Ну и пир мы закатили! Женька даже урчал от удовольствия, уминая хлеб с колбасой. Я был не очень голоден и дал ему в качестве добавки половину своей порции. Пусть лопает. Он привык есть помногу, ему труднее всех голодать.

После еды, отдохнув, мы стали обсуждать дальнейшие планы. Я уже давно чувствовал, что кое-кому захотелось домой, к мамочкам и бабушкам. Татьяна все чаще вспоминала о книжках, о гамаке, о чае с вареньем и тому подобных пустяках. Оля тоже невольно вздыхала при таких разговорах. А капитан красноречиво молчал. Короче говоря, все это могло испортить конец путешествия. К тому же от места, где мы находились, было ближе всего до дому. Каких-нибудь пять или шесть километров, если идти напрямую по полевой дороге. Двигаться же дальше по реке означало снова удаляться от дома.

Мы с Виктором в один голос заявили, что если кое для кого наш поход только развлечение, то у нас есть и общая обязанность: мы должны доставить в Песково челн. Поэтому все, кто хочет, могут идти домой, а мы с Виктором в любом случае остаемся.

Мне кажется, остальные члены экспедиции этому заявлению даже обрадовались, хотя и старались не подать виду. Уж больно легко и скоро все согласились, что для перегона челна через Бережковское озеро вполне достаточно двух человек. Тем более что и продовольствия-то на всех не хватит.

Все это было, конечно, правильно. Но нам с Виктором стало чуть-чуть обидно и даже грустно. Уж очень неожиданно подошло к концу наше славное путешествие. Как было бы здорово вернуться в родную деревню всем вместе! Теперь же выходило так: все самое интересное кончилось и остается одно — пригнать лодку в нужное место.

С этими невеселыми мыслями мы стали готовиться ко сну. Опять, как всегда, наладили костер у реки, поставили палатку, посидели перед сном у огня.

Это был наш последний, шестой по счету походный ночлег.

Вечер и ночь прошли тихо и незаметно. И вот наступил последний день путешествия. После утреннего умывания мы с Виктором сели в челн и поехали снимать поставленный на ночь пятикрючковый подпуск. Снимать его гораздо интереснее, чем ставить. Тащишь шнур и с каждым крючком ждешь: не сидит ли на нем рыба? Надо только наматывать шнур на мотовильце как можно аккуратнее, чтобы поводки с крючками не перепутались. Вот почему лучше и ставить и снимать подпуск вдвоем: один наматывает освободившийся шнур, а другой рыбу с крючков снимает. Если она, конечно, попалась. Когда на подпуске сидит крупная рыба, то едва возьмешься за шнур, сразу чувствуешь, как она дергает. Конечно, начинаешь спешить и почти всегда так все запутаешь, что потом и не разберешься.

Но на этот раз никто шнур не дергал. На первом крючке сидел пестренький пучеглазый ерш, растопыривший свои острые колючки. Снимать ерша нужно осторожно, чтобы не уколоть руку.

Пока снимаешь пойманную рыбу, глаза твои уже высматривают: нет ли еще какой рыбы на следующем крючке? И всегда тебе кажется — вот-вот появится крупная добыча. Но у нас и на следующем крючке тоже висел ерш. И на другом, и на третьем. На всех пяти крючках по ершу-ершовичу!

Мы с Виктором посмеялись, прямо в челне почистили пойманную рыбу и направились к берегу Это была наша последняя рыбная ловля Сегодня все было последнее. И потому нам стало грустно.

За завтраком, который состоял из вареной вермишели с мелко накрошенной колбасой, Оля выдала каждому по куску хлеба и сказала:

— Это все. Обедать будем уже дома. Последнюю буханку хлеба оставляем нашим лодочникам. И колбасу тоже. Им ведь еще целый день плыть…

После завтрака мы стали делить наше имущество Каждый из уходивших взял свой отощавший рюкзак. В челне осталось все самое тяжелое: палатка, кухонная утварь, одеяла. К десяти часам сборы были закончены. Мы стояли у покрытого пеплом костра. Все уже было сказано, все решено. Оставалось только попрощаться. Условились, что вечером они выйдут на берег Тесенки и помогут нам перенести вещи от реки к дому.

