Майкл толкнул незапертую калитку и медленно пошел по дорожке, не отрывая взгляда от Нэнси, смотревшей на него с радостной и смущенной улыбкой.

Когда он обнял ее, она, уткнув лицо в его грудь, тихо засмеялась.

– Только что позвонил мой экс-муж, – виновато произнесла она. – У них все в порядке. Извини, что я раньше времени запаниковала и отвлекла тебя от твоих дел.

Она замолчала и покаянно посмотрела на него своими небесными глазами.

– Это не имеет значения, – ответил Майкл, пытаясь скрыть некоторое сожаление. Ему действительно хотелось помочь ей и проявить свои профессиональные возможности. – Я рад снова обнять тебя.

Сказав это, он провел руками по ее бедрам и кругленькой попке, ощутив, как в нем поднимается желание.

– Я тоже очень соскучилась по тебе, – проворковала она. – Сейчас, когда я успокоилась, я… счастлива, что ты приехал.

Страстный поцелуй завершил ее фразу. Целуя его, она запрокинула голову, и соломенная шляпа тихо слетела, приземлившись рядом с брошенной лейкой. Майкл с наслаждением запустил пальцы в податливый шелк ее волос и приник к нежным губам, доверчиво открывшимся навстречу. В этом долгом поцелуе находила выход вся его неосознанная тоска по ней. Он ощущал трепет ее тела, жар, исходящий из ее губ и сливающийся с его жаром, чувствовал, что она тоже соскучилась по нему, и пробужденная им свобода ее страсти словно ветер наполняла парус его желания.

Оторвавшись от горячих губ любимого, Нэнси схватила его за руку и потащила в дом. Преодолев небольшой холл, служивший в доме гостиной, оба взбежали вверх по деревянной винтовой лестнице и ворвались в спальню, где стояла раскрытая кровать. Майкл одним движением сбросил с себя джинсы и футболку и, опрокинув девушку на постель, сорвал с нее шорты вместе с трусиками. Она уже отбросила в сторону светло-голубую майку и прозрачный кружевной лифчик, и их истосковавшиеся тела наконец прильнули друг к другу. Нэнси извивалась под его сильным телом, желая ускользнуть, чтобы продлить мучительную сладость предвкушения. Она играла с ним, препятствуя его зверю проникнуть в ее теплую норку, лукаво дразнила его, раззадоривая и противодействуя.

Эта борьба только усиливала нетерпение и натиск мужчины… И Нэнси с наслаждением уступила его напору. Когда они наконец слились в одно целое, она сжала бедра, и его зверь забился в тугих объятиях ее плоти, наливаясь еще большей силой, проникая все глубже и глубже, причиняя сладостную боль и великое наслаждение. Острое чувство удовольствия охватило их обоих, в упоении они катались по широкой постели, борясь друг с другом и в то же время стараясь принести как можно больше наслаждения партнеру.

В полумраке спальни, занавешенной бирюзовыми шторами, их тела походили на волны, что накатывались на берег озера Мичиган под напором штормового ветра.

А потом Нэнси превратилась в галопирующую всадницу. Оседлав Майкла, она запрокинула голову и, как зачарованная, закрыв глаза и стиснув руками скачущие груди, предавалась наслаждению. Майкл испытывал двойное удовольствие: от созерцания этого зрелища и от ощущений, рожденных соприкосновением их тел. Поэтому он на миг опередил ее, оросив глубины нежного тела извержением вулкана любви. Ощутив сладость и жар этого фонтана, Нэнси вскрикнула и через миг поникла в изнеможении, накрыв своими густыми солнечными волосами лицо и плечи мужчины, обхватившего ее содрогающееся тело.

Когда они откинулись на подушки, отдыхая после неистовых ласк, обоих охватила нежность и благодарность друг другу. По лицу Нэнси медленно текли слезы счастья, а Майкл, приподнявшись на локте, аккуратно слизывал их, как пятилетний мальчишка медленно и с наслаждением слизывает со стаканчика капли тающего мороженого.

– Спасибо тебе, солнышко мое, – проговорил он, снова откидываясь на подушки и прижимая к себе светловолосую голову любимой.

– Это тебе спасибо, – светло засмеялась Нэнси, нежно целуя глаза и губы любимого. – Ты открыл мне радость любви.

