В книге весьма удачно и доходчиво дается представление о структуре водных масс и вергентных зон океана как биотопа в соответствии и в развитие концепции К. В. Беклемишева об ареалах планктонных организмов. Не менее интересно и логично обоснование гипотезы автора о происхождении и истории формирования ихтиофауны океанских глубин. Особенно значительными и оригинальными мне представляются все высказывания Н. В. Парина об ихтиофауне талассобатиальной зоны океана. Мне очень приятно, что коротко определенные в свое время мною специфические черты фауны океанских поднятий и подводных гор составили в последнее десятилетие предмет специальных исследований Н. В. Парина и его сотрудников. Особенного успеха достигли они в изучении видового состава и экологической характеристики талассобатиального ихтиоцена подводного хребта Наска и океанских поднятий Индийского океана. Важно еще отметить, что теоретические обобщения Н. В. Парина о структуре ареалов пелагических рыб естественно связаны с их динамикой численности и ведут к ряду существенных рыбопромысловых выводов. Мне они представляются хорошим примером практической значимости исследований фундаментального характера.

Книга написана скорее научным, чем популярным языком, но читается с интересом и легко, несмотря на то, что сложный материал излагается полноценно, без каких-либо упрощений. Это безусловно повышает ее познавательную ценность. Серьезный и довольно лаконичный текст книги часто прерывается отступлениями, в которых автор живо и непосредственно делится с читателем наиболее интересными впечатлениями и эпизодами из своей богатой экспедиционной практики. Эти отступления, набранные петитом, очень оживляют книгу и вполне оправдывают ее издание в научно-популярной серии.

В будущем расширенном переиздании книги Н. В. Парина полезно добавить главу о развитии и современном состоянии методики изучения глубоководной фауны, а также значительно увеличить количество рисунков и фотографий.

В целом считаю книгу большой удачей автора. Она будет очень полезна не только для получения специальных ихтиологических знаний, но и для расширения исследовательского горизонта и повышения океанографической культуры многих морских биологов самого разного профиля и ранга, от любознательного студента до эрудированного специалиста.

Член-корреспондент АН СССР А. П. Андрияшев

В этой книге рассказывается о рыбах, населяющих безбрежные просторы открытого океана. Некоторые из них — сайра, тунцы, палтусы, макрурусы — уже используются рыболовством, в том числе отечественным, и хорошо знакомы большинству потенциальных читателей по крайней мере в виде кулинарных полуфабрикатов или консервных изделий. Другие — летучие рыбы, меч-рыба, марлины, акулы — довольно часто упоминаются в научно-популярной литературе, описаниях морских путешествий и даже в художественной прозе (достаточно вспомнить хотя бы такие произведения, как «Моби Дик» Г. Мелвилла или «Старик и море» Э. Хемингуэя). Впрочем, доля этих общеизвестных видов невелика, и подавляющее большинство океанических рыб пока остается в сфере интересов одних только специалистов-ихтиологов, профессионально занимающихся их исследованием. К этому нужно добавить, что рыбы открытых вод Мирового океана в целом изучены несравнимо хуже, чем те, которые обитают в прибрежной зоне, а обобщающих сводок по ним до сих пор вообще не существует. Таким образом, в отличие от «нормальной» последовательности событий (сначала научное обобщение, а уж затем его популяризация) эта научно-популярная книга предшествует появлению специальной сводки, что, естественно, налагает на автора особую ответственность. Ведь совсем не просто одновременно удовлетворить запросы как широкого круга любителей природы, так и лиц, специальные интересы которых в той или иной мере соприкасаются с океанической ихтиологией,— биологов, океанологов, моряков, работников рыбной промышленности.

