Бренда закрыла за собой дверь спальни. Ручку она повернула осторожно, чтобы не щелкнул замок, и остановилась, прислушиваясь, в холле верхнего этажа.

Она с возмущением подавила первоначальное желание двинуться дальше на цыпочках. Ей нужно пройти мимо двери кабинета Марка — что ж, пусть он услышит ее. Это, наконец, просто смешно! В ней росло негодование. Ей надо уйти, и она уйдет.

Если Марк о чем-то спросит ее, она ответит, что идет на встречу с Кэролайн.

Ложь номер один.

Отблески неяркого света в верхнем холле падали на твердую древесину паркета, на серовато-кремовые обои, на белые двери с их стеклянными ручками. Окно в передней части холла было распахнуто настежь, рядом чуть трепетал легкий экран.

Здесь, в сельской местности Вирджинии, на правом берегу реки, с трудом можно было себе представить, что менее чем в десяти милях находится Вашингтон. Для Бренды олицетворением Вашингтона был Фрэнк Чедвик, и никто иной, кроме Фрэнка Чедвика.

Закрытая дверь в кабинет Марка находилась в задней части холла рядом с верхней лестничной площадкой. Паркет обычно стонал и поскрипывал, когда кто-нибудь проходил мимо этих дверей.

Бренда продолжала стоять, затаившись, чувствуя, как давит на нее тишина. Вокруг дышала июльская ночь, было душно и в то же время волнующе томно. Монотонно и дремотно стрекотали сверчки. Но Бренда слышала только биение своего сердца.

Вместе с гневом она испытывала и угрызения совести, вызванные чувством вины, но от этого, конечно, гнев только усилился.

Все это было абсурдно! Она не сделала ровно ничего, чтобы стыдиться! По крайней мере… ну, пока еще.

Она рывком открыла сумочку, вынула пудреницу и подняла зеркальце повыше к слабому свету. Бренде было тридцать два года, но выглядела она моложе. По выражению ее широко расставленных блестящих серых глаз было понятно, что она не умеет притворяться и не может хранить никаких тайн.

Захлопнув пудреницу, она засунула ее в сумочку. После этого, вытянувшись в струнку, она напряженно отсчитала тридцать секунд и подошла к двери кабинета мужа, чтобы постучать.

— Да? — ответил знакомый приглушенный голос.

Бренда открыла дверь. Марк в старой спортивной куртке склонился над столом, заваленным бумагами. Его письменный стол размещался между двумя окнами у задней стены кабинета, и он сидел лицом к ней. Муж внимательно посмотрел на нее, но, кроме вежливости, лицо его ничего не выражало.

Свет лампы из-под зеленого стеклянного абажура падал на стол, его блики играли на густых черных волосах Марка. Хотя Марку в следующий день рождения исполнится всего сорок лет, щеки его уже изрезаны глубокими вертикальными морщинами.

— Марк, — сказала Бренда. — Я ухожу.

Муж едва кивнул. Он продолжал так же бесстрастно и холодно смотреть на нее; ладони его лежали на открытой книге.

— Я иду встретиться с Кэролайн, — повысила голос Бренда. — Ты работаешь?

— Нет. Читаю детективный роман.

— Вот как? И он… он интересный?

— Пока не знаю. Написан вроде бы хорошо. Но пока не прочитаю, качества его оценить не могу.

— Ага. Ладно, я к Кэролайн. Не больше чем на часик-другой. Обо мне можешь не беспокоиться.

Теперь и Марк чуть повысил голос, глухой и невыразительный.

— В самом деле? — спросил он. — Моя дорогая, а с чего бы я должен о тебе беспокоиться?

Бренда облизнула губы.

Ей все здесь было до мелочей знакомо. Обстановка кабинета. Запах ковров, полированного дерева и старых книг. Открытые окна, за которыми надрываются сверчки. Травянистые лужайки Куин-колледжа, который был так назван в честь королевы Англии Анны примерно двести пятьдесят лет назад. И она точно знала — там в темноте ее ждала машина Фрэнка Чедвика.

— Моя дорогая, так почему я должен о тебе беспокоиться?

