– Как твои дела?

Она посмотрела на него с благодарной улыбкой на губах. Еще несколько дней назад она не могла себе представить, что подарит ему такую улыбку, а сейчас ей это не стоило никакого труда. Она была рада, что он находится поблизости.

– Хорошо, – ответила она, что было большим преувеличением.

Набтаал ответил ей робкой улыбкой, и в этот момент между ними возникло взаимопонимание, связь, которую она прежде считала невозможной. Скорее всего, это объяснялось тем, что два человека, попавшие в беду, невольно чувствуют симпатию друг к другу.

– Как долго я проспала, – спросила она, – с момента моего первого пробуждения? Он беспомощно пожал плечами.

– Трудно сказать. Часы нам, к сожалению, не оставили. Но я бы сказал, полдня. Возможно, немного дольше, – он робко улыбнулся. – Подожди, у меня есть кое-что для тебя. Это определенно пойдет тебе на пользу.

Он повернулся и принес ей поднос с водой и сухим хлебом из водорослей, который стоял в углу камеры.

“Хлеб и вода, – подумала она, – это удовольствие для заключенных не изменилось за прошедшие пять тысяч лет”.

– Больше я, к сожалению, ничего не могу тебе предложить, – сказал он, извиняясь.

– Спасибо, все хорошо, – успокоила она его. – Или ты думаешь, что я ждала пломбоянского шампанского и ригелианских трюфелей?

Она ела и пила, сначала медленно, потом с возрастающим аппетитом.

И хотя хлеб и вода были такими безвкусными, каждый кусок и каждый глоток наполняли её новыми силами. В конце концов она с помощью Набтаала смогла встать на ноги и добраться до двери.

– Осторожно, – предостерег ее Набтаал, – между решеткой – электронный занавес.

– Не волнуйся, Набтаал, я, может быть, немного не в себе, но не сумасшедшая.

Тяжело дыша, она прислонилась к стене рядом с решеткой и посмотрела наружу. Перед камерой лежал круглый, ярко освещенный куполообразный зал, а вокруг него, на двух уровнях, – десятки других зарешетченных камер. Зал, в отличие от камер, не был похож на древние помещения, а был сооружен из современных материалов. Вверху, рядом с лампами, можно было определить камеры наблюдения, охватывающие все утолки помещения.

Шерил опустила глаза и посмотрела на двери других камер.

Свет, проникавший еле-еле в эти каморки, позволял лишь предполагать, какие из камер были заняты, а какие нет. Прямо перед ними был виден бородатый человек, стоявший за решеткой с широко открытыми, невидящими глазами и смотрящий в сторону Шерил. Мужчина выглядел так, будто он провел здесь годы и был всеми забыт. У него был взгляд, не дававший повода для надежды.

– Я ошибаюсь, – спросила Шерил тихо, – или тот тип напротив носит форму пятизвездного генерала?

– Поздравляю, у тебя отличное зрение, – ответил Набтаал.

Шерил посмотрела на него, наморщив лоб. Это было не то, что она надеялась услышать. Но, когда он, несмотря на свою обычную разговорчивость ничего не добавил, обратила свое внимание на другие зарешеченные двери, ища взглядом других заключенных. Она увидела еще одно лицо – немой, запущенный, уставившийся в пустоту образ, больше напоминающий душевнобольного, чем обладающего рассудком человека. Таких здесь было много, большинство из них, как загнанные звери, повторяли одно и то же движение, например, мотали туда-сюда головой или без всякой причины бродили из угла в угол. Все производили впечатление душевнобольных.

Это приоткрывало завесу над судьбой Шерил и Набтаала, по больше, чем эта невеселая перспектива, Шерил волновал тот факт, что большинство заключенных носили форму высшего офицерского состава, вернее, лохмотья, которые остались от нее.

– Я ничего не понимаю, – прошептала Шерил, – видишь ты этого идиота там, вверху, который постоянно бьется в стенку головой? Я могу поклясться, что он носил форму адмирала Сардайкинского Космического Флота.

– Верно замечено, – вновь похвалил ее Набтаал. – Согласно знакам, эта форма командующего частей быстрого реагирования. А там, на три

камеры дальше, справа, кто-то в парадной форме военного атташе. Прямо напротив – бригадный генерал. В общем и целом здесь находится почти десяток генералов, пять или шесть адмиралов флота, два начальника штаба, еще несколько государственных секретарей, послов, атташе и командующих. Это касается только заключенных, которых можно видеть.

– И все эти люди – сардайкины, – добавила Шерил.

– Верно. Самого выдающегося ты найдешь в камере наверху, хотя не увидишь ничего, кроме скорчившегося человека. Ты еще помнишь экстравагантную парадную форму, которую носил Каспадов по праздникам?

– Ты считаешь, это Каспадов?

Это было имя сардайкинского министра обороны, что могло ввести в заблуждение, ибо все прежние министры действовали согласно девизу, что полностью неожиданное и решительное нападение (особенно против Фагона или Йойодина) было лучшим методом защиты, – тактика, которая была введена во флотской академии под понятием “превентивная предзащита”.

– Именно это я имею в виду, – подтвердил он, – этот тип там, вверху, носит абсолютно такую же форму, как у Каспадова.

Шерил беспомощно покачала головой.

– Что это за люди, Набтаал? – спросила она. – Почему их здесь держат? И почему они все носят униформу высокопоставленных сардайкинских начальников?

Набтаал ответил не сразу – он подождал, пока она все осмотрела.

– Есть одно объяснение, – произнес он затем.

– Что ты этим хочешь сказать? Какое объяснение? – Шерил помедлила, нахмурила брови и пристально посмотрела на Набтаала. – Ты считаешь, что эти люди здесь, они...

– Как раз это я имею в виду. Здесь не их униформа, а сами люди.

Шерил еще раз покачала головой, но теперь это означало не беспомощность, а то, что она не согласна со всем услышанным.

– Это абсолютно невозможно, Набтаал. Никто не может таким образом устранить столько высокопоставленных чиновников, чтобы это не бросилось в глаза. Будь так, сюда сразу же бы прибыли все Вооруженные Силы сардайкинской фракции.

Она ждала, что скажет на это Набтаал, но он молчал. Одна идея пришла ей в голову.

– Послушай, Набтаал, если ты узнал униформу, может, ты опознаешь и Каспадова?

– Трудно сказать. Он выглядит, как и большинство заключенных: всклокоченные волосы, длинная борода. По чертам лица нельзя многого сказать. Но цвет волос, по-моему, его.

– Какой длины его борода?

– Что?

– Ты меня правильно понял. Я хочу знать, какой длины его борода и сколько нужно, чтобы отрастить такую? Ты же мужчина. Ты должен это знать.

Набтаал надул губы.

– Может быть, год, а может быть, и больше, – оценил он. – Не имею понятия. А это так важно?

– Да, если этот тип сидит больше одного года, то он не министр обороны, так как я видела его за несколько недель до ссылки на Лупу Хадриана в телепрограмме. Он оглашал какое-то заявление для прессы, где собирался поддать жару йойодинам, или что-то в этом роде. Но это неважно. Важно, что Каспадов более полугода назад появлялся еще на публике. И без бороды. Это означает, что он не может быть тем, кто сидит в камере.

Об этом, казалось, Набтаал раньше не думал. Он пожал плечами.

– Возможно, но это все равно не объясняет, почему эти люди в форме.

– Да, не объясняет, – задумчиво протянула Шерил. Каждое слово давалось ей с трудом. – Помоги мне.

Набтаал помог ей вернуться на место. Судороги понемногу отпускали ее мускулатуру, зато колени стали мягкими, как пудинг. Его помощь была приятна, но вдруг что-то поразило Шерил, и ей понадобилось время, чтобы понять, что.

– Скажи, как получилось, что ты так хорошо стоишь на ногах? Если я не ошибаюсь, то ты при побеге на Санкт-Петербурге II сломал себе ногу и не мог сделать ни шагу, – она отчетливо вспомнила это. Во время побега они выбросились через окно гостиничного номера и сильно ударились о мостовую. Эта травма стала причиной того, что Шерил побежала одна, а он прикрывал ее. И то и другое провалилось. Хотя она и не могла точно оценить, сколько времени прошло после ее задержания, но чувствовала, что не более двух дней. За это время перелом ноги Набтаала никак не мог пройти. – А теперь ты даже не хромаешь!