— Разнюнился, — презрительно протянул Антошка. — Лучше бы я пошел с Кешкой Беззубым. Уж он-то ничего не боится.
Кешка, тоже воспитанник тети Поли, выдернул свой качающийся зуб на спор. Очень ему захотелось иметь розовый кристаллик, который Малышу подарила мама. Мама сказала, что он привезен с Удивительной планеты кристаллов, на которую она летала в командировку, и Малыш дорожил подарком больше всего на свете. Но Кешка пристал, и Малыш согласился, совершенно уверенный, что выспорит. Проспорил. И со зла наградил Кешку кличкой Беззубый.
— А я уже не боюсь, — сказал Малыш, не открывая глаз. — Что я, неба не видел?
Ему вдруг подумалось, что хорошо бы залезть на небо, раз оно такое твердое, и крикнуть сверху тете Поле, всем мальчишкам и девчонкам. Вот бы удивились. А Кешка пускай бы себе все зубы повыдергивал от зависти…
— Я ничего не боюсь! — твердо сказал Малыш и открыл глаза. Перед ним по-прежнему все плыло и качалось, откуда-то возникали белые облака и неожиданно исчезали в пульсирующем сине-бело-розовом пространстве. А то совсем близко появлялся лес, а то поле и знакомая речка, а то их детский сад с бегающей по двору ребятней. Появлялись и терялись, как в калейдоскопной игре цветов и форм.
— Уже пришли, — сказал Антошка. — Тут где-то дверь.
— Дверь в небе? И мы увидим, что за небом?
— Все увидим. Вот гляди — ступени.
Ступени были точно такие же, как в детском саду, из желтого шершавого пластика, только совсем новые, неисхоженные. Их было восемь. Над ступенями в зыбком мареве виднелось что-то похожее на дверь трудноразличимой формы: то ли квадратная, то ли овальная.
Дверь открылась сама собой, едва они ступили на верхнюю площадку. С порога Малыш оглянулся и ничего не разобрал — было сплошное переливчатое сине-бело-розовое сияние.
За дверью начинался короткий коридор, упиравшийся в другую дверь. Справа и слева тянулись то ли плафоны, то ли иллюминаторы, из которых лился ровный свет. Из-за стен слышалось тихое, монотонное гудение. Малыш разглядел, что один иллюминатор не светится, подошел, привстав на цыпочки, заглянул в него. За твердой прозрачной пленкой в ярком свете виднелись какие-то огромные цилиндры, трубы, таинственные агрегаты.
— Небесная механика! — насмешливо объяснил Антошка. — С помощью этих агрегатов малышне головы морочат.
— Кто морочит? — удивился Малыш.
— Кто-то, не я же.
— А что это за коридор?
— Почем я знаю?
Это было не похоже на Антошку: то все знал, а то вдруг сам признается, что не знает.
— Коридор и коридор. Главное, что дальше.
— А что дальше?
— Иди — увидишь. Такое увидишь — умрешь от удивления.
— Умру?
— Не по-настоящему, конечно.
— А как это "не по-настоящему"?
— Надоел ты мне: что да как? Иди знай.
Они разговаривали полушепотом, словно боялись, что их подслушают, удивляясь необычной тишине, в которой даже шепот странно позванивал.
— Иди, чего встал.
— Иди ты вперед.
— Опять испугался?
— Ничуточки.
— Тогда иди.
— А почему не ты?
— Она передо мной не откроется. Там дверь, которая открывается только перед теми, кто первый раз идет.
— Откуда она знает?
Антошка пожал плечами.
— Проверено.
С опаской Малыш подошел к двери, и она бесшумно скользнула куда-то вбок, открыв черный провал.
— Иди! — зачарованно шепнул за спиной Антошка.
Малыш не боялся темноты, но впереди, как ему вначале показалось, была не просто темнота, а пустота, ничто. Словно там, за дверью, сразу начинался черный-пречерный, беззвездный космос, о котором так много рассказывала тетя Поля.
— Ты хотел быть космонавтом?
— Хотел.
— Ну так иди.
Только присмотревшись, Малыш разглядел, что за дверью есть небольшая, слабо освещенная площадка. Он шагнул на нее, потом еще шагнул и уперся лбом в холодную, совершенно невидимую стену. Дверь сзади закрылась, и они с Антошкой остались вдвоем на темной площадке, зачарованные безбрежностью пустоты, раскинувшейся перед ними. Глаза уже привыкли к темноте, и теперь ребятишки видели бесчисленные разноцветные звезды, усыпавшие беспросветную черноту.
