разматывает шнур, прячется за углом… А самым неприятным было, наконец-то, осознать, что этот человек (или люди), хотевший меня убить, вот сейчас где-то ходит по городу и, возможно, даже где-то совсем рядом со мной. И наверное, он, точно как в типовых американских фильмах про маньяков, где-нибудь в баре смотрит телевизор и про себя смакует сообщения о покушении: «Вот, это Я сделал, и теперь про то, что я сделал, все говорят».

– Постойте, а как они все-таки узнали, что я именно в этот момент должна была выйти? Прослушивали телефон?

– Ну, с прослушкой сейчас никаких проблем нет. Технические средства сейчас для этого практически неограничены. Принципиального значения это не имеет. А вот информация о взрывном устройстве у меня абсолютно точная, поверьте.

– Простите, – решилась я после паузы задать вертевшийся на языке вопрос, -… но если у вас есть эта информация о типе взрывного устройства из ваших источников в спецслужбах, то почему следователи уголовного розыска убеждали меня сегодня совершенно в ПРОТИВОПОЛОЖНОМ? Откуда они тогда вообще взяли эту версию о «светозвуковой» гранате?

– Все очень просто: они эту информацию вычитали сегодня утром у меня в статье в газете «Коммерсант».

Разумеется, я не поверила.

– Клянусь вам, все так и было! – заверил меня собеседник.

– Они там в уголовном розыске и сами ничего не знали! Они знают только то, что им «сливают»! А вчера после взрыва кто-то распустил слух, что это светозвуковая граната. Каюсь, я тоже сначала стал жертвой этой дезинформации и опубликовал эти непроверенные сведения в статье. А потом, сегодня, я уже все перепроверил. Так что в уголовном розыске вам сегодня просто мозги полоскали. Обещаю: завтра в газете появится опровержение.

Сразу вам скажу: очень скоро мне предоставилась возможность убедиться, что Жеглов сказал правду. Встретившись в следующий раз со следователем уголовного розыска Романовым, я спросила его:

– Зачем же вы меня обманывали про «безобидное» светозвуковое устройство? Мне рассказали, что это была бомба, мощностью эквивалентная ручной гранате.

Я прекрасно понимала, что своим вопросом ставлю следователя в тупик: для него одинаково невозможно сознаться как во вранье, так и в том, что у него не было на тот момент ТОЧНОЙ информации. Но следователь оказался не промах. Он пошел по третьему пути:

– Ну… Елена… понимаете… мы просто хотели вас успокоить…

Но это были еще не все интригующие подробности, раскрытые мне суперосведомленным коллегой Жегловым. По его версии, специальное информационное ведомство президента, занимавшееся пропагандистскими «спецоперациями», только что «слило» на ленту официального новостного агентства дезинформацию, что покушение было совершено якобы на моего соседа. Я опешила:

– Это на какого, интересно, соседа? В эпицентре взрыва были три квартиры: первая – моя, вторая напротив – квартира соседки, пожилой, тишайшей, безобидной дамы с котом-кастратом. А третья – пустая квартира, где уже много лет никто не живет, наискосок от меня. Там к рукоятке двери, как мне сказали следователи, и было прикреплено взрывное устройство, и ровно там, в эпицентре взрыва, я и должна была оказаться, если бы открыла дверь.

– Правильно… Вот против «жильца» нежилой квартиры, согласно версии, опубликованной только что в агентстве, якобы и был направлен взрыв. Якобы там живет какой-то мелкий мошенник Скляр, которому якобы могли отомстить его подельники.

У меня уже не осталось сил ни удивляться, ни расстраиваться. – Что это за бред? Нет там у нас никакого Скляра! Спросите любого из соседей!

– Да не волнуйтесь вы! Все уже понятно с этой дезой… Мы нашли по своим каналам имущественные документы на эту квартиру, из них абсолютно четко следует, что упоминаемый «жилец» Скляр там давно уже «не жилец», он продал квартиру пять лет назад. Более того, эта квартира вообще уже давно официально выведена из жилого фонда и признана непригодной для проживания, там пустующее складское помещение. А самое смешное, что гражданин Скляр, на которого, по версии официального агентства, вчера покушались, как мы выяснили, вообще сидит в тюрьме! Завтра я эту информацию обязательно опубликую в статье.

Я выполнила обещание и в ответ пересказала своему бывшему коллеге то, о чем меня несколько часов назад спрашивали следователи на Петровке. А потом спросила:

– Вот вы, я вижу, действительно опытный сотрудник… бывший, извините. Как опытный специалист, что вы мне, посоветуете: имеет ли мне смысл сейчас срочно переезжать, снимать квартиру в другом районе? Какие вообще меры безопасности вы мне посоветовали бы предпринять?

Жеглов загадочно помолчал, а потом сказал: – Ну, если это действительно не вы с вашим издателем устроили этот взрыв для самопиара…

Тут я уже расхохоталась:

– Слушайте, вы должны выбрать что-то одно: либо мой самопиар, либо месть Скляру. Вы не находите?

– Так вот, если действительно не вы организовали это покушение саму на себя, – спокойно, тоном лектора продолжил Жеглов, – то, на мой взгляд, есть два варианта: либо это Контора, либо это какие-то психически неуравновешенные поклонники Путина, которые решили вам отомстить за книгу о Кремле. Так вот, если это какие-то мелкие отморозки-экстремисты – то сменить квартиру вам обязательно нужно, и чем скорее, тем лучше. Потому что даже если у них есть крыша в спецслужбах, как это чаще всего бывает, то эта крыша – не глобальная, и поэтому информационные и поисковые возможности у них ограниченные. На то, чтобы снова найти вас по базам данных, им понадобится время. А вот в случае, если имеет место первая версия, то… – тут мой осведомленный собеседник опять сделал внушительную паузу.

– Ну, что? Что? Говорите же! Представьте, что к вам обратился бы за советом кто-нибудь из ваших близких! – взмолилась я.

– В случае, если справедлива эта версия, – с расстановкой продолжил он, – то можете никуда уже не переезжать. Бесполезно. Потому что, если это Контора, они вас везде найдут. Если они захотят вас устранить, то они это смогут сделать, даже если вы уедете за границу. И даже если вы будете предпринимать усиленные меры безопасности – если им понадобится, они сделают это. Вспомните ледоруб Троцкого.

Не буду вам ябедничать, как Маша (ставшая невольной свидетельницей этого разговора и прекрасно понявшая по моей реакции, что дело гораздо серьезнее, чем нам хотелось бы думать) пыталась насильно, с боями увезти меня к себе за город и «спрятать».

– Маша, ты наивная! – смеялась я. – Уж твой-то адрес они первым найдут! Пожалей своих семерых собак! Я не хочу, чтобы они остались сиротами.

Не стану вам описывать также и какими двумя идиотками мы, вероятно, выглядели, когда Маша, изображая из себя заправского бравого телохранителя, а в действительности параноидально оглядываясь по сторонам и шарахаясь от любого шороха на лестничной клетке, провожала меня до двери моей квартиры, а потом, стоя снаружи, требовала: