- Я тоже узнавал, где у нас приличные части, - признался жене Владимир Иванович. – Все хорошо отзывались о Львове и Херсоне, хотя ты, наверное, посчитаешь, что это далеко?

- Вовсе нет. Я и не настаиваю, чтобы Женя служил рядом с домом, - улыбнулась Лариса. – Для меня Украина – Родина, где всё близко и понятно.

* * *

Горы встретили Семеновых дождем.

Сойдя с Ивано-Франковского поезда и пересев на рейсовый автобус, который вёз «экспедицию» в глухое карпатское село, они немного задержались в пути, потому что «вдруг разверзлись хляби небесные», так, по крайней мере, выразился Владимир Иванович, когда стекла автобуса залило шумным потоком воды, скрывшей дорогу. Зато, когда ливень стих, вершины гор будто ножом обрезало низкими дождевыми тучами, заморосившими бесконечной мелкой изморосью. Местные жители называли такую погоду смешным словом «мряка», когда дождя вроде и нет, но воздух настолько пропитан влагой, что без высоких сапог и плаща пройти по улице невозможно.

На конечной остановке их ждал смешной дядечка, представившийся местным краеведом-любителем, который сразу же пригласил дорогих гостей к себе в гости.

- А жить мы где будем? – осторожно поинтересовался Женя, пытаясь обогнуть приличную кучу коровьих лепешек, раскиданных тут и там.

- Так у меня, - счастливо закивал пан Петро, - у нас в селе гостиниц нет. Можно было бы устроить вас в профилактории, который построили военные для своего отдыха, вон за горкой их часть стоит, но сейчас там живут студенты из Киева.

- Да? – загорелся младший Семенов. – А из какого вуза?

- Не знаю, зачем мне это? – отозвался краевед. – Молодежь приехала три недели назад, лазят по горам, что-то изучают, вечерами в профилактории шумно, музыка, да мне не интересно.

- Пан Петро, мы с сыном пробудем у вас недолго, - заговорил Владимир Иванович, - лишь до конца недели. Я хочу еще побывать на Яблунецком перевале, заехать в Ворохту и, если повезет, подняться на Говерлу.

- Да, Говерла – самая высокая вершина наших Карпат, - гордо отозвался хозяин, распахивая перед гостями калитку во двор. – Только там сейчас ничего интересного нет, только кафе да базары с сувенирами. А вы ж хотели чего-то аутентичного.

- Аутентичного? – переспросил Женя.

- Это означает подлинного, - объяснил отец, - того, что присуще только данной местности и её жителям.

Дом пана Петра ничем не отличался от соседских хат, одноэтажный, аккуратный, с высоким коньком крыши, зато его стены представляли из себя целую картинную галерею.

- Это моя гордость, - улыбнулся хозяин. – У нас в селе каждый дом чем-то славится. Ещё во времена СССР местные мужики ездили в Сибирь сплавлять лес, зарабатывали там знатно, ну и тратились потом, в первую очередь, на украшение своих домов. Вон, гляньте направо, серая хата. Это сейчас, когда кругом тучи, она выглядит обычно, зато, когда выйдет солнышко – засверкает искрами-зеркалами.

- Не понял, - протянул Женя. – Где там зеркала?

- Так в растворе, которым сделана «шуба» для дома, вместо песка битое зеркало, - загоготал пан Петро. – А еще зеркалами выложены узоры вокруг окон, даже на крыше есть полоски.

- Но зачем?

- Так ведь красиво и сверкает знатно.

- Зато у вас картины, это намного интереснее, - вставил старший Семенов. – Карпатские пейзажи в виде медальонов между окон - очень оригинально.

- Мне повезло, - улыбнулся Петро. – Три года назад у меня всё лето жил художник из Львова, вот он и нарисовал прямо на штукатурке.

В это время на крыльцо дома вышла невысокая миловидная женщина и пригласила всех обедать.

- Старый пень, люди с дороги, голодные, а ты их под дождем держишь, - попеняла она мужа. – Проходите, гости дорогие, отобедаете, чем Бог послал, а потом Петро вам баню истопит.

- Баню? – загорелся Женя. – Классно! Я в бане никогда не был, не довелось.

- Вот и попробуете настоящую карпатскую парную.

После сытного обеда, отпаренный и чистый, Женя повалился в высокую кровать, застеленную огромной периной, и мгновенно заснул. Последней его мыслью было обещание самому себе обязательно наведаться в профилакторий к студентам. «Может, знакомые встретятся?»

