Дом деревенского типа с сосновыми стенами и потолком был удивительно приятным. Внутри стоял круглый стол, на нем ваза с цветами, а вокруг – одиннадцать плетеных кресел. У стены – стол с картами. Рядом с ним, оживленно переговариваясь, стояли Муссолини, рейхсминистр пропаганды и министр тотальной войны Йозеф Геббельс, рейхсфюрер СС и, помимо прочего, глава государственной тайной полиции Гиммлер и руководитель военной разведки – абвера – адмирал Вильгельм Канарис.

Когда Гитлер вошел, все замерли по стойке «смирно». Фюрер был в веселом расположении духа и полон очарования, каким он мог быть только в исключительных случаях: глаза сияли, на губах застыла легкая улыбка. Он бросился к Муссолини, обеими руками тепло пожал ему руку.

– Вы сегодня выглядите лучше, дуче, решительно лучше.

Всем остальным присутствующим вид итальянского диктатора казался ужасным.

– Ну, джентльмены, – обратился к собравшимся фюрер, – какой следующий ход мы предпримем в Италии? Что несет нам будущее? Как вы полагаете, господин рейхсфюрер?

Гиммлер снял свое пенсне и, размеренными движениями протирая стекла, ответил:

– Полную победу, мой фюрер. Что же еще? Присутствие среди нас дуче – достаточное доказательство того, с каким блеском вы спасли положение, после того как этот предатель Бадольо подписал перемирие.

Гитлер с серьезным видом кивнул и обернулся к Геббельсу:

– А вы, Йозеф?

Темные, безумные глаза Геббельса горели энтузиазмом.

– Согласен, мой фюрер. Освобождение дуче явилось большой сенсацией в стране и за границей. Как друзья, так и враги полны восхищения. Мы можем праздновать первоклассную моральную победу благодаря вашему вдохновенному руководству.

– И уж совсем не благодаря моим генералам. – Гитлер обернулся к Канарису, который с легкой иронической улыбкой разглядывал карту. – А вы, господин адмирал? Вы также считаете это первоклассной моральной победой?

Есть случаи, когда стоит говорить правду, а есть, когда не стоит. С Гитлером всегда было трудно решить, что это за случай.

– Мой фюрер, итальянский боевой флот весь на якоре под пушками крепости Мальта. Нам пришлось оставить Корсику и Сардинию, и поступают сведения, что наши старые союзники готовятся выступить на другой стороне.

Гитлер смертельно побледнел, глаза зажглись огнем, на лбу выступил пот, но Канарис продолжал:

– Что касается новой Итальянской социалистической республики, объявленной дуче, – он пожал плечами, – пока что ни одна нейтральная страна, даже Испания, не согласилась установить с ней дипломатические отношения. К сожалению, мой фюрер, по моему мнению, они и не установят.

– По вашему мнению? – с яростью взорвался Гитлер. – По вашему мнению? Вы так же плохи, как и мои генералы. И когда я слушаю их, – что происходит? Неудачи повсюду. – Он придвинулся к Муссолини, у которого был весьма испуганный вид, и обнял его за плечи. – Разве дуче здесь благодаря верховному командованию? Нет, он здесь, потому что я настоял, чтобы создали подразделение «коммандос», потому что моя интуиция подсказала мне, что именно так надо сделать.

У Геббельса был обеспокоенный вид, Гиммлер, как всегда, спокоен и загадочен. Но Канарис стоял на своем:

– Я лично вас и не критиковал, мой фюрер.

Гитлер подошел к окну и смотрел на улицу, сцепив руки за спиной. "У меня на эти вещи нюх, и я знал, насколько успешно пройдет такого рода операция. Горстка смельчаков, бросившая вызов всем. – Он резко обернулся и посмотрел на них. – Без меня не было бы «Гран Сассо», потому что без меня не было бы Скорцени. – Он сказал это, будто провозгласил библейскую истину.

– Не хочу к вам слишком придираться, господин адмирал, но в общем-то чего вы и ваши люди в абвере достигли за последнее время? Мне кажется, что самое большее, что вы можете сделать, это найти предателей, вроде Донаньи.

Ганс фон Донаньи, работавший на абвер, в апреле был арестован по обвинению в государственной измене.