Наука, которой я занимаюсь, называется океанической ихтиологией. Это значит, что предметом моего исследования служат рыбы, живущие там, где берегами, как говорится, даже не пахнет. Для сбора любой информации по этим рыбам необходимо идти в открытое море, и поэтому довольно значительная часть моей жизни — в общей сложности около шести лет — прошла в дальних плаваниях. Позади остались 18 экспедиций на судах разного класса и назначения - еще в студенческие годы я первый раз вышел в океан на борту маленького логгера «Изумруд» (это было в мае 1953 г.). Потом, уже будучи сотрудником Академии паук СССР, сделал 10 рейсов на легендарном «старом» «Витязе» (в начале своей карьеры я занимал на нем должность лаборанта в постоянном плавсоставе), работал на других научно-исследовательских кораблях — «Академик Курчатов», «Дмитрий Менделеев», «Рифт», «Профессор Месяцев», «Профессор Штокман», а иногда и на промысловых судах. Мне довелось побывать в Тихом, Атлантическом и Индийском океанах, пересечь все меридианы и почти все, кроме расположенных за Полярными кругами, параллели (если быть совсем точным, все параллели между 64° с. ш. и 62° ю. ш.). С большим трудом преодолеваю искушение перечислить здесь те далекие порты и экзотические острова, куда заносила меня благосклонная фортуна...

Почему я стал ихтиологом-«океанистом»? В выборе профессии немалую исходную роль сыграли, конечно, любовь к природе и интерес к миру животных — качества, унаследованные мной, надо думать, от отца - физиолога по специальности и натуралиста по складу характера, до конца своих дней сохранявшего в душе чувство искреннего восхищения всеми проявлениями жизни. В пору моей юности он был необоснованно обвинен в тяжелых грехах и изолирован от общества и семьи, но тем не менее сумел, хотя и косвенным путем, сильно повлиять на мою судьбу после окончания средней школы: его тогдашнее положение в сочетании с моими склонностями к природоведению определило мое поступление не на желанный биофак Московского университета, а во «второсортное», как тогда многие считали, учебное заведение — на ихтиологический факультет Московского технического института рыбной промышленности и хозяйства (злые языки называли его «единственным провинциальным вузом в столице»). Когда выявилась сфера моих главных интересов — меня с самого начала влекли систематика рыб, фаунистика и зоогеография,— встал вопрос о выборе между морями и водоемами суши. Это было трудным делом. Уже после первого своего рейса (шесть месяцев на «Изумруде» в дальневосточных морях) я хорошо осознал, что настоящего моряка из меня не выйдет. Достаточно сказать, что, находясь в плавании, я почти каждую ночь вижу во сне зафиксированные памятью картины дорогого сердцу среднерусского ландшафта. Кроме того, мне была хорошо известна «морская болезнь» — в детстве я укачивался при езде на любом транспорте. Эта почти забытая слабость снова проявилась при первом же выходе в море. В ту ночь, помнится, я настолько изнемог, что решил незамедлительно поставить крест на контактах с чуждой мне стихией: «Сойду на берег при любой возможности и уйду оттуда пешком, если не найдется способа выехать сухим путем». Тем не менее мой, как оказалось, окончательный и бесповоротный выбор был сделан в пользу морей, и основывался он главным образом на значительно большем разнообразии их ихтиофауны по сравнению с пресными водами средних широт. В то время я мечтал о работе на Дальнем Востоке, представлявшейся мне пределом желаний. Действительность, однако, вскоре превзошла все ожидания: в 1955 г. проф. Т. С. Расс привлек меня к службе на «Витязе», и с этого самого момента я остаюсь по сей день сотрудником одного и того же научного учреждения — Института океанологии им. П. П. Ширшова Академии наук СССР.

Начало моей самостоятельной научной деятельности совпало с проведением МГГ — Международного геофизического года (1957 — 1958), когда советские океанологические исследования распространились на весь Мировой океан и практически впервые в истории отечественной пауки охватили его тропическую зону и Антарктику. Первым объектом моего изучения также стала одна чисто тропическая группа океанической ихтиофауны — летучие рыбы, от которых я, по-моему достаточно логично, перешел к исследованию других рыб, обитающих в верхних горизонтах водной толщи (иначе говоря, в эпипелагиали). В экспедициях мне с самого начала нередко приходилось иметь дело и с рыбами глубоководной пелагиали, которые мало-помалу тоже всерьез вошли в сферу моих специальных интересов. Именно тогда, в конце 60-х годов, мой друг и коллега Виктор Макушок определил мою активность пророческим, как впоследствии оказалось, изречением: «Твоя эпипелагиаль скоро распространится до самого дна». Тогда это казалось мне невероятным, но вскоре я действительно предпринял несколько экскурсов вглубь, затем заинтересовался рыбами, живущими над материковым склоном, а спустя еще 10 лет сосредоточился главным образом на исследовании видов (в том числе настоящих донных), населяющих подводные поднятия в открытом океане.