Они еще долго лежали, обнявшись, их переполняли ощущения, которые они пытались облечь в слова радости и благодарности друг другу. Но английский язык оказался слишком беден для переполнявших их чувств.

– Во французском языке гораздо больше слов, выражающих любовный восторг, – вспомнила Нэнси.

И она стала произносить на любимом ею языке слова любви, которые действительно звучали как музыка.

После каждой фразы, произнесенной Нэнси на французском языке, Майкл целовал ее в губы.

– Французский язык как будто создан для любви, – заключил он, вслушиваясь в нежно-рокочущие слова.

– Пожалуй, для любовных признаний больше подходит итальянский, – сказала Нэнси, подставляя ему для поцелуев свои губки. – Но во французском больше эротики и изысканности.

– А наш английский – язык ковбоев и деловых людей, – между двумя поцелуями умудрился вставить Майкл.

Нэнси на мгновение задумалась над его высказыванием.

– Ты имеешь в виду простоту, лаконичность и четкость английского языка?

– Ну конечно! Недаром же он стал языком международного общения. – Еще раз поцеловав Нэнси, он добавил: – Наш язык способен кратко и ясно выразить мысли народов всего мира.

Нэнси рассмеялась и, прижавшись к нему, потрепала его густые волнистые волосы.

– Ах ты, мой дорогой патриот! – воскликнула она. – Настоящий янки!

– А ты разве не патриотка? – с притворным ужасом спросил он.

– А ты, случайно, не из ФБР? – шутливо парировала она.

Нэнси вскочила с постели, но Майкл успел поймать ее за руку и притянуть к себе.

– Куда ты? – жалобно спросил он. – Не уходи… Как же я без тебя?

Нэнси поцеловала его в кончик носа и потрепала непослушные вихры, чмокнув в макушку.

– Принесу что-нибудь поесть, – сообщила она. – Ты же не будешь сыт одной любовью.

– Я даже забыл, что есть другие чувства, кроме любви, – потянулся он в кровати, – например, чувство голода.

Приподнявшись, он нежно провел руками по талии и бедрам обнаженной Нэнси.

– Как красиво! – произнес он, словно скульптор оценивая ее тело. – Я думаю, что древние люди, придумывая форму, например, античных амфор и других сосудов, повторяли линии женской фигуры.

– А ты не знал? – удивилась Нэнси, – это общеизвестно.

– А я сам дошел до понимания этого, – гордо заявил он, – увидев тебя.

Нэнси быстро надела махровый халатик, заметив, как затуманиваются глаза любимого, а в его голосе вновь появляется легкая хрипотца вожделения.

Послав ему воздушный поцелуй, она спустилась по лестнице на первый этаж и через несколько минут вернулась с подносом, на котором стояла бутылка красного калифорнийского вина с двумя бокалами и лежали бутерброды и апельсины.

– Поразительно… И эта бутылка тоже повторяет формы твоего тела, – проворковал Майкл.

Нэнси улыбнулась ему и стала разливать вино по бокалам.

– Выпьем за нашу любовь. – Майкл поднял бокал и нежно поцеловал ее в губы.

– Пусть она не угаснет никогда, – с надеждой пожелала Нэнси.

Только сейчас оба почувствовали, как проголодались. Но едва утолив физический голод, они снова бросились в объятия друг друга, испытывая неутолимую жажду близости. Сейчас их ласки были более утонченными. Они настраивали себя друг для друга, как талантливые музыканты в оркестре настраивают свои драгоценные струнные инструменты, прислушиваясь к тональности и тембру другого.

А потом зазвучал дуэт, напоминавший концерт Моцарта для скрипки и альта. Они перекликались друг с другом как альт – мужественный инструмент с низким сочным тембром и скрипка – нежная женщина с трепетной и ранимой душой. Скрипка-Нэнси была то ведомой, повторяющей мелодию своего повелителя, то властно, но деликатно заявляющей о своем желании и неизбывной тоске по нежности. Их мелодии то сливались, то снова распадались на отдельные партии, созвучные друг другу… Но как бы то ни было, в любой момент близости каждый из любовников улавливал биение сердца и откликался на малейший вздох и движение души другого…