Он уже начал подниматься из-за стола, не спуская глаз с двери, но зная, что может в любой момент повернуть голову, чтобы бросить один, прощальный взгляд.

Он повернул голову. Он посмотрел на нее, и их глаза встретились.

Она была всего в нескольких футах, но ее голос, казалось, долетел до него откуда-то издалека:

— Вам понравился ужин?

Он кивнул — очень медленно.

— Я так не думаю. Не похоже, чтобы вы получили большое удовольствие.

Не двигаясь с места, он спросил:

— Вы часто так делаете? Ходите в рестораны, чтобы посмотреть, понравилась ли людям их еда?

— Видимо, я оказалась невежливой, — вздохнула женщина.

— Вы не оказались невежливой. Вы просто поинтересовались. — Он двинулся к ней. — Что же вас заинтересовало?

— Тип вашего лица.

— Он какой-то особенный?

— Для меня — да.

— Не уверен, что это хорошо для меня, — улыбнулся Харбин. Он соорудил такую добрую улыбку, какую только мог из себя выжать.

Она, как минимум, была два раза замужем, подумал он. Скорее всего, у нее и сейчас есть мужчина и еще три на крючке. Он спросил себя: зачем ему это нужно? Он всегда избегал подобных приключений, так почему же сейчас его вдруг понесло?

— Если вам нужна компания, — сказал он, — я могу составить ее вам. Вы пойдете со мной?

— Куда?

Он нахмурился:

— Что ж, забудем об этом.

Он повернулся к ней спиной и направился к кассе. Оплатил счет, вышел из ресторана и остановился на углу, ожидая такси. Ночной воздух был удушливо-мягким, в нем стоял запах затхлого фабричного дыма, который поднимался в небо в течение дня, и запах дешевого виски и сигаретных окурков, и запах филадельфийской весны. Затем к нему примешалось что-то еще. Харбин втянул воздух и отчетливо представил себе цвет духов — светло-табачный. Она стояла прямо за ним.

— Обычно я не глазею на людей, как сегодня.

Он повернулся к ней:

— Куда бы вы хотели отправиться?

— Может быть, зайти куда-нибудь выпить?

— Я не испытываю желания выпить.

— Скажите мне, — произнесла она. — Вы трудно сходитесь с людьми?

— Нет.

— Думаете, мы можем поладить?

— Нет.

Автомобиль мчался по середине улицы, и Харбин проголосовал. Влезая в машину, он сказал себе, что вел себя так, как и должен был вести, и любое другое поведение стало бы ошибкой. Впрочем, он уже сделал ошибку. Он сделал большую ошибку уже тогда, когда заговорил с ней.

Он было начал закрывать дверь, но она уже садилась в машинy, и он обнаружил, что сдвигается в сторону, чтобы освободить ей место на сиденье.

Шофер повернулся к ним:

— Куда мы едем?

— В Публичную библиотеку, — сказал Харбин. — На Парквей.

Он изучал ее, а она несколько секунд смотрела прямо перед собой, затем медленно повернула голову и посмотрела на него. Она улыбнулась, и ее рот чуть-чуть приоткрылся. Он мог видеть ее зубы.

— Меня зовут Делла, — сказала она.

— Натаниэль.

— Нэт, — протянула она. — Это подходящее для вас имя. Оно звучит мягко, но в нем есть и жесткость. Мягкая жесткость. Это имя для лакированной кожи. — Она втянула в себя немного дыма и выдохнула его. — Чем вы зарабатываете себе на жизнь?

— Вы действительно хотите знать или просто пытаетесь поддержать разговор?

Она кивнула не очень уверенно.

— А вы не боитесь разочароваться, услышав ответ? Предположим, я скажу вам, что продаю ботинки и делаю на этом сорок долларов в неделю?

— И вы солжете.

— Разумеется, — сказал он. — Я слишком хорош для того, чтобы продавать ботинки. Я смотрю, вы неплохо знаете жизнь. Наверно, и мою жизнь тоже. Расскажите мне о ней побольше. Расскажите мне историю моей жизни до сих пор и скажите, что мне делать с ее остатком. — Он пристально посмотрел на нее. — Чего вы хотите? Зачем вы сегодня пришли в ресторан?

