— Вы слышали о нем, Арчер?

— Нет.

— Ленард Листер? — удивилась женщина. — Конечно, вы должны были слышать это имя, если живете в Лос-Анджелесе. Он известный режиссер экспериментального театра. Он даже преподавал в университете. У него великолепные планы. Он хочет создать поэтический фильм, как Кокто во Франции.

— И, конечно, на деньги Мод, — сказал Харлан.

— Ты сразу же подумал о деньгах. Это на тебя похоже. Но он любит ее не из-за денег, а из-за нее самой.

— Понимаю. Понимаю. А ты играешь роль частного брокера, предложившего человеку, который охотится за деньгами, свою собственную дочь. Сколько же этот блестящий парень обещал заплатить тебе за услуги?

Солнце зашло. В сумерках лицо женщины сделалось усталым и бледным.

— Ты прекрасно знаешь, что это не так. И никогда не говори так. Мод была всегда добра к тебе. И ты тоже должен пойти ей навстречу. Почему бы тебе не смириться и не уехать домой?

— Потому что мою сестру обманули. Она в руках глупцов и жуликов. Кто из этих двух ты, мама?

— Я ни то, ни другое. Мод сейчас живет так хорошо, как никогда раньше не жила, — сказала она, теряя уверенность под его натиском.

— Вот я и хочу убедиться в этом сам. Где они?

— Я тебе этого не скажу. — Она посмотрела на меня, ища поддержки.

— Тогда я сам их найду.

Это было нетрудно сделать. Адрес Ленарда Листера был в телефонной книге. Он жил в квартире на улице Санта-Моника, расположенной рядом с бульваром Линкольна. Я пытался уговорить Харлана, явного скандалиста, поручить это дело мне. Но он вел себя как спаниель, напавший на след утки. Я вынужден был или взять его с собой, или бросить это дело совсем. К тому же, если бы он пошел один, он наделал бы гораздо больше глупостей.

Было почти совсем темно, когда мы добрались до их жилища, старого двухэтажного оштукатуренного дома, стоявшего несколько вглубь от тротуара. Трава на лужайке перед домом почти совсем высохла и казалась коричневой. Квартира Листера была студией, построенной над гаражом, примыкавшим к дому. В квартиру вела цементная лестница, пристроенная у наружной стены гаража. В самом доме и в квартире Листера горел свет. Окна квартиры закрыты шторами. Было очень тихо, и трава шуршала под нашими шагами.

— Ужасно. И Мод вынуждена здесь жить, — сказал Харлан. — Замечательная, умная женщина живет в трущобах с этим сутенером.

— Угу. Знаете что, давайте я буду вести разговор. Вы используете такие выражения, что можете схлопотать за это.

— Ни один подонок не сможет меня запугать. — Но он пропустил меня вперед, когда мы поднимались по лестнице, которая освещалась желтой лампочкой, висевшей над дверью. Я постучал. Никто не ответил. Я постучал снова. Харлан отодвинул меня и взялся за ручку. Дверь была заперта.

— Ломайте замок, — сказал он мне шепотом, но очень настойчиво. — Они там сидят и молчат. Я в этом уверен. У вас должна быть отмычка.

— Это верно. Но я могу потерять лицензию.

Он бил в дверь кулаком так сильно, что она стала ходить туда-сюда. Стальное кольцо на его пальце царапало краску. За дверью послышались легкие шаги. Я оттолкнул Харлана в сторону. Он чуть не потерял равновесия на узкой площадке.

Дверь открылась.

— Что происходит?

На мужчине, стоявшем в дверях, был полосатый ситцевый халат и больше ничего. Плечи и грудь его были как у Геркулеса, но он несколько обмяк и сгорбился из-за возраста. Ему было около пятидесяти лет. Рыжие с проседью волосы нечесаны. Пухлый рот, как двустворчатый моллюск, выглядывал из рыжего гнезда его бороды. Глаза глубоко посажены и мечтательны. Такие глаза смотрят в прошлое и в будущее, но никогда не видят настоящего.

Его плечи почти загородили дверь. Но я все же смог увидеть освещенную комнату. Она была вся чем-то завалена. Стояла большая кровать, несколько стульев.

Книги валялись повсюду, хотя в комнате были самодельные книжные полки, сделанные из красных кирпичей и неструганых досок. В маленькой кухоньке что-то готовила на плите женщина. Я мог видеть ее темную голову и худенькую спину с завязанными на талии тесемками фартука и слышать звон посуды.