Надя.

Практика заканчивалась и Надя с нетерпением ожидала, когда вновь вернется в Киев и увидит Вадима – свою вторую большую любовь. Вторую, потому что первая была лишь фантазией. Фантазией и мечтой. Так девочки-фанатки обожают знаменитых актеров или музыкантов, часами выстаивая под окнами «объекта любви» и заклеивая их плакатами свою комнату. Вот и у Надежды случилась такая первая любовь.

Лучшая подруга Таня когда-то всячески ругала её за вздохи и слёзы, проливавшиеся по поводу Жени, местной знаменитости их небольшого городка. Женя играл в группе «Гроно», выступавшей на танцах районного клуба по выходным, парень был талантливый и красивый, а ещё не свободный. Его девушка Анна, с которой Женя встречался со школы, бдительно следила за своим имуществом, то есть, парнем, и так старалась, так старалась, что перестаралась.

Однажды, увидев музыканта с его пассией на дорожке парка, Надя с Татьяной в очередной раз начали обсуждать перспективы этого союза, когда кусты, где девчонки присели выкурить по сигарете, раздвинулись и к ним шагнул «герой их романа». Женя, вначале напиравший на них танком, спустя какое-то время задал главный вопрос: «Раз вы такие умные, посоветуйте, что мне делать? Как избавиться от Анны?»

Быстрый обмен репликами и столь же быстро озвученный вывод «бежать и не возвращаться, пока Анна не перебесится», дал понять подружкам, что Женя готов к разрыву, и не просто готов, он этого ЖАЖДЕТ.

- Хотя лично мне их разрыв уже не интересен, - вздохнула Надежда, когда Женя ушел. – В моей жизни появился Вадим и осенью мы несем заявление в ЗАГС.

- Ага, - хмыкнула Татьяна, - вот только твой парень похож на Женю, как две капли воды.

- Знаю, - улыбнулась Надя, - я сама удивилась, когда увидела его в институтском дворе. Он такой же смуглый брюнет, фигура, да и внешность, очень похожи. И мне стоило немалого труда, чтобы Вадим меня заметил и начал ухаживать.

- Да ладно, мне-то можешь не рассказывать, - откликнулась подруга. – Ты влюбилась в Женю школьницей, вздыхала по нему несколько лет, а потом появился Вадик – копия Семенова, и ты вцепилась в него мертвой хваткой. Так что Вадима можно считать сублимацией твоей детской влюбленности.

- Сама хоть поняла, что сказала? – захохотала Надежда. – Какая сублимация?

- Я же интересуюсь психологией, - терпеливо объяснила Татьяна. – Так вот, недавно вычитала, что либидо – наши сексуальные желания - является главным фактором развития человечества. Ведь когда творческий человек влюблён, именно тогда он создаёт величайшие шедевры искусства. Вывод: перенос либидо с объекта любви на творчество и есть сублимация, а в твоем случае - перенос влюбленности в Женю на более реальный объект – Вадима.

- Какая же ты у меня умная, - захихикала Надежда. – Лично мне без разницы, сублимация или нет. В моей жизни теперь есть Вадик и я очень этому рада.

- Конечно, - согласилась подруга, - лучше синица в руке, чем журавль в небе.

- Наверное, я слишком практичная, - погрустнела Надежда, - чем убиваться за парнем, который даже не подозревает о моем существовании, я лучше выйду замуж за реального и очень неплохого Вадика Величко. Так что фантазиям – бой!

- Согласна! – ответила Татьяна. – Даёшь реальность!

Последний день практики заканчивался.

Вещи были собраны, документы и билеты проверены, осталось пережить последнюю ночь в профилактории и утром погрузиться в автобус до Стрыя, чтобы сесть на киевский поезд.

А с обеда началась прощальная пьянка. Преподаватели, тихо затаившись на втором этаже, гуляли своей компанией, поглядывая в окно, где на лавках за длинными столами расположилась молодежь. Идея провести последний день на воздухе вызвала общее одобрение студентов, тем более, что большинство из них курило. Старосты групп договорились с местной столовой о закуске, на последние деньги скинулись купить вина и теперь Надя вместе с одногруппницей Галей вышли встречать «группу товарищей», отправленную за «горючим» в ближайший «склеп».