— В основном? — Она уже не улыбалась. Она поднесла сигарету близко ко рту, но позабыла о ней. Ее глаза были немного расширены, словно она была удивлена тем, что сейчас услышала. — В основном, — сказала она, — я пришла в ресторан для того, чтобы найти себе любовника.

Впечатление от ее слов было подобно первому дуновению приближающегося тайфуна. «Держись, парень», — приказал он себе.

С другой стороны, что особенного произошло? Женщины в его жизни никогда не создавали больших проблем, несмотря на то, что они постоянно были поблизости. Он умел ловким маневром уйти от слишком беспокойных взаимоотношений. Это лишь вопрос времени, и он знает, когда сняться с якоря. Вот и теперь он знает, что пришло время уйти. Прямо сейчас. Надо только сказать водителю, чтобы тот остановил машину. Потом открыть дверь, выскользнуть в ночь и удалиться.

Но она держала его. Он не знал, как она это делает, но она держала его так, словно связала его по рукам и ногам. Она поймала его в ловушку здесь, в автомобиле, и он смотрел на нее с ненавистью.

— Почему? — спросила она. — За что такой взгляд?

Он не мог ответить. Она сказала:

— Вы напуганы? — Не двигаясь, она смотрела на него. — Я напугала вас, Нэт?

— Заткнись, — сказал он. — Дай мне об этом подумать.

Она кивнула медленно, преувеличенно медленно кивнула. Он смотрел на ее профиль, спокойную линию бровей, носа, подбородка, полунамеком намеченную линию челюсти, смотрел на сигарету в сантиметре или двух от губ и на дым сигареты. Затем он взял себя в руки и отвел глаза от Деллы. И затем, уже не глядя на нее, понял, что все еще видит ее перед собой.

Путь до библиотеки занял немногим более двадцати минут, и они не сказали друг другу ни слова. Но у него возникло ощущение, что они беспрерывно болтали всю дорогу.

Автомобиль притормозил у фасада библиотеки, но ни один из них не двинулся. Водитель пожал плечами, приглушил мотор и сидел в ожидании.

Через некоторое время водитель спросил:

— Ну, что будем делать дальше?

— Дальше мы поедем дальше, — сказала она.

И, придвинувшись к Харбину, она дала водителю адрес.

Это оказалось почти что на самом севере города, в районе, известном под названием Германтаун. Чтобы добраться туда, автомобиль должен был проехать к Шуилкилл-Ривер, миновать Уиссахикон-Крик, а затем пробраться сквозь ряды маленьких домишек рабочего люда, которые жили в пригородах Германтауна. Автомобиль углубился в Германтаун и наконец затормозил у фасада небольшого дома в середине плохо освещенного квартала.

Внутри дом представлял собой комбинацию сливочно-зеленого и темно-серого. Зеленый преобладал: мебель — зеленая, обои на стенах — тоже зеленые, ковры — темно-серые. Это был старый дом, перестроенный по-новому. Над камином, внутри широкой табачного цвета рамы, висел рисунок — портрет Деллы, исполненный табачного цвета темперой на очень бледной табачной оберточной бумаге. Судя по подписи, художник был испанцем.

— У тебя полно денег, не так ли? — спросил Харбин.

— Достаточно.

— Откуда ты их взяла?

— Мой муж умер год назад. Оставил мне весь свой доход. Пятнадцать тысяч в год.

Она расположила тело на мягкой софе, которая выглядела так, будто сделана из фисташкового мороженого и готова в любую секунду растаять. Он тоже направился к софе, затем повернул в сторону и остановился, упершись в стену.

— Как ты проводишь время?

— Ужасно, — отвечала она. — Слишком много сплю. Оттого что все время сплю, я чувствую себя больной и усталой. В один прекрасный день я открою магазин или что-то в этом роде. Иди сюда.

— Позже.

— Сейчас.

— Позже. — Он остался стоять лицом к стене. — У тебя много друзей?

— Ни одного. Я имею в виду настоящих друзей. Так, несколько человек, с которыми я знакома. Я выхожу с ними в свет, и вечер начинает тянуться до бесконечности, и доходит до того, что я чувствую себя как зажженная шутиха. Не выношу людей, которые не слишком впечатляют.

— Ты находишь меня впечатляющим?

— Иди сюда, и мы это выясним.

Он одарил ее слабой улыбкой.