— В Красноярске. Студентка она еще, на пятом курсе.

— А-а! И это хорошо. Тут-то она с тоски бы… того, а там ниче, люди вокруг все-таки. Помогут как-никак, утешат, если что…

— Да мы переписываемся часто. Она и не скучает. Обещала приехать скоро.

— Никудышная работенка у вас. Да и опасная.

— Кому как! — рассудил Серега. — А нам с женой нравится.

— Болтайся по тайге туды-сюды, — продолжал Сычев. — С золотом еще… Народ разный тут шастает… А много везем-то?

— Пуд. Народ спокойный. А потом, ты же не так просто со мной поехал, а для охраны…

Сычев, выхватывая горячие банки из костра, буркнул:

— Знаю. Приходилось уж охранять. Зарплату на рудники сопровождал.

— Тем более!

Разговорился молчун Сычев, и Сереге стало спокойнее. «Вид у него свирепый, а так мужик ничего», — выбирая куски мяса из банки, думал Серега… А коновод все рассказывал и рассказывал. То про Колыму, где он жил с одной бабой и сына завел, да сволочь баба не уберегла, помер мальчишка. И о том, как падал однажды на вертолете, не разбился, правда, но с тех пор больше не летает на них, потому и подался в коноводы. И как однажды, когда работал в другой партии, вез продукты на двух лошадях и, пока разыскивал в тайге отряд, — сам съел половину, а вторую половину угробил, выкупавшись в реке. А тот несчастный отряд полтора месяца на двух вертолетах искал, в свою очередь, Сычева с караваном. Серега, увлеченный рассказами, спросил, показывая на синюю рябь по лицу:

— А это… откуда?

Сычев нахмурился, погладил пальцами рябую кожу на щеке, вздохнул и нехотя сказал:

— Да было дело… Угольной крошкой в шахте посекло.

И замолчал. За весь вечер слова не сказал. После ужина вынул кусок тряпки, долго и старательно чистил берданку, смазал затвор и зарядил.

— С нее на три метра с подбегом… — попробовал разговорить Сычева Серега. Но тот стрельнул глазами в его сторону и промолчал.

Дождь усиливался. А недалеко, раскатисто и тревожно, ржали лошади.