— Ух ты! — воскликнул Малыш.
— А ты думал! — тоже восхищенно сказал Антошка. — Еще и не то увидишь.
Звездное небо было совсем не таким, какое привык видеть Малыш над своим детским садом. Там он знал многие созвездия, мог отыскать и Большую Медведицу, и Льва, и Кита, и Рыбу. А тут все было незнакомое бессмысленный хаос звезд.
Они долго смотрели на звезды и не могли оторваться от величавой картины этого чужого неба, пугающего и манящего.
— Послушай, Антошечка, — ласково сказал Малыш. — Ты ведь все знаешь. Расскажи, что это такое, а? Знаешь ведь?
— Давно бы спросил. А то идет и не спрашивает. А я что — не спрашиваешь, и не надо…
— Расскажи, пожалуйста. Может, это нам снится?
— Что нам, один сон снится?
— Это мне снится. А ты в моем сне. А?
— Как бы это я привел тебя в твой собственный сон? — заинтересовался Антошка.
— Как, как, очень просто.
— Я вот тебе сейчас дам в бок, а ты соображай — во сне это или не во сне.
— Ты лучше так расскажи.
Антошка отступил на шаг и в звездном полумраке показался Малышу большим, совсем взрослым.
— Тебе тетя Поля рассказывала о космосе? — спросил он.
— Сколько раз.
— И все хвалила да хвалила?
— Конечно.
— Знаешь, зачем она это делала? Чтобы вы, кильки малолетние, забыв про свою манную кашку, с утра до вечера глядели в небо.
— А зачем?
— Чтобы мечтали о космосе.
— А зачем?
— Ну чтобы хотели полететь.
— А зачем?
— Заладил. Да затем, чтобы радовались, узнав, что уже летите.
— Кто летит?
— Все мы. И наш детский сад вместе с лесом, полем, речкой.
— А, знаю, — обрадовался Малыш. — Тетя Поля говорила: вся Земля — все равно что космический корабль, только большой.
— Тетя Поля, тетя Поля, — передразнил Антошка. — Я говорю о настоящем космическом корабле, на котором мы с тобой находимся. А на Земле мы никогда и не жили. Вот.
— Врешь ты все.
— Вру? А это что? — Антошка широко показал на черный звездный простор, подался вперед, хлопнул ладошкой по невидимой холодной сфере. — А это? Тебе мало? Пошли дальше, еще покажу.
— Куда дальше? — Малыш огляделся. Ему казалось, что отсюда одна дорога — обратно. И вдруг в темном углу он увидел такой же темный провал туннеля, а возле него поблескивающие глаза робота-десятинога.
— Там Киса! — испуганно вскрикнул Малыш.
Точно такой же робот был у них в детском саду, бегал днем и ночью по коридорам, всегда чем-то занятый, все знающий, все замечающий. И если шаловливая ребятня изобретала сотню способов разжалобить, а то и просто обмануть тетю Полю, то десятинога провести еще никому не удавалось. Он терпеливо сносил проделки ребят, их шуточки, даже издевательства и упрямо делал то, что велела тетя Поля. У десятинога было много прозвищ и кличек. Малышня звала его Кисой за упругие усики-антенны на сером носу. Те, кто был постарше, почему-то ругали робота Сороконожкой.
— Подумаешь, Киса! — сказал Антошка. Он смело подошел к десятиногу и пальцем принялся щекотать ему усы. Робот вытянулся на всех своих ногах и стал похож на высокую тумбочку с выпуклой крышкой. Три пары его розовых глаз замутились, словно он жмурился от удовольствия.
— Киса? — сказал Малыш, погладив гладкую мягкую кожу робота. — Ты почему ребят оставил? Как они без тебя?
Робот молчал. И тут Малыш увидел, что это совсем другой робот. У их, детсадовского, не хватало слева четырех усинок-антенн — повыдергала ребятня, а у этого все были целы.
— Пошли, — сказал Антошка.
— А Киса?
— Кису только пощекотать. Полчаса будет жмуриться. Пошли.
Робот и в самом деле не двинулся с места, когда они шагнули мимо него в темный провал туннеля. Но потом покатился следом за ребятами. Туннель был длинный, где-то далеко, в конце его, светлел выход.