Теперь Канарис был бледнее обычного и, безусловно, стоял на опасной черте. Он сказал:

– Мой фюрер, я не собирался...

Гитлер игнорировал его и повернулся к Гиммлеру:

– А вы, господин рейхсфюрер, что вы думаете?

– Я полностью принимаю вашу концепцию, мой фюрер, – ответил Гиммлер. – Полностью, но при этом я слегка пристрастен. Ведь Скорцени – офицер СС. Но мне кажется, что операция «Гран Сассо» как раз такая, которой должны были бы заниматься бранденбуржцы.

Он говорил о Бранденбургской дивизии, уникальном соединении, образованном в начале войны для выполнения специальных заданий. Предполагалось, что ее действиями будет руководить второй отдел абвера, специализировавшийся на саботаже. Несмотря на усилия Канариса, это элитарное подразделение большей частью посылалось для нанесения быстрых ударов в тылу у русских с последующим отходом, что давало незначительный эффект.

– Точно, – сказал Гитлер. – Что сделали ваши драгоценные бранденбуржцы? Ничего, о чем бы стоило говорить хоть минуту.

– Он снова доводил себя до ярости, как всегда в таких случаях, пустив в ход свою поразительную память. – Когда создавали Бранденбургское подразделение, его назвали ротой для выполнения спецзаданий, и я помню, как его первый командир, фон Хиппель, говорил своим людям, что к тому времени, когда он закончит их подготовку, они смогут украсть дьявола из ада. Я нахожу это иронией, господин адмирал, потому что, насколько помню, не они привезли мне дуче. Я должен был организовать это сам.

Голос Гитлера достиг крещендо, глаза излучали огонь, лицо было мокрым от пота.

– Ничего! – взвизгнул он. – Вы мне ничего не дали, но ведь с такими людьми, с таким снаряжением вы должны были бы уже давно доставить мне Черчилля из Англии.

На минуту, пока Гитлер переводил глаза с одного на другого, установилась полная тишина.

– Что, разве не так?

У Муссолини был загнанный вид, Геббельс с энтузиазмом кивал. Масла в огонь подлил Гиммлер, спокойно сказав:

– А почему бы нет, мой фюрер? В конце концов, все возможно, каким бы чудом это ни было, что вы и доказали, доставив сюда дуче из Гран Сассо.

– Совершенно верно. – Гитлер снова успокоился. – Великолепная возможность показать нам, на что способен абвер, господин адмирал.

Канарис был ошеломлен:

– Мой фюрер, я правильно понял, что вы?..

– Но ведь подразделение английских «коммандос» атаковало штаб Роммеля в Африке, – сказал Гитлер, – и подобные группы множество раз совершали налеты на французский берег. Неужели я должен поверить, что немецкие ребята способны на меньшее? – Он погладил Канариса по плечу и любезно сказал: – Позаботьтесь об этом, господин адмирал. Организуйте. Я уверен, вы что-нибудь придумаете. – Он обернулся к Гиммлеру: – Вы согласны, господин рейхсфюрер?

– Конечно, – без колебаний ответил Гиммлер. – По крайней мере, анализ осуществимости абвер ведь может провести?

Он слабо улыбнулся Канарису, который стоял, как громом пораженный. Облизав сухие губы, Канарис хрипло сказал:

– Как прикажете, мой фюрер.

Гитлер обнял его за плечи:

– Хорошо. Я знал, что, как всегда, могу на вас положиться. – Он вытянул руку, как будто направляя всех вперед, и склонился над картой: – А теперь, джентльмены, о ситуации в Италии.

Канарис и Гиммлер возвращались в Берлин на самолете «дорнье» той же ночью. Они выехали из Растенбурга одновременно и проехали девять миль до аэродрома в разных машинах. Канарис опоздал на пятнадцать минут. И когда он наконец поднялся по трапу в «дорнье», настроение у него было не из лучших. Гиммлер уже пристегнул ремни, и Канарис, немного помедлив, подсел к нему.

– Неприятность? – спросил Гиммлер, когда самолет побежал по взлетной полосе и развернулся по ветру.

– Шина лопнула, – Канарис откинулся в кресле. – Кстати, большое спасибо. Вы мне очень помогли.

– Всегда рад услужить, – сказал Гиммлер.

Самолет взлетел, и по мере подъема звук мотора становился все глубже.