У подножья гор стояла удушливая жара, при подъеме же благодаря освежающему юго-западному ветру стало дышаться легче.

От самого Баркервилла местность была абсолютно пустынной – ни следов животных, ни признаков пребывания, пусть даже давнишних, индейцев.

Сэру Джорджу такая уединенность нравится; время от времени, когда открывается красивая панорамаnote 81 – а их много в Скалистых горах, – он останавливается, наводит объектив и делает снимок за снимком.

Не потому, что англичанин очарован этим краем, а потому, что хочет привезти фотографии мест, где никогда не ступала нога человека; здесь царство оленей-карибу и наверняка бигорнов.

Сэр Лесли, как и многие другие, обожает быть первопроходцем.

Отряд движется к северу, вернее к северо-западу, строго по хребту между пятьдесят третьей и пятьдесят четвертой параллелью по сто двадцать первому – сто двадцать второму меридиану западнее Гринвича. На второй день – остановка на горном склоне, в красивом сосновом бору, где деревья до восьмидесяти метров высотой.

С восходом солнца экспедиция снимается и продолжает путь. Перро терпеть не может промедления, день обещает быть тяжелым, значит, времени терять нельзя.

Группа идет в ритме, привычном для мулов, по еле заметным тропкам, словно чудом удерживающимся на головокружительных откосах. Глаз с трудом различает эту дорожку, едва хватает места для копыт мула.

Слуги – все трое – закрывают от страха глаза и по настоятельному совету Перро отпускают поводья, полагаясь на инстинкт животных.

Сэр Джордж спешился и идет непосредственно за канадцем, ведя своего мула за собой.

Справа и слева вдоль горного хребта, по склонам ущелий, на ровных площадках в гордом неотразимом величии вздымают вверх гигантские кроны великолепные представители местной флорыnote 82 – сосна Дугласа и сосна Орегоны, пихты Мензи и Энгельмана, серебристая ель, сосна белая, западный кедр, кедр виргинский, кипарис желтый, сосна красная и многие другие. Они группируются на склонах и равнинах, являя глазу пятна разных оттенков, окруженные серебристыми стволами и нежно-зеленой листвой западной березы.

То тут, то там породы меняются, появляются заросли виноградного клена, осиновые рощицы, массивы гигантских дубов, в них вклиниваются отдельные, но мощные экземпляры диких яблонь, кизила, рябины, боярышника, привлекающие к себе множество пернатых; обилие дичи здесь могло бы поразить воображение и совсем невпечатлительного охотника.

Сэр Джордж не мог удержаться и извлек из футляра роскошное ружье с автоматическим сбросом гильз, надеясь пострелять лесных курочек, бекасов, глухарей, куропаток, взлетающих прямо из-под ног. Не объясняя почему, Перро категорически воспротивился такой бойне. Сэр Джордж заспорил, требуя, чтобы ему изложили хотя бы причину запрета.

В этот момент, оглушительно хлопая крыльями, взлетел тетерев не меньше двенадцати-пятнадцати килограммов, наш джентльмен, почти против воли, вскинул ружье, нажал курок, и величественная птица упала камнем.

Звук выстрела раскатился по округе длинными руладами, сэр Джордж ждал похвалы, но Перро, пройдя еще шагов двадцать пять, повернулся, пожал плечами и сказал:

– А я думал, месье, что вы охотитесь на бигорна.

– Конечно, Перро, но ведь тут – такой тетерев.

– Да, из этой птицы получится приличное жаркое, но обойтись оно может очень дорого.

– В каком смысле?

– Черт возьми! Видите, по этой еле различимой тропке с трудом идут мулы, несмотря на их осторожность и привычку.

– Ну и что?

– А вы задумывались кто из людей, животных вот так пробил ее по скалам, по мху, по траве, по выступающим из-под земли корням?

– Нет, никогда…

– Так вот, месье, по этой тропе каждый год в течение месяца с середины июня до середины июля ходят дикие животные, которые пасутся на лугах, едва с них сойдет снег, отыскивая растение, которое они обожают. У этого растения мелкие трехцветные цветочки – белые, розовые, красные, темно-зеленые листья в белых точечках и – любимое лакомство кабанов – мясистый корень, который часто именуют «свинячим хлебом».

