— Джонс…

— Проклятье, возьми багор! Там, на стеллаже! Быстрее! — Отпустить зажим, положить провод в сухое место, иначе его намочит. Запахло горючим. Мондрагон пополз к стеллажу с шестами, теперь на руках и ногах; лодка рывками вращалась, подпрыгивала вместе с волнами, а плоты… Боже мой, их уже три, один с другой стороны, и они приближались с воплями, криками и плеском… придержать заслонку, не забыть про газ, опять подрегулировать, снова повернуть — хик. Проклятый мотор! Повернуть. Самый передний плот покрылся баграми, ощетинился, как морская звезда, а сумасшедшие на нем махали ими и наполняли ночь воплями и криками. Мужчины спрыгивали в воду и с плеском приближались к лодке вброд.

Повернуть. Икание, кашель. Альтаир отпустила заслонку, поставила дроссель на ходовое положение и потеряла его снова. Плоты образовали вал из острий.

Снова установить дроссель. Заслонку назад. Повернуть. Двойной кашель — и мотор ровно заработал. Дроссель назад, в рабочее положение; винт установить — задвижку румпеля вверх, дура! Румпель был еще внизу. Альтаир рванула задвижку вверх и установила румпель, и пытливо обозревала прибрежную воду перед собой, отчаянно высматривая в темноте скалы и песчаные отмели, пока лодка понемногу увеличивала разрыв между собой и плотами. Ни одного места, ни одного проклятого места, кроме полоски воды вдоль берега, где они могут налететь на камень или отмель и оказаться совершенно беспомощными.

Она повернула лодку и взяла курс на плоты. Брызнула вода. Мондрагон ударил по чему-то в воде…

— Не коли! — крикнула Альтаир. — Только бей! Можешь потерять багор… Ой! — Через борт карабкался пловец. — Внимание, левый борт! Да левый же, Бог ты мой! Полундра, левый борт!

Наконец, он увидел и с размаху ударил шестом по голове мужчины, когда тот уже поднимался на палубу. Альтаир повернула руль и заскрипела зубами, когда прибой и инерция лодки подвели ее к плотам ближе, чем она хотела. Или, может быть, это плоты были ближе к берегу и могли на мели лучше толкаться шестами, и один Бог знал, где теперь под ними дно.

— Осторожно, осторожно, Мондрагон, гляди!

Он уже едва не потерял багор, так как нападающие ухватились за него и пытались свалить с ног или ударить одним из своих багров в его тело…

— Они собираются прижать нас к берегу! Мондрагон, смени концы, смени концы, смотри, чтобы они не зацепили тебя багром! Полундра, спереди… — Потому что они собирались проплыть очень близко к третьему плоту, слишком близко. Она дотянулась пальцем ноги до ручки настенного ящика у ног и откинула вверх крышку; держа одной рукой руль, наклонилась и достала пистолет… прицелилась прямо в живую, косо нависающую перед ней стену, и нажала спуск. Отдача ударила по руке, а звук выстрела по ушам, и сумасшедшие взвизгнули в голос, когда что-то с плеском упало в воду, а один заорал громче остальных. Шест с треском ударился о другой шест; Альтаир посмотрела налево, где Мондрагон как раз заканчивал удар, и прицелилась мимо него в машущие руки и багры. Раздался вой и визг; она зажала румпель под мышкой и послала третий выстрел в приближающийся плот, добившись этим такого же успеха. Правая рука заболела; она держала румпель под левой и навалилась на него, пытаясь удержать лодку как можно дальше от плота, а также найти путь между баграми и таким близким берегом.

На краю лодки появилась рука, и лодка отреагировала…

— Мондрагон! Лезет!

Он обнаружил вторженца, проворным движением повел багром назад, и вторженец свалился туда, откуда пришел. Но они были слишком близко, слишком близко подошли к плотам, и теперь к ним устремились люди со второго плота, чтобы по мели добраться до лодки вброд. Альтаир выстрелила, и прибой тел бросился врассыпную. Крики.

Прямо возле Альтаир из-за края лодки показались рука и голова.

— Внимание, Мондрагон! Полундра!

Она припасла пулю для того плота, мимо которого они проплывали. Выстрелила, чтобы защититься от багров. Рядом с ней через левый борт карабкался мужчина. Вот он уже выпрямился…

— Мондрагон!

Из ниоткуда появился шест, и мужчина свалился. Винт лодки наткнулся на препятствие. Альтаир почувствовала легкое сопротивление. Но лодка двигалась дальше по волнам и находилась теперь возле третьего плота. Были переброшены багры и мужчины запрыгали с плота. Альтаир выстрелила. Мондрагон закричал и шесты с треском ударили друг о друга.

