— Неси мне черных соболей! — сказал Туре Хунд.

— Всему свое время, — уклончиво ответил Рутан и, распрощавшись, ушел.

Туре Хунд, видя недовольные лица братьев, которым еще не удалось ничего купить, стал успокаивать их:

— Не вешай носа, Карле! Теперь товары придут к тебе ногами биармов! Торг еще только начинается.

— Подождем, — отозвался викинг и стал смотреть на лес, откуда должны появиться продавцы мягкой рухляди.

Орвар скидал мешки с мехами в лодку и отплыл на драккар. Туре Хунд стоял у прилавка в выжидательной позе.

С драккаров на торг стали прибывать и другие викинги. У кого товаров не было, а были деньги, те шли налегке, пряча кошельки под куртками. Кто имел барахлишко, те несли кожаные мешки. Прибывшие располагались на свободных местах за прилавком.

Из леса, осмелев, стали выходить охотники с мешками на плечах, и к полудню на торге стало людно. Быстрая речь биармов мешалась с норманской, звенело серебро, из мешков на прилавок выкладывались меха. Викинги предлагали свои товары — ожерелья из медных, бронзовых и серебряных монет, бусы, браслеты из серебра и меди, амулеты и другие безделушки и украшения, сало и масло, очень ценимые биармами.

Биармы несли меха соболей, куниц, белок, песцов, выделанные и невыделанные, сырые шкурки и отливающие белизной клыки моржей. Один из жителей Ой-Ял принес на плече бивень мамонта, найденный им на берегу моря во льду.

Торг становился все оживленнее. Теперь уже и Карле с Гунстейном было чем поживиться, и они повеселели.

Следом за мужчинами-биармами пришли и женщины, вернувшиеся из охотничьих землянок. Их неудержимо влекла сутолока торга, глаза при таком невиданном богатстве и разнообразии товаров разбегались. Женщины не отставали от мужей ни на шаг, показывали им на сверкающие ожерелья, на крошечные серебряные зеркальца, на золоченые браслеты с головками диковинных птиц и зверей.

Под вечер снова явился Рутан, неся на этот раз небольшой мешок. Он сказал Хунду:

— Знатный викинг просил принести черных соболей. Я исполнил его желание!

— Выкладывай соболей, — весело сказал Туре.

Рутан запустил в мешок руку и нарочито медленно и бережно положил на прилавок черного соболя.

Туре привычно взял шкурку, встряхнул ее, любуясь переливами шерсти, и опять повторил процедуру осмотра: попробовал мездру на зуб, легонько помял в руках нежнейший шелковистый мех, который тотчас расправлялся, как живой.

— Сколько ты хочешь за него? — спросил Туре.

— А сколько даст викинг?

Туре знаком подозвал к себе Карле:

— Как думаешь, Карле, сколько стоит такой соболь?

— Не больше эртога золотом, — отозвался Карле, осмотрев соболя. — Мех поврежден. Видишь, около шейки порез? Неаккуратно снимали шкурку!

— Где порез? Какой порез? Ты лжешь! — воскликнул Рутан и, схватив шкурку, стал рассматривать ее. Шкурка и в самом деле повреждена. По мездре неаккуратный охотник слегка чиркнул ножом. — Ну, это совсем немного. Это не должно делать соболя дешевле. Остальные шкурки — все как на подбор! У меня плохой товар не бывает.

— Шкурка стоит меньше эртога, — заключил Хунд. — Пятьдесят пеннингов ей цена. Остальные пойдут по эртогу.

— Э, не-е-ет! — протянул купец. — Дешево хочешь купить! Черный соболь раньше ходил на торге по три эртога золотом!

— Времена меняются. Теперь соболи стали дешевле. Ладно, пусть он стоит эртог! — сказал Хунд.

— Два эртога! — крикнул купец, выставив для большей убедительности два пальца.

Торговцев со всех сторон обступили любопытные. Биармы, подталкивая друг друга и перешептываясь, смотрели, что будет дальше. От того, какую цену установит хитрый Рутан, зависели их успехи в торговле. Викинги, не сходя с мест за прилавком, тоже прислушивались, как торгуются Хунд и купец-биарм.

Туре Хунд настаивал на эртоге. Рутан стал прятать шкурку обратно в мешок. Такой оборот сделки ему не нравился.

