Поиск
Гном
1
Вихрь северный злился,
а гном запоздалый
в лесу приютился,
надвинув колпак ярко-алый.
Роптал он: «За что же,
убитый ненастьем,
о Боже,
умру – не помянут участьем!»
Чредою тягучей
года протекали.
Морщинились тучи.
И ливни хлестали.
Всё ждал, не повеет ли счастьем.
Склонился усталый.
Качался с участьем
колпак ярко-алый.
2
Не слышно зловещего грома
Ненастье прошло – пролетело
Лицо постаревшего гнома
в слезах заревых огневело.
Сказал он: «Довольно, довольно…»
В лучах борода серебрилась.
Сказал – засмеялся невольно,
улыбкой лицо просветилось.
И вот вдоль заросшей дороги
Неслась песнь старинного гнома:
«Несите меня, мои ноги,
домой, заждались меня дома».
Так пел он, смеясь сам с собою.
Лист вспыхнул сияньем червонца.
Блеснуло прощальной каймою
зеркальное золото солнца.
Серенада
Посвящается П.Н. Батюшкову
Ты опять у окна, вся доверившись снам, появилась…
Бирюза, бирюза
заливает окрестность…
Дорогая,
луна – заревая слеза —
где-то там в неизвестность
скатилась.
Беспечальных седых жемчугов
поцелуй, о пойми ты!..
Меж кустов, и лугов, и цветов
струй
зеркальных узоры разлиты…
Не тоскуй,
грусть уйми ты!
Дорогая,
о пусть
стая белых, немых лебедей
меж росистых ветвей
на струях серебристых застыла —
одинокая грусть нас туманом покрыла.
От тоски в жажде снов нежно крыльями плещут.
Меж цветов светляки изумрудами блещут.
Очерк белых грудей
на струях точно льдина:
это семь лебедей,
это семь лебедей Лоэнгрина —
лебедей
Лоэнгрина.
Одиночество
Сирый, убогий в пустыне бреду.
Всё себе кров не найду.
Плачу о дне.
Плачу… Так страшно, так холодно мне.
Годы проходят. Приют не найду.
Сирый иду.
Вот и кладбище… В железном гробу
чью-то я слышу мольбу.
Мимо иду…
Стонут деревья в холодном бреду…
Губы бескровные шепчут мольбу…
Стонут в гробу.
Жизнь отлетела от бедной земли.
Темные тучи прошли.
Ветер ночной
рвет мои кудри рукой ледяной.
Старые образы встали вдали.
В Вечность ушли.
Утешение
Скрипит под санями сверкающий снег.
Как внятен собак замирающий бег…
Как льдины на море, сияя, трещат…
На льдинах, как тени, медведи сидят…
Хандру и унынье, товарищ, забудь!..
Полярное пламя не даст нам уснуть…
Вспомянем, вспомянем былую весну…
Прислушайся – скальды поют старину…
Их голос воинственный дик и суров…
Их шлемы пернатые там, меж снегов,
зажженные светом ночи ледяной…
Бесследно уходят на север родной.
Жизнь
Посвящается Г.К. Балтрушайтису
1
Сияя перстами, заря рассветала
над морем, как ясный рубин.
Крылатая шхуна вдали утопала.
Мелькали зубцы белых льдин.
Душа молодая просила обмана.
Слеза нам туманила взор.
Бесстрашно отчалил средь хлопьев тумана
от берега с песней помор.
Мы сдвинули чаши, наполнив до краю
душистым, янтарным вином.
Мы плакали молча, о чем, я не знаю.
Нам весело было вдвоем.
2
Года проходили… Угрозой седою
полярная ночь шла на нас.
Мы тихо прощались с холодной зарею
в вечерний, тоскующий час.
Крылатая шхуна в туман утопала,
качаясь меж водных равнин.
Знакомым пятном равнодушно сияла
стена наплывающих льдин…
Старушка, ты робко на друга взглянула, —
согбенный, я был пред тобой.
Ты, прошлое вспомнив, тихонько вздохнула,
поникла седой головой.
3
Я глухо промолвил: «Наполним же чаши…
Пусть сердце забьется опять…
Не мы, так другие, так правнуки наши
зарю будут с песней встречать…
Пускай же охватит нас тьмы бесконечность —
сжимается сердце твое?
Не бойся: засветит суровая Вечность
полярное пламя свое!..»
Знакомую песню вдали затянули.
Снежинки мелькали кругом…
Друг другу в глаза мы с улыбкой взглянули…
Наполнили чашу вином.
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: