Он протянул ей руку.

— Ник Мон-Пьер.

Энн услышала тот же хрипловатый глубокий голос и поспешила пожать его руку.

— Садитесь! Садитесь! — Он указал на один из двух стульев с зеленой виниловой обивкой, стоявших напротив его стола.

Он глотнул молока, и Энн заметила шрам у него на щеке. Судя по лицу, Мон-Пьер был человек с характером. Энн украдкой его разглядывала. Светлый шатен, волнистые волосы коротко подстрижены на висках. Щеки гладко выбриты, серые глаза широко посажены и обрамлены такими длинными ресницами, каким позавидовала бы женщина. Впрочем, на этом сходство с женщиной заканчивалось. Его лицу придавали жесткость тонкие губы и крупный прямой нос.

Особая красота, заметная не каждому.

— Итак, чем могу служить?

— Я звонила вам насчет работы по наблюдению.

— Да, я помню.

Энн подождала, скажет ли он еще что-нибудь. Он молчал, и она продолжила:

— Мы с мужем недавно расстались, но я хотела бы сохранить наш брак. Мне кажется, что у него появилась женщина... И мне хотелось бы, чтобы вы выяснили, так ли это. Если это не так, значит, происходит что-то странное.

— Почему?

— Целый ряд причин. Порой он подолгу где-то пропадал, а когда приходил, не мог дать правдоподобного объяснения... В его шкафу я нашла женскую блузку. Однажды, когда мы уже разошлись, я звонила в течение всей ночи, но его не было... — Энн замолчала, понимая, как нелепо все это звучит. Ну и что, что его не было всю ночь, казалось, думает Ник Мон-Пьер, ты же сказала, что вы разошлись. Она боялась, что расплачется. Опустив голову, Энн несколько раз глубоко вздохнула. Затем взглянула на него и выдавила улыбку. — Догадываюсь, что вам все это неинтересно. Я говорю глупости.

— Совсем нет. К сожалению, такой вид работы потребует много времени. Да, я действительно часто слышу нечто подобное, но это отнюдь не глупости. Брак очень важная вещь в жизни людей. Когда вы хотите, чтобы я начал работу?

— Я думаю, прямо сейчас. Это будет нелегко. Он даже не сказал мне, куда перебрался.

— Ну, выяснить это — моя работа. Только одно условие: вы должны рассказать мне о своем муже все, даже то, о чем вы сейчас умолчали.

— Как вы догадались, что я не все рассказала?

— Люди всегда так делают. И вы будете зря тратить мое время и свои деньги, если не расскажете мне всего.

Энн поглядела в окно на желтовато-коричневый гараж и начала.

Пока она говорила, Ник быстро и, казалось, небрежно что-то записывал. При этом он часто поднимал голову, как бы желая убедиться, что она ничего не выдумывает. Энн было интересно узнать, странно ли Нику все это слышать или подобные истории часть его повседневной работы.

Когда она закончила рассказ, он исписал красными чернилами несколько страниц в своей записной книжке. На улице начался дождь со снегом. Тяжелые капли стучали по стеклам. Стало совсем темно.

Над головой жужжали лампы дневного света. Энн опустила голову и заплакала.

— Я не знаю, что мне делать.

Ник долго молчал. Наконец он поднялся, положил руку на плечо Энн и сжал его.

— Поможет ли вам, если я скажу, что многие мужчины, за которыми я слежу, действительно любят своих жен?

— Как они могут? — прошептала она.

— Иногда то, что они делают, не имеет никакого отношения ни к любви, ни даже к страсти.

Энн встала, взглянула в его серые глаза, встала и быстро дотронулась до его лица, а затем отдернула руку, словно обожглась.

— Может быть, это меня больше всего и пугает! — Она поспешно направилась к двери.

Вслед ей Ник сказал:

— Я дам вам знать, как только что-нибудь узнаю.

