— Вот так так! Даже «барышни» против нас. Вскоре дозорные сообщили, что и на Петроградской стороне появились казачьи разъезды.

— Первыми никого не трогать, — договорились моряки. — Стрелять только по команде.

К вечеру стало известно, что эсеры, игравшие немалую роль в штабе военного округа, решили проучить моряков. Они готовили к бою войска Пятой армии, прибывшие с фронта. Чтобы предотвратить бессмысленное кровопролитие, Центральный Комитет большевиков вторично известил кронштадтцев о том, что со вчерашнего дня демонстрация считается законченной, и предложил им вернуться на остров Котлин.

Моряки, ночевавшие на Васильевском острове, без разговоров погрузились на пароходы и отправились в Кронштадт, а те, что разместились в Петропавловской крепости и во дворце Кшесинской, не могли пройти к пристаням, так как все мосты были разведены. Матросы еще на одну ночь застряли на Петроградской стороне.

Ночью к Петропавловской крепости подходил паровой катер; он мог взять на борт немногих. Но кто же из моряков покинет товарищей в беде? Таких не оказалось.

— Если нападут, будем драться, — сказали они. — А вы там не забывайте нас. В случае чего — десант высаживайте.

На рассвете моряки увидели, как по дальним мостам переправляются сухопутные войска.

— Нас окружают, — поняли они.

Во дворце Кшесинской немедленно была объявлена боевая тревога. Все разошлись по своим местам, и, в ожидании нападения, никто больше не спал.

Утром неожиданно зазвонил умолкнувший телефон. Подбежавший дежурный услышал в трубке надменный голос помощника командующего войсками Петроградского военного округа эсера Кузьмина:

— Немедленно сложить оружие. Если через три четверти часа не выполните приказания, по особняку Кшесинской будет открыт артиллерийский огонь.

Из крепости прибежал запыхавшийся связной.

— Приказано всем сняться с якоря и перейти к нам, — доложил он.

— Есть, — сказал дежурный, — будет исполнено. — Он протяжно свистнул в боцманскую дудку и выкрикнул:- А ну, братва, живо снять пулеметы и... форсированным в крепость!

Никто не стал возражать. Быстро сняв пулеметы, матросы небольшими группами стали покидать дворец Кшесинской. Они огибали бульвар, пересекали Каменноостровский проспект, пробегали по деревянному мосту через Кронверкский пролив и скрывались под аркой Иоанновских ворот крепости.

За толстыми стенами Иоанновского равелина шла спешная подготовка к обороне: солдаты и матросы прямо на валу устанавливали пулеметы.

Тарутин и Проняков были направлены на Зотов бастион. Он находился в северо-западной части крепости. Чтобы попасть в него, надо было пройти в Другой конец мимо собора и Монетного двора.

На валу Зотова бастиона росли редкие деревца, кустики бузины и так заманчиво зеленела трава, что хотелось прилечь, вытянуться под теплыми лучами солнца и хоть на часок сомкнуть глаза.

Внизу, почти под самой стеной, поблескивала зеленовато-темная вода неширокого Кронверкского канала. Прямо за ним виднелись каменные здания, справа — густо покрытые листвой деревья парка, а слева — «Американские горы» Народного дома и сетчатые клетки зверинца. Звери, видно, голодали, так как с той стороны то и дело доносился тягучий вой, тявканье, рык, похожий на раскаты грома, и могучий всезаглушающии рев.

— Слон трубит, — определил Тарутин. — Говорят, он пудами овощи и хлеб жрет. А нам с тобой хоть бы полбуханочки. Живот здорово подвело: со вчерашнего утра ничего не ел.

— Нда-а, — протянул Проняков. — Сейчас бы тепленького ржаного хлебца с прокладочкой из сальца. Вкуснота!

— Знаешь что?. — вдруг решил Тарутин. — Ты тут поглядывай, а я мигом обернусь! Не видал, где камбуз?

— Нет, не примечал. Ты у солдат спроси, может, чайная или тайная лавочка есть. Вот тебе деньги.

— Не надо, — отказался Иустин. — Своих хватит.

Он спустился вниз и скрылся за каменными строениями. Проняков, присев на корточки, стал зорко поглядывать по сторонам. Минут через пять он приметил движение в парке: вдали от дерева к дереву перебегали солдаты. В руках у них были винтовки, а за спинами горбатились ранцы.

