— Эбби Прейзер. Джун Мартин. Это она украла мою сестру.

— Да, скорее всего, именно так. Она исчезла вскоре после того, как похитили малышку. Жила в трейлерах, в которых обитают целые толпы людей. Там никто бы не заметил еще одного плачущего младенца. Там она и прятала Сару. Мы выяснили, что за несколько лет до этого она сделала аборт, начались осложнения, и в результате она оказалась не способной иметь детей. Ну и она, очевидно, сделалась сама не своя, узнав, что у вашей матери, жены члена совета директоров банка, где она работала, у которой и так было все: деньги, социальное положение, — теперь еще есть и двое детей. План она обдумывала, наверное, со дня вашего рождения. Украла деньги, чтобы купить новые документы, и уехала.

— Так вот почему Джун все время пыталась прятать Сару от всех и обучала ее самозащите. Она боялась, что за Сарой придут настоящие родители. — Прозрачная капля упала на газетную страницу, и Энелайз поняла, что плачет. — Бедные мама с папой.

Ник притянул ее к себе, обнял, поглаживая по волосам. Энелайз не сопротивлялась. Ей так нужна была сейчас опора и поддержка. Она просто растаяла, ощущая его надежность и спокойствие.

— Все хорошо, родная, все уже хорошо.

— Нет, не все. — Она всхлипнула. — Все эти годы Сара вынуждена была жить рядом с этой ужасной женщиной. Все эти годы Сара была вдалеке от семьи и думала, что никто на свете ее не любит.

— Но ведь это было не совсем так. Вы же сами говорили, что между вами существовала какая-то связь. Вы общались на таком уровне, который бывает только у тех, кто по-настоящему любит друг друга. Вы говорили друг с другом, а все вокруг думали, что вы играете с выдуманными сестрами. Каждая из вас назвала куклу именем сестры. На самом деле вас никогда и не разлучали, ваши сердца всегда были вместе. Помнишь, ты сама мне говорила: все, что имеет значение, идет не от логики, а от сердца.

Она посмотрела на него, неуверенно улыбнувшись:

— Я правда так сказала? Значит, я не совсем глупая.

Большим пальцем он вытер ее слезы и улыбнулся.

— Нет, вы совсем не глупая. И никто никогда не считал вас недостойной доверия или не способной самостоятельно принимать решения. Подумайте об этом, Энелайз. Все эти годы родители так с вами носились не потому, что ожидали каких-либо глупостей с вашей стороны, а потому, что боялись потерять и вас. — Несколько мгновений он молча смотрел на нее, потом вручил ей папку:

— Все документы здесь. На случай, если что-то пропадет, в офисе есть копии.

— Спасибо. — Она невидящими глазами смотрела на папку. Его голос стал вдруг таким же безликим, как и эта папка. — Я вам очень благодарна за то, что вы лично доставили этот отчет. — Вот так, ее голос тоже может быть безликим. По крайней мере она надеялась, что Ник не услышал любви и боли, разрывавших ей сердце. — Не могу дождаться, когда наконец расскажу все маме с папой.

— И Лукасу.

— И Лукасу. Конечно. Ведь из-за него я и затеяла это расследование.

Да, ей много чего предстоит сказать Лукасу.

— Ну что ж. — Ник отвернулся, и покрутил ручку на дверце. — Как мне отсюда выбраться?

Она перегнулась через него — не смогла побороть желание в последний раз к нему прикоснуться. Потянувшись к дверце, она почувствовала рукой мягкость джинсовки и твердость мышц под ней. Она глубоко вдохнула, впитывая мучительно соблазняющий запах опасности и уверенности — запах Ника, запоминая, записывая его на все доступные ее чувствам страницы.

— Вы простудились? — спросил он. Она выпрямилась:

— Простудилась? Нет, это просто аллергия. — Она слегка наморщила нос. — Какая-нибудь пыльца.

— А, понятно. — Он высунул одну ногу из машины. — Дайте мне знать, если понадобится что-нибудь еще.

— Хорошо. Спасибо. За все.

— Я рад, что смог помочь. Надеюсь, с вашей сестрой и родителями все будет хорошо. И с Лукасом. — Он развернулся и поставил на землю вторую ногу.

— Все будет хорошо. Спасибо вам. Еще раз.