Я объяснил Листеру, кто я, но он смотрел мимо меня на Харлана.

— Мистер Харлан, не так ли? Это сюрприз. Но не могу сказать, что приятный. — Голос у него был вальяжный, обычно таким голосом говорят крупные мужчины. — Что вам нужно, мистер Харлан?

— Вы прекрасно знаете. Моя сестра.

Листер вышел на площадку, прикрыв за собой дверь. Нам троим стало очень уютно на лестничной площадке размером в один квадратный ярд. Мы чувствовали себя компонентами одной клетки, размножившейся в результате деления. Листер прочно стоял своими босыми ногами на цементном полу. Он ответил довольно мягко:

— Мод сейчас занята. Я, кстати, тоже. Собирался принять душ. Поэтому советую вам уйти. И больше не приходить. Мы очень заняты.

— Заняты тратой денег, принадлежащих Мод? — спросил Харлан.

Зубы Листера блеснули в его рыжей бороде. Голос стал несколько раздраженным:

— Вполне понятно, почему Мод не хочет вас видеть. А теперь забирайте своего друга-детектива и убирайтесь отсюда.

— Значит, старая ведьма вас предупредила? Какой процент вы ей за это платите?

Листер быстро обошел меня и схватил Харлана за борта его пальто. Он поднял его, потряс и снова поставил на пол.

— Когда говоришь о своей матери, используй более уважительные выражения, ты, шибздик.

Харлан оперся на перила, крепко держась за них руками. Он напоминал ребенка, которого взрослые пытаются куда-то увести, а он сопротивляется. При желтом свете лампы его лицо выглядело больным и обиженным. Он упрямо и злобно процедил:

— Я хочу видеть свою сестру, хочу знать, что вы с ней сделали, грубиян.

Я сказал ему:

— Пошли.

— Вы что, тоже на его стороне? — Он чуть не плакал.

— Дом человека — его крепость. Вы же знаете. Вы не нравитесь ему, Реджинальд, и ей, видимо, тоже.

— Вы совершенно правы, — подтвердил Листер. — Эта маленькая пиявка слишком долго сосала ее кровь. А теперь убирайтесь отсюда, пока я окончательно не разозлился.

— Пошли, Реджинальд. Так мы ничего не добьемся.

Я оторвал его от перил. Внизу под нами мужской голос спросил:

— Что случилось, Листер? — Голос звучал так, как если бы его хозяин хотел, чтобы что-то произошло.

Это был седоволосый человек в ярко разрисованной рубахе. Он стоял у лестницы, освещенный светом лампы. Его лицо, похожее на губку, было розового цвета, а глаза — бесцветными.

— Все в порядке, Долф. Эти джентльмены уже уходят.

Листер стоял спиной к двери — потрепанный рыцарь в грязном халате, защищающий свой обшарпанный замок, и смотрел, как мы спускаемся с лестницы. Потом он захлопнул дверь, и свет погас. Харлан что-то бормотал себе под нос.

Седовласый мужчина ждал нас у лестницы. Он спросил шепотом, дыша на нас алкогольными парами:

— Полицейские?

Я ничего не ответил. Он дернул меня за рукав:

— А что сейчас затевает этот бабник?

— Вас это не должно интересовать.

— Это вы так думаете. Но вы передумаете. У него ведь там женщина?

— Это не ваше дело.

Я освободил рукав своего пальто. Это было нелегко сделать. Он приблизил свое пухлое лицо ко мне.

— То, чем занимается Листер, это мое дело. Я должен знать, как ведут себя мои жильцы, грешат они или нет.

Я стал уходить от него и от его запаха, но он продолжал идти за мной, покачиваясь и придерживаясь рукой за дверь гаража. Его низкий голос все еще преследовал меня:

— В чем дело? Я должен все знать. Я уважаемый гражданин. Здесь у меня не публичный дом. И я не позволю разорившемуся бродяге делать из квартиры бардак.

— Подождите, — спросил Харлан, — вы хозяин этого дома?

— Совершенно верно. Мне этот сукин сын никогда не нравился. Квартиру для него сняла женщина. Она думала, что он парень первый сорт. Но я-то сразу его раскусил. Кинорежиссер вонючий. Он не снял ни одного фильма и никогда не снимет.