«С фронта прибыли, — догадался Проняков. — Неужто воевать с ними придется? Ничего глупей не придумаешь! Они ведь хотят того же, чего и мы. Вот Подлецы соглашатели, все запутали!»

— Эй, за пулеметом, не зевать! — крикнул он соседям.

— Видим, — ответили пулеметчики. — Пугнуть бы надо, чтоб близко не подходили!

— Но-но! Я вам пугну! — послышался снизу грозный голос. — Без команды — ни одного выстрела.

***

Войска Временного правительства, обойдя Петропавловскую крепость с востока и запада, стягивали вокруг нее плотное кольцо. Они подходили все ближе и ближе. Уже был занят парк, заполнены прилегающие улицы и проспекты.

Матросы сумрачно наблюдали за подготовкой противника к осаде.

Многие нет-нет да поглядывали в сторону моря: не покажутся ли на Неве дымы кораблей, идущих на помощь. Но широкая река была пустынна.

К Иоанновским воротам подошел парламентер. Размахивая белым флажком, он выкрикнул:

— Эй, в крепости! Вышлите для переговоров своих парламентеров. На размышления даем полчаса.

Парламентер ловко повернулся кругом, звякнул шпорами и ушел.

Осажденные выбрали для переговоров трех человек. Но к ним присоединились еще офицеры из гарнизона крепости. Они вместе прошли сквозь цепи войск и скрылись за деревьями парка.

Переговоры велись долго. Наконец парламентеры появились на улице. Они возвращались в крепость нахмуренными и с какими-то незнакомыми морякам людьми.

— Все ясно... Сдаваться! — определил Иустин Тарутин. — Ораторов для уговора ведут. У-у, трусы. Весь флот опозорят. Но я никому не подчинюсь и оружия не сдам. Без меня позорьтесь.

— Что же ты, один воевать будешь? — спросил Проняков.

— Буду, — упрямо ответил Иустин. — Не испугаюсь!

Он зарядил винтовку обоймой, сел в тень под куст и, сердито сверкая глазами, закурил.

— Слушай, Иустин, давай без глупостей! — сказал Андрей. — Ты же моряк и понимаешь, что без дисциплины нашему брату невозможно.

— И ты туда же! — перебил его Тарутин. — В уговаривающие записался?

Андрей чуть было не вспылил, но удержался и ответил с укором:

— Уговаривать дурней не такое уж большое удовольствие, но напомнить я обязан… из-за мелкого желания покобениться нельзя подводить товарищей. Подчиняйся большинству. Прошу только одного: посиди тут, пожалуйста, без всяких фокусов, а я мигом вернусь.

— Ладно, катись…

Оставив Тарутина, Проняков пошел к Петровским воротам… У Меньшикова бастиона он увидел митингующих. Там дело уже дошло до голосования. Большинство согласилось подчиниться призыву большевиков и сдать оружие.

Вскоре в крепость въехали два грузовика и остановились посреди двора. В их кузова полетели винтовки, шашки, палаши, револьверы, пулеметные ленты. Многие матросы бросали винтовки без затворов, револьверы без барабанов.

Проняков, боясь, что взбешенный Тарутин натворит без него глупостей, бросил свою винтовку в общую кучу и поспешил к Иустину, забрать его оружие. Но тот заартачился:

— Не отдам! Пусть ни мне, ни им.

Схватив свою винтовку, он вышел на стену и закинул ее в Кронверкский залив. Туда же полетели и подсумки с патронами. Потом он вытащил из ножен палаш, торопливо вырыл им под кустом небольшую продолговатую яму, уложил в нее свой маузер и сказал:

— Давай и твой; может, еще вернемся сюда. Оружие пригодится.

Оба маузера он аккуратно обернул куском толя, валявшимся у стены, засыпал яму землей и начал утаптывать. А Проняков тем временем выскоблил на кирпиче крепостной стены стрелку с цифрой «4».

— Смотри, — сказал он, — от нее ровно четыре шага.

— Есть, — ответил Тарутин. — А теперь пошли сдаваться. Шут с вами, подчиняюсь.

Но сдаваться было некому. Солдаты, осаждавшие крепость, вошли только в Иоанновский бастион.

Позже в крепости появились какие-то военные и штатские. Установив на открытом воздухе столы, они стали записывать сдавшихся матросов и отпускать через Петровские ворота в Иоанновский бастион.