– Расскажите, расскажите, Перро вы всегда сообщаете что-нибудь новенькое и интересное, – сказал Его Высочество, пытаясь определить вес тетерева, – на замечательный трофей с восхищением смотрели слуги.

– Так вот, – продолжал метис, – не только кабаны любят это растение. К нему неравнодушны и бигорны. Вы слышите? Бигорны!

– Вот тебе на! Надо было раньше сказать, я воздержался бы от выстрела.

– Который загнал их к черту на кулички!

– А они что, были близко?

– Все может быть, я не решился бы это отрицать. Про бигорнов, которые хитрее любых других животных, никогда ничего определенно не скажешь: у них глаза рыси, ноги оленя-карибу, нос гончей, хитрость лисы…

– Я уже сожалею об этом злосчастном выстреле.

– Да и помимо бигорна есть причина не стрелять здесь без крайней необходимости: на склонах гор лежат снега, и раскатистое эхо выстрела может вызвать оползни.

– Все-таки надеюсь, что ничего непоправимого не случилось и мы скоро достигнем мест, облюбованных этими дьявольскими созданиями.

– Но мы ведь уже на их территории, и, возможно, сегодня к вечеру…

– Сегодня? И вы не предупредили меня?

– Зачем возбуждать мозг, предвосхищая событие, которое зависит от множества случайностей? Кстати, я, кажется, ошибся в предсказании сроков нашей встречи с бигорнами. Она состоится не сегодня.

– Почему не сегодня?

– Можете смеяться, если хотите, но я чую бурю.

– Что вы хотите сказать?

– Только то, что в воздухе появился странный запах, значит, скоро быть буре.

– Я тоже чувствую какой-то запах, такой воздух бывает сразу после разряда молнии.

– Вот именно, так «пахнут» раскаты грома.

– А, отгадал, это озон. Здесь его, видно, необычайно много.

– Да, и, похоже, ленточная буря приближается.

– Ленточная буря?

– Она распространяется узкой полосой, и чаще всего вдоль реки, текущей в ущелье. Справа и слева от русла относительно спокойно, а в ущелье ужас что творится.

– А мы как раз находимся в долине Ивовой реки.

– Иначе говоря, буря идет прямо на нас.

По дну каньона, шириной не больше километра, несут свои прозрачные воды Виллоу-Ривер (Ивовая река) – мгновенные перемены погоды поразительны.

Белесый прозрачный туман струится над водной поверхностью и, прижимаясь к высоким берегам, делает все более плотным воздух ущелья, потом поднимается все выше, ложится на деревья, скалы, причудливо меняя их очертания.

Похоже, будто какой-то эфир – легче воды, но тяжелее воздуха – наполняет долину и начинает движение с юга на север под порывами крепчающего ветра.

В глубине каньона река кажется свинцовой, кроны деревьев образуют пятна цвета позеленевшей от времени бронзы, а над ними возвышаются, словно призраки, крепкие белые стволы берез.

Охотники переглянулись, их лица кажутся мертвенно-бледными в этом словно закопченном воздухе. В небе горит красное солнце, не обрамленное лучами, но достаточно горячее, жара становится невыносимой.

Мулы, почуяв приближение урагана, сбились в кучу на широком выступе, где сэр Джордж только что убил тетерева.

Не прошло еще и двадцати минут.

Перро принюхивается и говорит:

– Плохо нам придется. Еще есть полчаса, потом начнется дьявольская пляска.

– Надо поискать укрытие, – советует джентльмен.

– Лучше останемся на открытом месте. Буря сломает, как спички, эти красавцы деревья, и они раздавят нас, как улиток. А грота на расстоянии мили нет.

– Что же делать?

– Остаемся здесь, ляжем ничком на землю, чтобы нас не унес ветер, мулов же всех вместе крепко свяжем сбруей.

– Не разгружая?

– Ни в коем случае. Вещи, накрепко притороченные к спинам животных, составят с ними одно целое, особенно если мулы между собой будут тоже связаны – возможно, так удастся хоть что-то спасти.