— Неужели мы целых три дня будем вдвоем? — сказала Наташа на следующее утро. Впрочем, скорее можно было сказать — днем, потому что, когда молодые проснулись, часы показывали полдень.

— Не говори об этом, накликаешь, — пробормотал Борис, потягиваясь.

Три дня пролетели, как один, и в четверг, провожая мужа на работу, Наташа сказала:

— Даже отдохнуть не успели. Возвращайся сегодня пораньше, пойдем к моим родителям, мы обещали.

— Непременно, — отозвался Беркович, подумав о том, как было бы хорошо, если бы какое-нибудь невзначай подвернувшееся расследование помешало исполниться этому обещанию. Он ничего не имел против наташиных родителей, просто сейчас ему не хотелось общаться с родственниками — своими в том числе.

— Наконец-то! — воскликнул инспектор Хутиэли, когда сержант вошел в кабинет. — Совершены восемь изощренных убийств, и непонятно, кто все это сделал — все ждут тебя, чтобы начать расследование!

— Вы серьезно? — нахмурился Беркович.

— Нет, к счастью, — хмыкнул Хутиэли. — Но одно убийство действительно произошло. В собственном доме убит Ариэль Гидон, адвокат. Произошло это, как утверждает эксперт, вчера от пяти до семи вечера. Тело, однако, обнаружили только сегодня утром, поскольку Гидон живет… жил… один, жена с детьми в Европе. Им, конечно, сообщили.

— Ограбление? Месть? Какая причина?

— Может, и месть… Во всяком случае, так кажется на первый взгляд. Однако, насколько я понимаю, это чистой воды подставка, так что нужно разбираться. Поезжай на место, а я допрошу задержанного.

— А что, уже есть задержанный?

— Да, Авигдор Навон, спортсмен, он уже давно грозился отомстить адвокату — дело в том, что Гидон как-то проиграл процесс, в котором Навона обвиняли в изнасиловании. Спортсмен до самого конца отрицал вину, получил три года, отсидел и с тех пор грозит расправиться с Гидоном.

— Вы считаете, что он действительно…

— Если верить уликам, — пожал плечами инспектор, — то да. Но лично я таким уликам не верю.

— Что за улики?

— Садись, я тебя введу в курс дела, а потом ты поедешь, — сказал Хутиэли.

— Итак, Гидон имеет двухэтажный коттедж в Раанане. Сегодня утром адвоката нашли в салоне на первом этаже — он лежал у открытого окна и был мертв не меньше десяти-двенадцати часов, в горле у него торчала стрела. Мы выезжали вместе с экспертом Ханом — он утверждает, что это был очень меткий выстрел с близкого расстояния, судя по направлению движения стрелы и силе удара. Я сразу подумал о Навоне, поскольку помнил ту историю…

— Почему? — поинтересовался Беркович.

— Я не сказал? Навон занимается стрельбой из лука и даже участвовал в европейском первенстве… пока не сел в тюрьму. Он и сейчас продолжает тренироваться, но в соревнованиях не участвует.

— И вы, конечно, подумали, что он должен быть полным идиотом, чтобы убивать адвоката таким экстравагантным способом.

— Естественно! Однако, видишь ли, когда стали осматривать участок вокруг коттеджа, то за оградой обнаружили что бы ты думал?

— Лук Навона, — буркнул Беркович, — это очевидно.

— Вот именно? Лук, который, без сомнения, принадлежал Навону. Тот это сам подтвердил, когда его задержали, да он и не мог отпираться: на древке его монограмма.

— Тогда он дважды идиот, — заявил сержант. — Застрелил из лука, а орудие преступления оставил на видном месте.

— Вот именно! — повторил Хутиэли. — Очевидно, что кто-то хотел свалить на спортсмена это убийство. К тому же, ты не забыл, что я сказал? Выстрел был сделан с близкого расстояния. Если бы стреляли действительно из-за забора, то стрела была бы уже на излете, сила удара минимальна. К тому же, очень меткий выстрел — даже с близкого расстояния, если убийца стрелял, стоя у окна снаружи, нужно было иметь меткость Навона, чтобы попасть точно в шею. Понимаешь?