Капитан бодро сказал: «Привет!», повернулся и первым пошел от лагеря. За ним, кивнув нам на прощание, направились Татьяна и Женька.

— Стойте! — сказала вдруг Оля и, когда уходившие обернулись, нерешительно добавила: — Я, знаете, остаюсь… Нехорошо уходить с полдороги…

— А-а-а! — многозначительно улыбнулась Татьяна. — Понимаю.

Я тоже понял, что именно понимает Татьяна. Нужно было бы рассердиться, но у меня ничего не получилось. Оля тоже, видимо, догадалась, на что намекает Татьяна. Я испугался, что она уйдет с ними, но получилось наоборот. Гордо вскинув голову, Оля решительно шагнула к нам с Виктором и сняла с плеч рюкзак. Я тут же поднял его и отнес в челн.

Капитан пожал плечами, повернулся и молча пошел по тропинке в сторону деревни Заполье. Татьяна и Женька пошли за ним. Мы видели, как они свернули на дорогу, прошли по мостику через Андаловку и скрылись среди луговых кустов.

Тогда Виктор пронзительно свистнул в два пальца и весело объявил, как на пристани:

— Теплоход отправляется через пять минут, просьба занять места!

Мы забрались в наш верный челнок и приготовились к отплытию.

— Принимай, Толька, командование! — все так же широко улыбаясь, предложил Виктор. Но я отказался. Я просто взял весла, вставил их в уключины и начал грести.

Хорошо плыть на легкой лодке вниз по реке! Один взмах веслами, сильный гребок — и челн проскакивает вперед сразу на несколько метров. За один час мы проплыли больше, чем вчера за полдня. Позади осталась деревня Заполье, уже показалось большое старинное село Селище, когда после очередного поворота мы увидели на воде скопление бревен

Река здесь была перегорожена длинным и узким плотом из бревен, связанных перекрученными березовыми ветками — вицами. Плот, изгибаясь дугой, тянулся от берега к берегу. Это была запань. Ее устраивают на сплавной реке, чтобы собрать плывущие поодиночке бревна в одном месте.

Я перестал грести, и мы медленно подплыли к скопившимся перед запанью бревнам. Их было много. Они плавали на воде вплотную друг к другу. До запани оставалось метров сто, и все пространство реки было забито здесь бревнами.

Мы попытались пробиться, но грести среди плавающих бревен было невозможно, а шест наш не доставал до дна. Провозившись напрасно минут десять, мы поняли, что так нам не пройти. Тогда мы с трудом выбрались назад, на чистую воду, и направились к берегу, где было достаточно мелко.

Оля с Виктором остались в челне, а я вылез на берег и осмотрелся. Выяснилось, что у правого берега, где густо росли ивовые кусты, бревна стояли пореже. Кусты их сдерживали. Местами оставались даже чистые разводья. Я осмотрел также запань и левый берег реки. Легче всего можно было пробиться вдоль правого берега. Нужно было провести челн по мелководью у кустов до самой запани, а затем и перетащить через нее.

Вернувшись, я с помощью Оли вынес на берег все наши вещи, вплоть до удочек и одежды. Виктор, ковыляя на одной ноге, старался нам помочь, но мы заставили его отойти в сторону и поберечь свою ногу. А сами принялись тащить пустой челн. Оля тянула его за нос, а я изо всех сил толкал в корму.

Поначалу дело шло довольно успешно. Но чем ближе мы пробирались к запани, тем больше было бревен, тем труднее было отводить их в сторону. Они, как живые, сами лезли навстречу челну, пихали его в борта, били нас по ногам, отжимали к берегу. Едва оттолкнешь одно, как на его место тотчас лезет другое, такое же нахальное, скользкое и увертливое.

Мы выпачкались с головы до ног, устали, но все же упорно продолжали продвигаться к запани. Ветки ивняка царапали нам спины, слепни и комары кусали немилосердно, а мы все барахтались в воде, отвоевывая у бревен метр за метром.

Оля, видимо, поняла, что я скорее умру, чем признаюсь в усталости, и поэтому сама предложила немного передохнуть. Мы выбрались на берег. Здесь, на ветерке, слепней и комаров не было, и мы блаженствовали, лежа на расстеленных Виктором одеялах. А он тем временем перевязывал себе ногу.