Разговор этот в общем-то возникал не впервые и в сути своей успел надоесть Стасику. Если честно, он даже подумывал про себя: а не пора ли финишировать? Но - великая сила привычки!

И уж больно хороша была Кошка: всем удалась!

Поэтому он стерпел и такое:

- Если я тебе мешаю, скажи. Я пойму.

- Мне нечего тебе говорить, - сквозь зубы, уже взвиваясь, однако, и паря под потолком, ответил Стасик. - Ты все преотлично знаешь.

Он понял, что напрасно беспокоил Ленку, и, хотя подобные целомудренные! - визиты сюда бывали и раньше, и с Кошкой и без Кошки, в тот вечер его почему-то все раздражало: и Кошкин высокий "штиль", и собственное долготерпение, и необходимость постоянной спешки, гонки, бешеной суеты. Он иногда чувствовал себя каскадером, которому необходимо за считанные секунды - один дубль, три камеры включены! - зажечь фейерверк сумасшедших трюков и желательно остаться целым и невредимым. Или, как минимум, живым. Да, его бытие вполне можно считать формой каскадерства: Наталья, Ксюха, Кошка, Ленка и ее квартирные подаяния, театр, кино, телевидение, левая концертная халтурка - действительно, выжить бы!

Но терпения ему не занимать стать.

Хотя бы в том разговоре с Кошкой: будь на ее месте Наталья, мамуля его родная, которая простит, поймет и опять простит - у нее просто выхода другого нет! - он бы сорвался на истерику, на тяжелую мужскую истерику, скупую на термины, но мощную по силе - эдак киловатт на сорок. Но Кошка не мамуля. Кошку он берег, и, даже действительно вживаясь в состояние тихой ненависти к собеседнице, в состояние, пограничное с истерией - так он сам считал! - Стасик не давал страстям выхода, терпел, терпел, терпел...

Но сколько можно, если Кошка вообще не чувствовала меры.

Она заявила:

- Если я тебе в тягость и ты боишься мне об этом сказать, не стоит: я сама могу уйти.

И тут Стасик не выдержал, да и отпущенное хозяйкой время подходило к концу: все равно через полчаса сматывать удочки.

Он встал:

- Пошли.

- Куда? - испугалась Кошка.

Она наконец сообразила, что малость переборщила в эмоциональной картинке, в домашней заготовке. Все-таки не актриса, не профессионал - это всегда чувствуется...

- Домой, - сказал Стасик.

Он был решителен и спокоен, даже чуть ласков, и такой тон сбивал Кошку с панталыку.

- Ты меня отвезешь? - растерянно спросила она.

- Разве можно иначе? - ответил он вопросом на вопрос.

И молчал, и молчал, и молчал.

Спускались по лестнице, шли к машине, ехали по Ленинградке, потом на Грузины - она попросила отвезти ее к подруге, - все молчал. А Кошка - или поняла что? - тоже боязливо помалкивала. Только, уже выходя, спросила:

- Ты позвонишь?

- Вероятно. - Он берег эту реплику под занавес, высчитал Кошкину и заготовил свою, и реплика выстрелила, как в тире в десятку: Кошка вздрогнула, выпрямилась, а Стасик быстро захлопнул пассажирскую дверцу и газанул от тротуара на второй передаче, только выхлоп из глушителя на память оставил.

Но, как сам Стасик выражался, "завязывать" с Кошкой он вовсе не собирался. Она устроила ему выступление - да ради бога! А он - ей. Чье эффектней?..

Сегодня после спектакля и позвонит, в чем проблема?..

Счетчик на колонке отщелкал двадцать пять литров. Стасик завинтил пробку бензобака, запер ее махоньким ключиком и поехал дальше по набережной, думая свои не слишком сладкие думы. Вроде бы удивлялся: что это он разнюнился? Никогда не обращал внимания на требования извне, на попытки переделать его дорогую особу, всегда сам вел - слушайте! слушайте! - седан своей судьбы по житейской асфальтовой магистрали. Каков образ, а?.. Стиль "кич", кошка-копилка, лебединое озеро на рыночной клеенке...

Но если забыть о всяких словесных красивостях, Стасик и вправду не терпел советчиков. Слал их туда-то и туда-то. Иногда мысленно, порой вслух. Сейчас ему сорок, и коли автор, если вы обратили внимание, так одержим арифметикой, вычтем из них семнадцать лет яслей, детсада и школы, останется двадцать три полновесных года сугубой самостоятельности - в решениях, в поступках, в мыслях и чувствах. А что на эту самостоятельность накладываются порой драматургически-сценические веяния, этакий загадочный отсвет рампы, так вспомните о профессии Стасика, о его сильном актерском "эго", и вам все станет понятно.

Но в данный момент актерское "эго" почему-то помалкивало, и Стасик, никого и ничего не играя, с тоской думал о собственной жизни вообще безотносительно к конкретным ситуациям. На кого из нас, скажите, не находило незваное желание поразмышлять о жизни? Прикинуть "за" и "против", уложить их на аптекарские весы: что перетянет?.. Согласитесь: почему-то в нудные минуты самокопания всегда перетягивает чашка с аккуратно уложенными "Против", а "за" болтаются где-то наверху. Парадокс человеческой психики, сказал бы бородатый Игорек, великий психоаналитик и жизнелюб, добрый приятель Стасика.

Стасик, к слову, иной раз обращался к нему за медицинским советом.

Жаловался:

- Нервы ни к черту, Игорь.

А Игорь ответствовал из бороды:

- Не бери, старик, в голову: у всех ни к черту.

- Но у меня злость какая-то беспричинная, как из вулкана. Вон жену убить хочется, еле сдерживаюсь.

- Нормальная реакция, Стасик: если хочется, значит, небеспричинно. Не переживай. Кстати, не ты один: всем хочется, мне тоже...

Вот так он и лечил. И представьте - помогало.

Но сейчас Игорь грел спину на берегу самого синего в мире, и посоветоваться было не с кем.

Если только с Ленкой...

Ленка играла в судьбе Стасика довольно странную роль. Знакомы они лет двадцать, чуть ли не с институтской скамьи, в одном театре играют бок о бок тоже давненько, взрослели вместе, матерели вместе, старились вместе. Но никаких амуров за двадцать лет, никаких легких флиртов, никаких вредных мыслей о том о сем: поцелуй в щечку, дружеские объятия, совместные праздники и будни... Странно, конечно: Ленка - баба занятная, сейчас ей тоже сорок, на нее до сих пор на улице мужики оглядываются, а вот замуж не вышла. Сама утверждает: не хотела.

Говорит:

- Я слишком эмансипированна для кастрюль и пеленок.