— Пускай полежит. Найдется покупатель, — решительно сказал купец.

Туре Хунд переглянулся с Карле. Карле кивнул. Они без слов поняли друг друга: два эртога за черного соболя — самая подходящая цена. Такие меха — большая редкость. Шкурка черного соболя в Норвегии стоила вдвое дороже. Шубы и душегрейки из такого меха были на плечах только самых знатных женщин. Парадная мантия конунга «Конунг — военный вождь древнескандинавских племен» была сшита из собольих шкурок, и он этим очень гордился. — Два эре. Пусть по-твоему! — согласился Хунд.

— Сколько у тебя таких соболей?

— Двадцать.

— Вытряхивай. Будем смотреть.

Каждую шкурку Хунд и Карле осматривали долго. Рутан стоял в напряженной позе, глаза его так и бегали: следил, чтобы ни одна шкурка не пропала. Наконец, осмотрев все. Туре сказал:

— Десять соболей покупаю я. Остальных можешь взять ты. Карле.

Карле с радостью принял предложение Хунда и крикнул брату:

— Приготовь двадцать эре золотом. Черные соболя — наши!

Из рук в руки ярлы передали деньги купцу. Он спрятал золото в кошелек и, недолго потолкавшись на торге, ушел домой.

Ярлы, довольные покупкой, сложили соболей в мешки. Слуги викингов отвезли их на корабли.

Торг продолжался до сумерек. А когда богиня ночи Далага снова взмахнула рукой и на берегу стало темно, прилавки опустели. Викинги отплыли на корабли, а биармы вернулись в Ой-Ял. На поляне одиноко горел костер из толстых смолистых дров. Неподалеку от него торчал высокий шест со шкуркой белого зайца на верхушке. И костер и шест обозначали место торга, чтобы лесные люди, приехавшие из дальних селений и стойбищ, знали, где можно продать свои товары.

На драккарах горели слюдяные фонари. Запрятав купленные меха в носовой отсек под надежный запор, Туре Хунд поехал на драккар Карле, чтобы отметить удачное начало торга кубком дорогого валлийского вина.

В последующие дни на торг стали прибывать биармы, селившиеся в глубине лесов. Они привезли много мехов выдр, куниц, бобра, черного соболя. Их товары стоили дешевле потому, что эти люди мало понимали в ценах. Туре Хунд не зря тогда поделился шкурками черных соболей с Карле. Он знал, что у биармов, которые прибудут издалека, меха можно будет скупить за бесценок.

А потом на оленьих упряжках приехали биармы, что кочевали по берегам Холодного моря. Они заметно отличались от жителей Ой-Ял своими одеждами: носили меховые малицы и мягкую обувь из оленьих шкур с подошвами из кожи нерпы. Ни выделанных кож, ни льняного полотна эти люди не знали. Однако они наслышаны были о железе. Ножи, пики у них сделаны из небесного камня — кремня, наконечники стрел, копий, гарпунов и острог они изготовляли из кости. Их деревянные щиты были обтянуты толстой кожей.

Побережные биармы привезли немало песцов, шкур белых медведей, пыжика и нерпы, тюлений и китовый жир в кожаных бочонках, моржовый зуб и китовый ус — все, что им удавалось добыть и летом и зимой у берегов и на ближних островах Холодного моря.

Биармы из дальних стойбищ и кочевники оленеводы не продавали своих товаров на серебро и золото. Они брали только готовые украшения и настойчиво искали на торге железо. Им были нужны кованые наконечники стрел, копий, гарпунов, стальные ножи и топоры.

На кораблях викингов было немало этого добра, но Туре и Карле договорились, что оружие они будут обменивать на товары только в крайнем случае. Нельзя вооружать биармов. Случись военная стычка — железо норманнов обернется против них.

А лесные и побережные биармы все искали железо. Ни золото, ни серебро их не прельщали. Золото — красивый блестящий металл — не годилось для изготовления стрел и копий. Оленеводы презирали его.

Но викингам не хотелось упускать добро, и они, посоветовавшись, все же открыли на кораблях отсеки с оружием. В конце концов биармы вряд ли первыми нападут на викингов. А викинги, закончив торг, могут спокойно уйти в Норвегию, не ввязываясь в драку.