— Конечно, — кивнул Беркович. — Кто-то хотел свалить убийство на Навона, но вряд ли обладал его меткостью. Даже стреляя с близкого расстояния, он, скорее всего, промахнулся бы. Отсюда следует, что вся история с луком — чепуха, никто из лука не стрелял. Некто взял в руку стрелу, вошел в салон… Комната ведь не была закрыта изнутри?

— Нет, двери в коттедже оставались не запертыми всю ночь.

— Ну вот… Кто-то вошел, тот, кого адвокат знал и впустил… Подошел к Гидону и воткнул ему в шею стрелу, будто нож. Это ведь классический случай, он описан у Честертона в рассказе «Небесная стрела».

— Вот именно! — воскликнул Хутиэли. — Я тоже вспомнил этот рассказ, правда, не помнил названия, но это неважно… Навона пришлось задержать — все-таки против него много улик, и лук принадлежит ему, но он мне нужен, скорее, как свидетель. Наверняка ведь ему известно, кто мог взять у него лук — кто-то из общих знакомых, знающий и Навона, и адвоката. В момент задержания я, правда, уже спрашивал его об этом, но он твердил только, что понятия не имеет, кто мог стащить у него лук. По его словам, это мог сделать каждый, кому взбрело бы в голову проникнуть на территорию спортклуба, где он тренируется. Шкаф, где Навон хранит луки и стрелы, не запирается — по его словам, ему и в голову не приходило, что кому-то может все это понадобиться…

— Довольно опрометчиво, — пробормотал Беркович. — Спортивный лук, насколько мне известно, — дорогая игрушка, могли ведь украсть просто ради денег.

— На луках Навона стоят его монограммы, их легко опознать, — пожал плечами Хутиэли.. — В общем, о том, чтобы запирать шкаф, он не подумал, и вот результат.

— Вы полагаете, что кто-то мог видеть, как этот неизвестный входил к адвокату? — спросил Беркович.

— Вполне возможно. Опроси соседей для начала. И держи со мной связь. Может быть, Навон вспомнит какую-нибудь деталь, которая поможет выйти на преступника.

— Понял, — сказал Беркович и пошел из кабинета. Около коттеджа адвоката Гидона толпились люди. Тело недавно увезли, за углом стояла патрульная машина, и младший сержант Рихман отбивался от зевак, желавших знать, кого убили, за что, как, когда и почему. Беркович поздоровался с коллегой и прошел на территорию небольшого участка, принадлежавшего адвокату. Окно в салоне было открыто, Беркович заглянул внутрь, для этого даже не пришлось подниматься на цыпочки. В салоне все еще работал эксперт Хан со своими помощниками.

— А, сержант! — воскликнул Хан, увидев в окне Берковича. — К вашему сведению: в салоне нет ничьих отпечатков пальцев, кроме хозяина и его жены.

— Она уже прилетела? — спросил Беркович.

— Нет, она в Париже с детьми. Но ее отпечатки есть в спальне, я их сравнил с теми, что нашел здесь — они совпадают. А других отпечатков нет.

— Понятно, — кивнул Беркович. — Убийца даже к дверям не прикасался?

— А зачем? Когда он пришел, дверь открыл сам адвокат, а потом, уходя, убийца мог толкнуть дверь и ногой, она открывается наружу…

— Глупо было с его стороны оставлять лук за забором, — заметил Беркович. — Это ведь уменьшает подозрения в адрес Навона, верно?

— Да, — отозвался эксперт, — но убийца вряд ли разбирается в баллистике. Он решил, что, оставив лук, наведет полицию на ложный след.

— Наверное, — пробормотал Беркович и, отойдя от окна, начал внимательно осматривать участок между домом и забором. Солнце поднялось уже довольно высоко, начало припекать, и через полчаса Беркович поспешил укрыться в тени коттеджа. Эксперт тоже закончил работу И подошел к сержанту.

— Только что звонил ваш шеф, — сказал он. — Говорит, что Навон так и не смог предположить, кто взял лук. Назвал несколько фамилий, но, скорее всего, это пустой номер. Никто из названных никогда не имел дел с адвокатом Гидоном.

— Естественно, — пробормотал Беркович. — С чего это он должен помогать следствию?

— Но ведь в его интересах, чтобы убийцу быстрее нашли? — воскликнул Хан.

— Да, и при этом он надеется, что его никогда не найдут, — сказал Беркович. — Вы возвращаетесь в управление? Я остаюсь, мне нужно опросить соседей. Уверен, что они никого не видели, но все же…