Квиллер огляделся. В зале сидели лодочники в поношенной одежде и с потрепанными лицами, фермеры в фуражках, мужчины и женщины в деловых костюмах, старики со слуховыми аппаратами. Все они ели гамбургеры, земляничный пирог и выглядели вполне счастливыми. Все, кроме одного. Неподалеку он увидел парня с волосами песочного цвета; парень пил в одиночестве, сгорбившись над своим пивом, – воплощение уныния. Квиллер отметил, что на нём дорогие, но не сочетающиеся друг с другом вещи и на пальце сверкает сапфир.

– И давно вывеску разместили на крыше? – спросил Квиллер у Гарри.

– В тысяча девятисотом году, насколько я смог проследить. Её видно с озера, и если матросы соединят шпиль церкви Брр с буквой «К» на вывеске, то это приведёт их с западной стороны прямо к проливу.

Он налил кому-то выпивку и вернулся к Квиллеру.

– Некоторые ребята в городе возражают против того» что слово «пирушка» написано такими большими буквами, но я считаю это слово дружественным. Люди сидят кружком, разговаривают, выпивают – и жизнь кажется легче. Это уходит корнями в четырнадцатый век, только тогда это произносилось как «пи-ро-уш-ка». Я специально выяснил.

Гарри не был лишен профессионального апломба. Его чёрные глаза зорко следили за обстановкой в кафе, а во время разговора он продолжал работать: наливал виски, приветствовал только что появившегося клиента, звенел своей кассой, одергивал не в меру расшумевшегося гостя, протирал стойку бара, готовил поднос с мартини для официантки, с щегольской осторожностью наполнял кувшин пивом, снова протирал стойку.

– Дело тут в том, – объяснил он Квиллеру, – что Брр – безопасная бухта для кораблей, единственная с этой стороны озера. И мне хотелось бы, чтобы любой пришедший в моё кафе почувствовал себя здесь уютно, как дома.

– Я понимаю, ты ведь сам моряк.

– У меня был катамаран. Но ходок по озеру я сделал не много. Мы ходили вместе с Харли Фитчем, но те деньки прошли. Очень жаль! Харли и Дэвид частенько сюда приходили, и мы говорили о кораблях. Дэвид, правда, больше молчал, он ведь помешан на гольфе. Ты когда-нибудь видел модели кораблей Харли?

– Нет, но много слышал о них. Отличные, надо полагать.

– Я хотел купить для кафе одну из его гоночных яхт, участвовавших в Кубке Америки, но он не захотел расстаться с ней. Видишь ли, в его жизни наконец появилось хоть что-то приятное.

– Что ты подразумеваешь под словом «приятное»?

– Во-первых, его женитьбу. В ней всё было не так. Ну и многое другое. Когда он устроился на работу в банк, я хотел взять кредит, чтобы развернуться здесь. Если я собирался сдавать в аренду комнаты, значит, мне надо было поставить лифт и всё оформить по закону. Но на это требовались деньги – и много денег. Его отец возглавлял банк, как ты знаешь, и я подумал, что мы с Харли хорошие друзья и сможем договориться.

Владелец бара отошёл, чтобы обслужить клиента. Когда он вернулся, Квиллер спросил:

– И как, договорились?

Гарри отрицательно покачал своей лохматой чёрной шевелюрой.

– Ни фига. Я так размечтался, что выдал ему всё это сплеча. Мы поссорились, и больше он сюда не приходил… Да плевал я. Дело в том, что, когда он вернулся домой, он уже был не тот.

– Вернулся домой откуда? – всем своим видом демонстрируя невинный интерес, спросил Квиллер. – Из колледжа?

– Нет, он… гм… Дэвид-то приехал сразу домой и вместе с отцом начал работать в банке, а вот Харли провёл целый год на Востоке и только потом вернулся.

Квиллер заказал ещё один стакан воды и затем лениво поинтересовался, чем занимался Харли на Востоке.

Чёрные глаза Гарри пробежались по залу.

– Семья не хотела, чтобы кто-нибудь это знал, а все вокруг строили самые дикие предположения, но Харли рассказал мне всю правду. Когда выходишь в озеро и в голубом просторе ставишь паруса, а ветерок что-то нашептывает, разговаривать становится легче. Ты словно растворяешься в этой голубизне. И как ты понимаешь, это произошло до того, как мы с ним поссорились. Я обещал ему держать язык за зубами.