Он встал, наклонился и заглянул внутрь:

— Обращайтесь, если что. Ник выпрямился, закрыл дверь, но снова наклонился:

— Энелайз… — голос у него был таким, словно он собирался сказать что-то очень важное.

— Да?

Он одарил ее странной улыбкой и помахал рукой:

— Прощайте, Энелайз.

— Прощайте, Ник.

Ник повернулся, прошел несколько ярдов по стоянке, сел в свою машину и уехал, даже не оглянувшись на прощанье.

Энелайз повернула ключ зажигания. Пора возвращаться к собственной жизни, как Ник только что вернулся к своей.

Ей теперь было к кому возвращаться: любящие родители, которым она может вернуть дочь, Лукас, которому она принесет доказательства невиновности его отца, сестра… Спасибо Нику.

Она должна быть в полном восторге.

Почему «должна быть»? Она действительно в полном восторге.

Правда, в полном восторге была только половина Энелайз. Вторая ее половина была совершенно опустошена. Ник подарил ей огромную, прекрасную, удивительную любовь. Конечно, она не была взаимной. Он ушел, оставив в сердце эту ужасающую пустоту.

Она просто запретит себе вспоминать ощущения, которые его губы рождали, касаясь ее губ, его улыбку и то, как его глаза цвета утреннего техасского неба могли потемнеть от желания, становясь похожими на грозовые тучи.

Нет, хватит. Больше она никогда об этом не вспомнит.

У нее еще столько всего произойдет в жизни, она наверняка скоро забудет о Нике.

Лет через сто.

Может быть.

Подъехав к дому Лукаса, Энелайз помедлила, прежде чем выйти из машины. Сердце, казалось, перестало биться, а ноги отказывались слушаться. Собравшись с духом, Энелайз все-таки позвонила в дверь.

Лукас не ответил, хотя его «мерседес» стоял около входа, а в окнах горел свет.

Постучав в дверь кулаком, Энелайз крикнула:

— Лукас! Я знаю, что ты здесь!

Почти сразу же Лукас распахнул дверь и сжал девушку в объятиях. Необычно восторженное приветствие. Но он хотя бы не дуется на нее. Пока.

— Как хорошо, что ты на меня не злишься! — воскликнула она, отстраняясь и глядя на него снизу вверх.

Он посмотрел на нее в ответ. В его взгляде было одновременно смущение и огорчение. Проведя рукой по волосам, он сказал:

— Энелайз, нам надо поговорить.

Она проследовала за ним в дом и сказала, облокотившись на спинку дивана:

— Да, и мне тоже столько нужно тебе рассказать!

— Энелайз, мы не сможем пожениться. Его слова были так же неожиданны, как и его необъяснимая бурная встреча, но принесли огромное облегчение.

Она сняла с пальца кольцо, которое Лукас подарил ей в день помолвки, и подбежала к нему:

— Я знала, что ты поймешь! Ты мой лучший друг, и я всегда буду тебя любить, и ты меня любишь как друга, а не… — Она запнулась. — Ты не поверишь… — продолжила Энелайз. — Придется говорить быстро, ведь я еще не была дома, а мама с папой наверняка волнуются за меня, хотя теперь им вовсе не стоит так нервничать.

— Погоди минутку. — Он посмотрел на кольцо у себя в руке. — Ты хочешь сказать, что разрываешь помолвку?

— О, дорогой мой, ты огорчен?

— Нет!

— Лукас, мы не любим друг друга так, как должны любить люди, которые собираются пожениться. Поверь мне, однажды ты встретишь девушку, в которую влюбишься, и это будет самым замечательным, удивительным, потрясающим событием для тебя, и тогда ты поймешь, почему мы не должны пожениться…

Он схватил ее за плечи, снова обнял и засмеялся:

— Энелайз, я тебя люблю! Как сестру.

— Ты понимаешь! Я так рада! Я знаю, ты удивляешься, зачем мне нужно было ездить по всей стране. В общем, я хотела сделать тебе свадебный подарок, потому что знала, как много это для тебя значит, но теперь получится несвадебный подарок…

— Энелайз, — прервал он ее, подходя к телефону. — Я хочу услышать все о твоем путешествии, но есть кое-кто, кому я должен срочно позвонить.

— Но Лукас, неужели ты не хочешь узнать все об ужасной женщине, которая обвинила твоего отца и разрушила его жизнь?