Рэнди, медленно шагая по ступенькам, подошел к дверям родительского дома. Этот мартовский день чуть не сыграл с ним самую жестокую шутку, на которую способна весна: с утра ослепительно сияло солнце и температура воздуха поднялась до 55°. У Рэнди, соответственно, начало подниматься настроение. Но он очень не хотел, чтобы ему было хорошо. К счастью, капризная погода не допустила этого. Сейчас, когда он искал в темноте ключи, ему в спину хлестал ледяной дождь со снегом. Дома было очень жарко. Из кухни доносился дразнящий запах пирожков с мясом, приготовленных к луковому супу. Его родители сидели в гостиной перед экраном напольного американского телевизора устаревшей модели. Услышав их сдержанный смех, вызванный фильмом «Я люблю Люси», и уловив запахи вкусной еды, Рэнди почувствовал подступающую тошноту... Когда он раздевался, зашуршала нейлоновая куртка, и Тереза Мазурски обернулась. Увидев сына, она вскочила с кушетки и направилась в кухню.

— Я приготовлю тебе ужин. Пришлось задержаться на работе? — бросила она через плечо.

— Да, мам, я работал допоздна, но ты не беспокойся, я съел сандвич и сейчас сыт. Возвращайся к телевизору.

Рэнди устал от сочувствия и внимания. Сейчас ему хотелось остаться одному.

Мать встала в проеме кухонной двери.

— Сандвич? Что это за ужин? Съесть сэндвич можно во время ленча. Но на ужин требуется что-нибудь более существенное. Иди сюда. Садись.

Рэнди вошел в кухню и остановился в нескольких шагах от матери.

— Ничего не надо, ма. Кроме сандвича, я съел жаркое и немного салата из шинкованной капусты. Я действительно сыт. Ты ведь не хочешь, чтобы мне стало плохо, а?

— Конечно, нет. Но ты сильно похудел. — Она дернула за неплотно прилегающий ремень брюк, желая показать, что права.

— Ну, я могу себе позволить похудеть на несколько фунтов.

— Как раз нет. Ты всегда был слишком тощим. Почти как твой отец В молодости. — Последние слова она произнесла громче, чтобы муж их услышал. Они оба повернулись к нему, ожидая его реакции. Старик на секунду поднял глаза, а затем вновь уставился на экран телевизора.

Мать Рэнди пожала плечами.

— Ты действительно ничего не хочешь? Может быть, пирожок? Я получила от Сары Ли...

— Нет, ма. Может быть, позже...

— Ну, хорошо.

Мать снова села на кушетку, собираясь целый вечер провести перед голубым экраном. Рэнди не представлял себе, что его родители делали до того, как у них появился телевизор.

Рэнди допоздна лежал в темноте, все еще одетый. В руке он держал зажигалку, снова и снова ощупывая выгравированные на ней инициалы. Он открыл и зажег ее, наблюдая за бликами огня, заплясавшими в комнате, и думая о маньяке, которому зажигалка принадлежала. •

Рэнди бросил ее на пол, когда вдруг зазвонил телефон.

Рэнди быстро взял трубку, боясь, что звонок разбудит родителей. Посмотрел на часы на ночном столике — без пятнадцати два.

— Алло.

— Рэнди? — прозвучал женский голос.

— Да. — Рэнди старался угадать, кто это.

— Что ты делаешь? Не спится, да?

— Да.

— Я так и думала, что ты сейчас не спишь. — Женщина мягко засмеялась, должно быть, своим мыслям.

Рэнди почувствовал раздражение.

— Кто это?

— Не имеет значения, кто я. Но ты можешь считать меня своим другом. И у меня есть некоторая информация, которая поможет тебе спать по ночам.

Рэнди внезапно похолодел.

— О чем вы говорите?

— Разве ты не догадываешься? — Женщина засмеялась снова.

У Рэнди перехватило дыхание.

— Нет, я не догадываюсь. Так о чем вы?

— Я кое-что знаю. Я знаю... кто убил твою жену. — Последние слова она чуть ли не пропела каким-то тонким насмешливым голосом.

Рэнди упал на кровать. Его сердце сильно забилось.

— Что такое вы говорите?

Теперь голос звучал нормально.

— Спокойствие души обходится недешево.

— Кто?.. Кто убил ее? — Рэнди был близок к истерике.

— Спокойствие души обходится недешево, во всем мире, между прочим. Сколько тебе не жалко?

Рэнди, рыдая, швырнул трубку.

После отбоя Пэт Янг сразу повесила трубку. Она большего и не ожидала от первого разговора с Рэнди Мазурски. Ему надо дать немного времени, думала она, и он согласится. Через неделю он будет сидеть у телефона и молить Бога, чтобы я вновь позвонила.