Квиллер сделал глоток и лениво посмотрел на заднюю стенку бара, украшенную резным деревом девятнадцатого века и косыми зеркалами.

– Я ничего не говорил об этом до тех пор, пока полиция не явилась сюда, – продолжал Гарри. – После убийства они допрашивали каждого, кто знал Харли.

Квиллер поинтересовался:

– Ты думаешь, что загадочное отсутствие Харли как-то связано с убийством?

Гарри пожал плечами:

– Кто знает? Я же не детектив.

– Честно говоря, – сказал Квиллер в своей лучшей конфиденциальной манере, – я не убежден, что ребята из Чипмунка несут полную ответственность за это преступление, я думаю, мы должны сделать всё, что в наших силах, чтобы привлечь к ответственности настоящих преступников. В данный момент я хотел бы знать, не нажил ли себе Харли врагов в течение того года, пока его не было дома? Не ввязался ли он во что-нибудь, связанное с азартными играми или наркотиками?

– Ничего подобного, – ответил владелец бара. – То есть это моё мнение. А вообще-то, какая разница, если сам он мёртв и эти ребята тоже.

Добрые печальные глаза Квиллера встретились с проницательными чёрными глазами Гарри.

– Но я был бы просто чокнутым, – сказал Гарри, -если бы стал говорить об этом с репортёром. Я знаю что ты пишешь для газеты. Тебе удалось выкопать какое-нибудь грязное дельце из прошлого Фитчей?.

– Ничего похожего! Я убеждён в их непричастности, потому что Кэрол и Ларри Ланспики хорошие люди, и мне чертовски не хочется, чтобы их парня незаслуженно обвиняли в убийстве.

Гарри задумчиво молчал и в двадцатый раз протирал стойку. Он оглядел комнату и понизил голос:

– Ребята Харли сказали, что его вообще не было в наших краях. Дело в том, что… он отбывал срок.

– Он был в заключении?

– В тюрьме, где-то на Востоке.

– По какому обвинению?

– Преступная небрежность. Автомобильная авария. Погибла девушка.

– Это Харли тебе сказал? – спросил Квиллер.

– Тогда мы ещё дружили, и он хотел облегчить душу, я думаю. Жить с таким грузом тяжко, особенно в таком маленьком городке, как Пикакс.

– И всегда остается опасность, что кто-то чужой попадёт в этот город и всё откроется.

– Или какая-нибудь вонючка из газеты докопается до этого и выйдет неприятность.

– Я бы попросил! – запротестовал Квиллер.

– Может, мне не следовало говорить тебе об этом.

– Во-первых, я не считаю себя газетной вонючкой. Гарри, а во-вторых, моей единственной целью остаётся найти настоящего убийцу или убийц.

– И что в данной ситуации ты можешь сделать?

– Мне в голову сейчас пришла одна мысль, – сказал Квиллер. – Может, семья погибшей решила, что Харли заплатил тогда слишком маленькую цену за свою небрежность. Ясное дело, они ведь знали, что он богат. И объявили на него охоту. Око за око… а с другой стороны, кража драгоценностей не столь велика. Теперь я знаю, что драгоценности Фитчей всё же исчезли.

– Если ты решишь кому-нибудь рассказать об этом, – глухо произнёс Гарри, – на меня не рассчитывай. Я не собираюсь подставлять свою шею. Когда у человека есть лицензия на владение баром, знаешь ли, он всё равно ходит по краю пропасти.

– Не беспокойся, – сказал Квиллер. – Я не выдаю своих информаторов. А вообще-то мне кажется, что полиции уже известно о пребывании Харли в тюрьме, но я рад, что ты сказал мне об этом… Это самое лучшее, лучшее из всего, что ты совершил в своей жизни, если перефразировать моего любимого автора.

– Это из какого-то старого фильма? – спросил Гарри.

– Это сказал Рональд Колман. А написал Диккенс.

В голосе бармена появились тёплые нотки:

– Ты ходишь под парусом?

– Перед тобой одна из стопроцентных сухопутных крыс.

– В любое время, как захочешь полюбоваться озером, обращайся ко мне. Нет ничего лучше этого.

– Спасибо за приглашение. Сколько с меня? Я ухожу.

– Угощение за счёт заведения.

– Ещё раз спасибо. – Квиллер соскользнул с табурета у стойки и снова обернулся к бармену: – Тебе кто-нибудь говорил, Гарри, что ты похож на пирата?