— Понятно. — Хэт указал на стоявшее через дорогу здание. — Скоро закроются. Они дадут вам что-нибудь перекусить. Я сдам вам комнату наверху. Доллар с двоих.

Друзья ужинали не спеша, в молчании. Трапеза всегда являлась для них серьезным делом. Еда оказалась тяжелой, но вполне качественной, и ее хватало, вот только лепешки немного не пропеклись. Однако все здесь здорово отличалось от того, как готовили в их компании.

В салун молча вошла темноволосая девушка, и Ким поймал на себе тревожный взгляд ее глаз. Она слегка улыбнулась ему и удалилась. Тут же с большой ложкой в руке вышла женщина с лицом, будто высеченным из красного гранита. Она посмотрела на Кима и снова скрылась на кухне. Если это супруга Хэта, подумал Сэртайн, то ничего похожего на материнскую любовь и заботу от нее и ждать не приходится.

— А вы, парни, у нас на Сэнд-Спрингсе — почетные гости, — сказал старик, улыбаясь одновременно торжествующе и зло. — Вот этот черноволосый и есть тот самый Ким Сэртайн, знаменитый стрелок с ранчо «Тамблинг К»!

Все взоры устремились на них, а во взгляде Матти Брауна сразу вспыхнул огонь. Он смотрел на Кима, кивая головой.

— Слышал о вас, — ухмыльнулся он.

— Мало ли что говорят в народе, — небрежно ответил Ким. — Выдумывают всякие истории.

— Так и полагал, — презрительно бросил Матти, намазывая масло на хлеб.

Ким Сэртайн ощутил внезапный прилив гнева. Уголком глаза он увидел, что Бад Фокс не сводит с Матти холодного внимательного взгляда. Бад не заставлял себя ждать, когда следовало вытащить оружие, и, будучи серьезным бойцом, он очень хорошо ощущал опасность. Теперь же она их просто окружала. Ким тоже догадывался об этом. Обстановку неожиданно разрядило то, что Олли потянулся, отломал соломинку от веника и начал ковырять ею в зубах.

Когда они выходили, на крыльце Фокс придвинулся к Сэртайну и тихо шепнул:

— Сегодня спи с оружием. Что-то мне здесь не нравится.

— Мне тоже. Интересно, что делает в этом волчьем логове темноволосая девушка? Она совсем ни на кого не похожа, — размышлял вслух Ким. — Посмотрим. Думаю, нам стоит тут поискать немного. Когда придет почта, пошлем письмо в Карсон насчет работы. Это послужит оправданием нашего присутствия здесь.

Сэртайн подобрал ноги под одеяло, пряча их от утреннего холода. Потом протер глаза, недовольно заворчал, натянул носки и прошел по комнате, чтобы плеснуть водой в лицо. Выпрямившись, он посмотрел на Бада. Худой ковбой мирно спал с открытым ртом, негромко всхрапывая.

Ким вдруг усмехнулся, посмотрев на кувшин с холодной водой, но, вспомнив, что им еще придется ночевать вместе, подавил в себе импульсивное желание с его помощью разбудить друга. Он снова пересек комнату, сел на свою кровать и начал искать под ней сапоги. Он нашел и надел один сапог, притопнув ногой. Бад Фокс осторожно открыл один глаз.

— Я же видел, как ты, вшивая свинья, хотел разбудить меня. А я вот не хочу просыпаться!

Он закрыл глаз и снова сладко заснул.

Сэртайн ухмыльнулся, натянул второй сапог и взял кувшин с водой. Он с шумом выплеснул воду на пол и посмотрел на Бада. Тот лежал с открытыми глазами, и взгляд его не сулил ничего хорошего.

— Если ты это сделаешь, то только поможешь мне. У меня будет повод убить тебя!

Ким фыркнул:

— Лучше вставай! У нас много дел!

— А зачем вставать? Что нам надо сделать такое важное? — Говоря это, он сел на кровати. — Когда я думаю, что мне придется завтракать вместе с этими типами, меня с души воротит. Никогда в жизни не думал, что люди могут пасть так низко. — Он потянулся. — Не считая, конечно, этой темноволосой Дженни.

Ким промолчал, но полностью согласился с ним. Застегивая пояс с револьвером, он взглянул в окно, изучая белую полоску тропы. На ней никого не было видно.

— Следи за Матти Брауном, — предупредил Фокс, направляясь к умывальнику. — Очень опасен. Не пропускай ни одного шага.

— Да они все здесь друг друга стоят, вся эта свора, — согласился Ким. — Мне кажется, нам и не надо ехать дальше. Разгадка кроется тут. Желание получить полнооплачиваемую работу объяснит нашу задержку. А от старика Хэта меня в дрожь кидает. По-моему, он самый вредный из всех.

