Она недоверчиво покачала головой, нахмурилась и снова покачала головой. Благородное, с высокими скулами лицо, смотревшее на нее из зеркала, было красиво почти неземной славянской красотой. Пышные платиновые кудри сверкали ангельской белизной. Ее стройная фигура совершенством своих пропорций напоминала лучшие из греческих скульптур. Нос был тонким, благородным и совершенным. Вообще все в ней дышало совершенством. Изогнутые брови нельзя было назвать иначе как великолепными. Зубы – ослепительными. Кожа своей полупрозрачной чистотой напоминала прекрасное белое десертное вино. Даже она сама была очарована своими теперь абсолютно одинаковыми глазами с тяжелыми веками, искусно подкрашенными Максом Фактором.

– Ты себя узнаешь? – тихо спросил Скольник, наклонясь к ее уху.

– Я… я не знаю, – запинаясь, проговорила Тамара, легонько касаясь лица кончиками пальцев. – Это… это не прежняя Тамара Боралеви.

Голос его звучал ровно.

– Нет, – ответил он. – Тамары Боралеви больше не существует. Даже это имя перестало существовать. С сегодняшнего дня тебя будут знать просто как Тамару. Без фамилии. Просто Тамара. Все в мире будут знать тебя просто по имени.

– Я… я не могу поверить в то, что это я! – Она обернулась к нему. Ее влажные губы были приоткрыты, зубы сверкали.

Он покачал головой и слегка улыбнулся.

– Это не ты. Тамары, которой ты была прежде, больше не существует. Женщина, которую ты видишь перед собой, создана из плоти и крови, но она была рождена не от женщины. Мне была предоставлена возможность сделать то, о чем мечтают многие мужчины, но что никому еще не удавалось. Я выступил в роли Бога и создал тебя. Я создал идеал. Я создал совершенство.

Тамара молча кивнула, чувствуя, как мурашки побежали по ее рукам.

– Да, да, мистер Скольник, – хрипло проговорила она, – снова поворачиваясь к зеркалу.

– О.Т., – напомнил он. – Мы договорились, что ты будешь звать меня О.Т. – Лицо его скрылось из виду.

– Я… я красива! – воскликнула она. – Я правда, правда, красива! – Слезы неудержимым потоком хлынули из ее глаз, оставляя ручейки туши на безупречных щеках.

К ней подошел Луис Зиолко и, достав носовой платок, принялся вытирать ее глаза.

– Слово «красива» ничего не говорит о тебе, – нежно произнес он. – Я думаю, ты теперь самая красивая женщина в мире.

Она судорожно глотнула и не нашлась, что ответить.

– Да, кстати, – почти небрежно заметил Скольник, – будет лучше, если ты станешь заботиться об этом лице. Знаешь, я много вложил в него. Оно застраховано у Ллойда в Лондоне на миллион долларов.

После того как он и Макс вышли, Тамара и Луис долго смотрели им вслед.

Уже давно была ночь. Порывистый альпийский ветер стучал в окна, без устали выискивая щели и трещины, сквозь которые он мог бы проникнуть в комнату. Накрывшись легким, как перышко, одеялом из гагачьего пуха, Тамара слушала пронзительное завывание ветра. Где-то в холле часы пробили двенадцать.

Она вздохнула и устало посмотрела на темный потолок. Уже полночь, а она по-прежнему лежит без сна. Вот уже несколько часов пыталась уснуть, но сон не шел к ней. Столько всего произошло и так быстро. С тех пор как приехала сюда, Тамара стала женщиной, которой прежде не существовало.

Ее терзали страхи. Теперь, когда ее внешность изменилась, должна ли она вести себя по-другому? А, что еще важнее, будут ли люди по-другому относиться к ней? И, если это произойдет, как ей к этому относиться? У нее не было времени на то, чтобы привыкнуть к новой Тамаре, уютно вжиться в новый образ. Она в буквальном смысле только что родилась.

Со злостью стукнув рукой по подушке, Тамара перевернула ее прохладной стороной вверх и снова закрыла глаза, полная решимости уснуть и изгнать из головы своих демонов, тщетно – она продолжала ворочаться без сна. Часы в холле отмстили еще полчаса. Половина первого.