Багор вонзился в дерево.

— Полундра, багор! — крикнула Альтаир, повернула руль, и лодка поплыла дальше. Сквозь крики и звук мотора резко и отчетливо пробивался треск шестов. Альтаир высмотрела чистую воду и направила туда лодку. Теперь она подошла очень близко к баграм и увидела разъяренных людей с растрепанными волосами, блестящими в свете звезд глазами и открытыми в крике ртами, и вся эта масса двигалась и тянулась к ним, как злой сон. Один выстрел у нее еще есть. Один выстрел, ©на судорожно сжала руль и прикинула расстояние.

Лодка проскребла днищем по песчаному дну. Сердце Альтаир подпрыгнуло. Скрежет стих; лодка поплыла дальше, снова проскребла по дну, довольно тихо в сравнении с оглушительными криками с левого борта, где Мондрагон изо всех сил отбивался багром. Он был в крови. Вот он покачнулся от удара по его шесту, но устоял и сам нанес суровый удар, который смел в воду одного из сумасшедших. Но еще больше ударов пришло в ответ, а потом они заплыли за угол плота. Теперь Мондрагон был вне досягаемости, и багры заколотили по Альтаир. Мужчины прыгнули к лодке, но опоздали. Лодка тарахтела дальше, расстояние увеличивалось, и Альтаир повернула руль, чтобы взять курс из порта.

Боже мой, а если бы у сумасшедших были луки! У одного из них могло оказаться огнестрельное оружие. Она еще дрожала.

Я убила пять человек. Может, десяток. Вся рука болела. Ей снова вспомнился мужчина, который попал в винт, и она попыталась отбросить это воспоминание. Мондрагон посмотрел на нее; он сидел на краю палубы, косо положив багор под руку.

Альтаир закрепила руль, присела и достала коробку с боеприпасами. Потом открыла старый револьвер, вставила пять новых патронов и снова с щелчком закрыла барабан. Мать всегда учила ее никогда не расстреливать весь барабан. «Никогда не расстреливай все до последнего, слышишь? Когда закончится схватка, ты сделаешь чертовски хорошо, если будешь иметь еще один патрон!» Ретрибуцию Джонс никогда не спрашивали: «Почему?». Говорили просто «да, мама» и повиновались. И Альтаир следовала ее совету. Ее руки дрожали, когда она положила оружие; худые загорелые пальцы Ретрибуции всегда держали старый револьвер так, будто он был их металлическим продолжением. Но Альтаир дрожала всем телом. Она почти почувствовала, как мать дает ей за это пощечину, почти ощутила этот удар ухом. Она глубоко вздохнула и снова пришла в себя, и тут вспомнила, что сидит на палубе полуголая, а мотор работает и тратит дорогое горючее.

Проклятье, проклятье. Сейчас не время разъезжать по гавани; они и так уже сожгли горючее, еще тогда, когда проехали через порт, то есть, так, как она это и планировала. У нее не было больше денег, чтобы купить новое. Их хватит как раз только на пять бочонков Моги, если не брать ссуды. И у нее остались еще две бутылки виски, горсть муки и пачка чаю, а ведь теперь нужно было кормить два рта. Проклятье, проклятье, проклятье! Она сбросила обороты, чтобы экономить горючее. Они пересекали сейчас обратный поток прилива, и они еще почувствуют его, когда пересекут течение — это требовало горючего, как пьяница нуждался в виски. Они сделают это еще с содержимым бака. А потом Альтаир будет почти разорена.

Она посмотрела на Мондрагона, который ответил на ее взгляд. Вообще не смущен. Она вспомнила, как он сражался — не очень натренирован с шестом, но быстро научился и хорошо держал равновесие, и сумасшедшие не смогли с ним ни справиться, ни даже пройти мимо него.

— Даже не знал, что у тебя есть револьвер, — сказал он наконец. Его дыхание все еще было тяжелым.

— Я неохотно им пользуюсь. — Так, будто она то и дело его применяет. Лучше, если он поверит в это и не станет выдумывать глупостей. Она встала, держась рукой за руль, чтобы не потерять равновесие. Ветер холодил потную кожу. Она тряхнула головой и потянула воздух носом, внимательно всматриваясь в воду перед собой. Огни города уже большей частью погасли, и виднелось лишь несколько искорок. И путь был свободен — если не считать проезд под опорами мостов острова Риммон. Это могло быть ночью непростым маршрутом!