Когда они выходили из комнаты, Ким Сэртайн остановился у двери и бросил взгляд на пустой коридор. Еще пять дверей, раньше приоткрытых, сейчас были плотно закрыты. Последняя дверь, очевидно, вела на лестницу, которую он видел снизу.

Пройдя по коридору, где звуки их шагов гулко отдавались в тишине, они спустились в темный и тихий бар. В полусвете начинавшегося дня они увидели запыленные бутылки позади стойки, сдвинутые в беспорядке столы с грязными стаканами и разбросанными картами.

Утро выдалось прохладным, ветреным, и мужчины поспешили к теплому дому через дорогу, где горел свет и из кухни доносились голоса и грохот посуды, но посетители еще не появились.

Ким повесил шляпу на гвоздь и посмотрел в треснувшее зеркало на стене. Его узкое загорелое лицо выглядело безмятежно спокойным. Впрочем, он и не думал волноваться. Он передвинул револьвер на более удобное место, положил ладонь на полированную рукоятку своего русского «смит-и-вессона» и почувствовал себя вполне готовым к любым неожиданностям. В подобном месте осторожность порой оказывалась совсем не лишней.

Послышались торопливые шаги, и в комнату вошла темноволосая девушка с кофейником. Она улыбнулась, переводя взгляд с Кима на Бада.

— Я знала, что вы придете. Никто у нас не встает так рано.

— Кроме вас!

— Иногда. Обычно я готовлю завтрак. А вы… вы сегодня уезжаете?

— Нет, — ответил Ким, внимательно наблюдая за девушкой, у нее была хорошая фигура и доброе миловидное лицо. — Нет, мы остаемся.

Она сразу же сникла и внимательно посмотрела на него. А потом, понизив голос, сообщила:

— А вот я не могу оставаться. Уеду немедленно. При первом случае.

Теперь уже оба стрелка уставились на нее.

— А почему? — спросил Ким. — Скажите нам.

— Не могу. Но… но здесь просто опасно. Они не любят посторонних, которые останавливаются в Сэнд-Спрингс. Особенно теперь.

— А что вы в этом осином гнезде делаете? Вы совсем не похожи на них.

Она снова замялась.

— Мне приходится тут работать. Когда мой отец умер, он остался им должен. Только рассчитавшись с ними, я могу уйти. Если я попытаюсь уехать сейчас, они вернут меня обратно. Кроме того, с моей стороны сбежать — не совсем честно.

Ким Сэртайн удивился.

— Вы считаете, что нам нужно уехать? А я думаю, что вам надо уйти от них. И немедленно.

— Я не могу. Я… — Она снова заколебалась, вслушиваясь.

Ким поднял на нее взгляд.

— А что насчет Джонни Фэрроу? Он был влюблен в Хэзель и она в него?

— Он — может быть, но Хэзель? Она никого не любит, кроме самой себя, разве только Матти. Но и в этом я сомневаюсь. Она готова на все ради денег.

Она вышла на кухню, и парни услышали, как шкворчит на раскаленной сковороде яичница. Ким осмотрелся, потянулся за кофейником и налил себе кофе. Как только он сделал это, на крыльце раздались шаги, дверь отворилась, и появился Матти Браун в сопровождении Верни Стретчера. Они уселись за стол напротив.

Матти посмотрел на Кима.

— Раненько встали! Верно, задумали убраться отсюда?

— Да нет, мы хотим остаться. Мы напишем в Карсон, может, нам дадут работу на перевозке почты или экстренных сообщений. Нас она интересует.

— Вы видели Фэрроу? Ну как, интересно?

Прежде чем Ким успел ответить, вошел Олли Морз с отцом. Оба настороженно глянули на Кима и Бада и тоже уселись за стол.

Покончив с завтраком, стрелки поднялись и вышли, направляясь к конюшне.

— Джонни Фэрроу, — неожиданно заявил Ким, — начал свой путь в десяти милях к западу отсюда. Здесь он сменил лошадь и потом скакал еще десять миль на восток. Поскольку весь его путь пролегал по холмам — вверх и вниз по гористой местности, — он закончил его в пяти милях на третьей лошади. Весь этот маршрут нанесен на карту и выверен по времени. Морзы понимают, что сообщения, которые везет гонец, можно прочитать, только пока они находятся у него. Иначе нельзя. Но никто не сумеет вскрыть почтовую сумку, прочитать сообщение, а потом запечатать и то и другое за такое короткое время, какое отпущено на остановку. Это просто немыслимо успеть. Если только…