Вот она, пресловутая женская логика! Только что до истерики волновалась, считая, что муж про все забыл - и про аварию, и про путешествие в одних носках по Яузской набережной, и про несвойственное ему всепрощенчество накануне вечером: "Спасибо вам за то, что вы есть..." А теперь, убедившись в здоровой и по-прежнему цепкой памяти Стасика, она готова была возмутиться его безразличным, или, выражаясь иностранно, ноншалантным отношением к происшедшему. Иными словами, так: если ты болен - я в панике, я страдаю, я всю себя отдам на алтарь твоего здоровья; но коли ты в здравом уме, то какого лешего не рвешься к активным действиям, кои, как известно, промедления не терпят?

- Мамуля, - улыбался Стасик, качая эргометром икроножные мышцы, выезжая, по-видимому, за окружную дорогу и вдыхая незагазованный и чуть пьянящий воздух родного Подмосковья, - любимая моя, ну на кой ляд мне эти игры? Зачем мне права?

- Водить машину, - точно ответила Наталья.

- Не стану я ее водить. Я же сказал: не сяду в нее. Я ее боюсь. Гори она ясным огнем!

- Как гори, как гори? - взволновалась Наталья. - По-твоему, так ей и стоять - битой?

- Продадим под пресс, - безмятежно улыбался Стасик, по Ярославскому шоссе проезжая поворот на Подлипки и постепенно приближаясь к населенному пункту Тарасовка.

- Ты с ума сошел! - вскричала Наталья.

От чего ушли, к тому и вернулись: Стасик все-таки сошел с ума. Не так значит эдак. Впрочем, автор вполне допускает, что Натальино "С ума сошел!" - не более чем полемический прием, своего рода вызов к барьеру, швыряние перчатки в физиономию обидчика.

Но Стасик перчатки не поднял. Он проехал Тарасовку и на ходу сообщил:

- Я не сошел с ума, мамуля. Я больше не сяду ни в один самодвижущийся агрегат. Я буду ходить пешком. Если тебе хочется медицинских объяснений, назови это транспортофобией.

- Это болезнь, - констатировала Наталья.

- Это болезнь, - согласился Стасик.

- Ты вылечишься, - убежденно сказала Наталья.

- Зачем? - воскликнул Стасик, остановившись в районе станции "Правда", слез с велоэргометра и отправился в ванную комнату. По дороге он доверительно сообщил: - Мне зверски хочется есть, мамуля. К чему бы это?

- Ты же вчера не ужинал! - вскинулась Наталья, забыв про несостоявшуюся дуэль. - Завтрак на столе. Я сделала блинчики.

Стасик взял руку Натальи и нежно-нежно, едва коснувшись губами, поцеловал ей ладошку.

- Спасибо, родная. Блинчики - это именно то, что мне подспудно хотелось. Ты угадала.

- Издеваешься? - неуверенно спросила Наталья.

- Как ты можешь? - возмутился Стасик, и возмущение его - уж кто-кто, а Наталья умела ловить любые оттенки мужниных "игр" - было вполне натуральным. - Подожди. Я быстро...

И скрылся в ванной, пустил там воду, запел нечто бессвязное, но бравурное: "Та-ру-ра, та-та-ти, та-пу-па-пи..."

Наталья обессиленно прислонилась к двери в ванную комнату, закрыла глаза - она ведь тоже была немножечко актрисой! - и негромко произнесла вслух:

- Нет, он положительно сошел с ума...

Интересно: а как сходят с ума отрицательно?.. Но это - праздный вопрос, не станем отвлекаться.

В принципе подобная реакция Натальи - даже и несколько наигранная! вполне оправданна. Автор знает, что именно мамуля имела в виду, огульно и не в первый раз обвиняя Стасика в умопомешательстве. Совсем недавно, за неделю до описываемых событий, как раз утром случилась довольно безобразная, но типичная для семьи Политовых сцена. Но прежде, чем передать ее, следует сделать ма-аленькое отступление.

Наталья, как и все малоприспособленные к ведению домашнего хозяйства женщины, становилась чрезвычайно агрессивной, когда ее упрекали в отсутствии полноценных обедов, в обилии непостиранного белья, в бесполезном простаивании дорогого и мощного пылесоса "Вихрь". Но где-то глубоко внутри она ощущала смутную вину за то, что она, жена и мать, маленькая хозяйка большого дома, не может, не хочет, не умеет создать уют, украсить его милыми сердцу мужчины мелочами, как-то: вовремя выглаженными рубашками, вкусно приготовленным разносолом, ненавязчивой заботой о целости мужниного гардероба - все ли пуговицы на месте, все ли петли обметаны, все ли брюки отутюжены... На большее, простите, у автора фантазии не хватает!

Отступление закончено, обратимся к обещанной истории. Однажды в порыве вины и любви Наталья сделала к ужину как раз блинчики, как ей казалось, пышные, воздушные, годные для употребления как с сыром, так и с вареньем. Выставила она их на стол, призвала Стасика, вернувшегося из театра, и села напротив с законной гордостью хорошей жены.

А выжатый и отчего-то злой Стасик, не заметив ее кулинарного подвига, взял блинчик, уложил на него кусок сыра "Российского", запихнул в рот и... тут же выплюнул все на тарелку, ничуть не думая, что поступает "не комильфо".

- Ты нарочно? - угрожающе спросил он у Натальи, как это делал в его исполнении Ричард III во втором акте бессмертной драмы В.Шекспира.

- Что случилось? Как ты себя ведешь? - Наталья, на всякий случай, сразу перешла в наступление.

- Ты их пробовала? - Стасик имел в виду блинчики.

К несчастью, Наталья пока жарила, не попробовала изделия рук своих, ограничилась визуальной оценкой.

- А что? - менее агрессивно спросила она, морально готовясь отступить.

- Попробуй, попробуй! - Стасик цапнул с тарелки блин и протянул его Наталье. - Ну-ка, мадам Молоховец, кушайте ваши блинчики!

"Мадам Молоховец" куснула, и ей стало неважно: блинчик был не только пересоленный, но еще почему-то горький. Не исключено, что вместо подсолнечного масла Наталья нечаянно использовала... что?.. ну, скажем, синильную кислоту; она, помнится со школы, должна быть именно горьковатой на вкус.

Конечно, будь Наталья актрисой того же масштаба, что Стасик или Ленка, она бы сжевала блин, не поморщившись, и еще бы взяла, наглядно доказывая тирану-мужу, что он привередлив не в меру и не по чину. Но актерского мастерства не хватило, и бесхитростная Наталья, подавившись, закашлялась и тоже повела себя "не комильфо".

- Убедилась? - злорадно спросил Стасик. - Вот и лопай свою продукцию, а я не буду. Если человек бездарен, нечего и лезть, куда не следует! Зачем ты выходила замуж, а? Какой с тебя толк? Я удивляюсь, что восемнадцать лет назад ты сумела родить Ксюху: это ведь чисто женское дело! На твоем месте я бы не вылезал из брюк! Хотя мужчины сегодня готовят лучше женщин...