Сдаваясь, она в конце концов села на постели и, ощупывая пальцами ног холодный пол в поисках своих шлепанцев, потянулась к халату. Встав, завернулась в халат и подошла к двери. Некоторое время колебалась, взявшись за медную ручку. Затем, не давая себе передумать, быстро отворила дверь. Она окинула взглядом длинный, обшитый деревянными панелями холл. Там было темно, и лишь горящие в дальних углах ночники отбрасывали призрачный свет. На вилле стояла тишина, прерываемая лишь иногда легким потрескиванием, как это всегда бывает в старых зданиях. Казалось, повсюду притаились призрачные тени, готовые наброситься на нее. Посмотрев через холл, она заметила серебристую полоску света, призывно выбивавшуюся из-под двери Луиса Зиолко. На протяжении всего этого кошмарного медицинского испытания у нее был один-единственный надежный якорь. Луис Зиолко.

Пройдя несколько шагов, Тамара затаила дыхание и тихонько постучала в его дверь.

Она услышала, как за дверью заскрипел матрац. Зашуршало покрывало. Босые ноги прошлепали по полированному деревянному иолу.

Луис открыл дверь. На нем была темно-бордовая шелковая пижама.

Тамара смущенно улыбнулась, придерживая на груди халат.

– Я не могу уснуть, – виновато сказала она.

– Я тоже. – Он шире отворил дверь. – Не хочешь зайти?

Она скользнула в его комнату.

– Ты дрожишь, – сказал он, пристально глядя на нее. – Тебе холодно?

Она покачала головой. Ее изумрудные глаза напоминали две прозрачные заводи.

– Я боюсь.

Он удивился.

– Чего?

– Себя. – Она невесело рассмеялась. – Новой себя.

– Миллионы женщин хотели бы оказаться на твоем месте.

– Я знаю. – Тамара отвела взгляд. – Обними меня, – прошептала она с нежностью и почувствовала, как его сильные руки сомкнулись вокруг нее.

Тамара медленно повернула к нему лицо, пристально вглядываясь в его глаза.

– Я знаю, что веду себя глупо, – хрипло проговорила она, но мне нужен кто-нибудь.

Голос Луиса зазвучал приглушенно:

– Нам всем иногда бывает кто-нибудь нужен.

Она не ответила, но на глазах у нее выступили слезы. Его руки крепче обняли ее и притянули к себе.

Время остановилось; мир скользнул в безмолвное измерение, где они были единственными людьми на земле. Даже бой часов в холле относился к другому времени.

Дрожа всем телом, она прижалась к нему; он наклонился к ней, и его губы коснулись ее губ, его язык искал ее язык. Их нежное объятие становилось все более жарким, а поцелуи более страстными и глубокими. Его руки сжали ее напряженное тело, ощупали спину и бедра, после чего медленно приблизились к груди. Затем его ладонь стала гладить ее шелковистую кожу, мягкую пышную грудь и медленно, но неумолимо двинулась вниз – к гладкому и твердому животу. Почувствовав, как пальцы Луиса достигли мягких волос внизу живота, Тамара застонала и еще крепче вцепилась в него. Дрожь пробежала по ее телу. Едва касаясь ее своими легкими, как пушинка, пальцами, он нащупал набухший клитор и неожиданно просунул два пальца в ее влажное лоно.

Она изогнулась всем телом и вскрикнула. Так вот как это бывает. Обещание и страсть. Оборотная сторона смерти. То, для чего она была рождена. Ее собственные пальцы принялись как одержимые шарить внутри его пижамных брюк, и вскоре она обхватила руками его член. Казалось, от него исходит какая-то пульсирующая энергия. Тамара не могла поверить, каким огромным и твердым он казался на ощупь. Ей стало страшно, и в то же время она отчаянно желала его.

– Я хочу тебя, – прошептала она хриплым голосом. – Луи, я тебя хочу. Ты мне нужен. – И начала страстно целовать Луиса Зиолко, перемежая поцелуи негромкими стонами. – Пожалуйста, ты мне нужен. Господи, как ты мне нужен!

Он слегка отстранился и спустил с ее плеч халат, глядя, как ткань скользит вниз по гладкому телу. У него перехватило дыхание. Казалось, чья-то рука сдернула покрывало, открыв взгляду бесценное сокровище. Он и представить себе не мог, что она так прекрасна. Затвердевшие соски ее грудей были нежно-розовыми, как ягоды земляники, талия тонкой, а бедра – гораздо более крутыми, чем могло показаться, когда она была одета; сильные ляжки лоснились от влаги охватившего ее возбуждения.