— Ты не должен! Просто люди говорят друг другу такие слова: «Обо мне не беспокойся». Вот и все.

— О, конечно. Прости меня.

— Марк, ты хоть понимаешь, как порой выводишь меня из себя?

— Думаю, да. Но ведь все мы временами можем действовать друг другу на нервы.

— Едва ли ты что-то об этом знаешь. Ты просто не обращаешь внимания на людей. И ни на что. Тебя ничто не может вывести из себя.

Звук, который донесся до них, заставил обоих вздрогнуть. В этот момент они не смотрели друг на друга.

Звук не был ни громким, ни резким. Как случайно взятая неверная нота. Словно кто-то на долю мгновения нажал автомобильный клаксон, напоминая о назначенном тайном свидании.

Бренду бросало то в жар, то в холод. Она не решилась тут же сорваться с места — Марк мог что-то заметить. Хотя он, конечно, ничего не заметит.

Сильные руки Марка спокойно лежали на раскрытой книге. Но он опустил глаза. Верхний свет с беспощадной четкостью подчеркнул морщинки на лбу и на щеках. Он мог быть любезным, насмешливым, забавным и в то же время отрешенно-рассеянным. Сколько всего, думала Бренда, в нем перемешано!

В свою очередь Марк Рутвен видел перед собой женщину, которая внешне была так же спокойна, как и он сам. И тем не менее в комнате, где на высоких, уходящих под потолок, книжных полках теснились две тысячи книг, яркая, броская красота Бренды вызывала смущение.

Густые локоны ее каштановых волос падали на плечи. Она не отличалась заметным ростом. У нее был высокий лоб, широко расставленные глаза, нос чуть короче, чем следовало бы, из-за чего скулы казались выше, чем на самом деле. Большой рот, как и разрез глаз, говорил о доброте и чувстве юмора, но сейчас эти качества уступили место другим эмоциям.

В тонком платье белого шелка с тугим пурпурным поясом, без чулок и в красных туфельках, она стояла в дверях, одной рукой держась за ручку, а в другой сжимая красную сумочку.

Марк Рутвен опустил глаза на лежащий перед ним роман и перевернул страницу. И он, и его жена заговорили одновременно:

— Марк, я…

— Бренда, дорогая…

— Да? — осведомилась она, вскидывая голову так, словно собиралась убрать назад волосы.

— Если ты идешь к Кэролайн Кент, не затруднит ли тебя пройти немного дальше и передать книгу мисс Лестрейндж?

Пока Марк говорил, серые глаза Бренды с черными зрачками и сияющими белками рассеянно бродили по комнате. Внезапно они уставились на Марка.

— Роз Лестрейндж? — переспросила она. — В самом деле? Этой ужасной женщине?

Ее муж вскинул брови.

— Не самый лучший отзыв о ближнем, не так ли?

— При чем тут ближние! Я даже не знала, что ты с ней встречаешься.

— Да. Я ее знаю. Что же до сплетен…

— Да меня совершенно не волнует ее моральный облик, — засмеялась Бренда. — Так что там о книге?

По лицу Марка скользнула тень раздражения. У него слегка дрогнули пальцы.

— Сегодня утром я встретил мисс Лестрейндж на Колледж-авеню. Она хотела одолжить у меня экземпляр «Армадейл».

— Вот оно что! А ты не мог бы ей сам занести книгу?

— Конечно. Могу сделать это завтра. Прости, что попробовал обеспокоить тебя.

Что-то заискрило в пространстве между ними. Бренда, собравшаяся уходить, снова повернулась:

— Послушай, Марк. Я понимаю, о многом надо было бы расспросить. Но тут вокруг происходит что-то ужасное, и оно имеет отношение к этой Лестрейндж. Тебя очень огорчит, если мы не будем иметь с ней ничего общего, не будем даже звонить или одалживать ей книги?

Марк Рутвен, профессор кафедры английской литературы Куин-колледжа, вскинул голову.

— Ты хоть отдаешь себе отчет, Бренда, чего ты требуешь? Понимаешь ли вообще?