– Ты не отдаёшь себе отчёта, о чём просишь, Фран. Я нетороплив от природы, и с каждым годом это усугубляется.

– Постарайся, – настаивала она с милой улыбкой, которой всегда пользовалась, чтобы добиться желаемого. – Завтра вечером ты сможешь попрактиковаться с горном, если Харли не забудет его принести.

– Близнецы Фитчи – вот настоящие звезды спектакля, – сказал Квиллер. – Харли в своем гриме «Борис Карлофф» и Дэвид в роли этого скользкого доктора, которого он играет как настоящую гадину.

– Очень талантливы, – согласилась Фран, – и парни что надо. Они растрачивают себя в банке понапрасну.

Она взглянула на часы, однако не спешила уходить.

– Я рад, что ты дала Эддингтону роль, хотя он и боится до смерти.

– Он будет превосходным старым мистером Гиббсом. Но я надеюсь, что он научится посылать свой голос. Пока он говорит шёпотом.

– В книжном магазине никто никогда не кричит, а именно там он провёл всю свою жизнь.

– Ладно, вот что я хотела обсудить, Квилл. Мы хотим к лету поста нить пьесу «Колокольчик, книга и свеча», и для того, чтобы играть Пайвекета, нам нужен кот. Как ты думаешь…

– Нет, не думаю, что Коко эта роль понравится. Он крайне независим. Не принимает указаний. И предпочитает свой собственный сценарий.

– Может, нам следует объявить конкурс котов, устроить им прослушивание?

– И получится сумасшедший дом! – сказал Квиллер. – Соберутся три сотни кошек и три сотни любителей кошек. Кошки будут орать, шипеть, драться и лезть на шторы. А люди начнут возмущаться, бесцеремонно вмешиваться в разговор, требовать справедливости. В Центре одна труппа попробовала это сделать, так им пришлось вызвать полицию.

– Зато это хорошо для рекламы. Газеты обещали давать обзор нашей сценической деятельности.

– Они бредят! Кто в Пикаксе может потянуть на театрального критика?

– Ты, – со своей милой улыбкой заявила она.

Квиллер фыркнул в усы.

– Как я могу писать замечания, сидя в пятом ряду в центре, и в то же время дуть на сцене в горн и вести атаку вверх по Сан-Хуан-хилл?

– Ну придумай что-нибудь.

Она могла быть невыносимо нелогичной в один момент и устрашающе логичной в следующие.

– Театр будет готов в срок?

– Обещали, но в строительном деле что угодно может произойти: электрики погибают от тока, водопроводчики тонут, маляры вдыхают токсичные испарения, плотники истекают кровью до смерти.

– Что бы ты предложил в качестве оригинального ревю по поводу открытия? Только не бродвейское.

– Какого рода материал?

– Юмористические скетчи… остроумные пародии… комические сценки. Харли и Дэвид прекрасно разыгрывают смешную сценку про близнецов. Сьюзан даёт уроки танцев в колледже; она может взять на себя хореографию.

– Ты уже придумала тему?

– Это должна быть пародия на современную жизнь, тебе не кажется? Я имею в виду – политика, телевидение, мода, поп-музыка, финансовая инспекция, что угодно, желательно на близкие нашему городу темы.

– И кто же напишет эти юмористические скетчи и пародии? – спросил он.

– Ты!

И снова эта обольстительная улыбка.

Квиллер протестующе заворчал:

– На это требуется много времени и размышлений, а ты же знаешь, Франческа, что я пишу роман.

Она посмотрела на часы.

– Ладно, подумай о моём предложении. А теперь я должна идти домой. Жду звонка от матери. Она гостит у своей сестры в Центре. Спасибо за участие, Квилл. Увидимся завтра вечером ровно в семь.

Квиллер медленно шёл домой, наслаждаясь мягким бризом и весенней ночью. По вечерам в понедельник центр городка пустел и на Мейн-стрит воцарялась сверхъестественная тишина. Его шаги разносились по ущелью, образованному каменными зданиями.

Идея оригинального ревю постепенно начинала его привлекать. В колледже он писал сценарии для студенческих постановок. Это может оказаться забавным – написать пародии на хорошо известные песни по одной на каждый город округа. Первые поселенцы дали им диковинные имена: Содаст-сити (Опилки) Чипмунк (Бурундук), Скуунк-корнерз (Скунсовые Закоулки), Миддл-Хаммок (Средний Пригорок), Уайлд-кэт (Дикий Кот), Смитс-Фолли (Причуда Смита), один городок назывался-просто Брр (самое холодное место в Мускаунти). «Сами названия, – думал он, – являются хорошей темой для пародий».

Он слишком скоро оказался на Пикакской площади, где Мейн-стрит разделялась и огибала маленький сквер; на площади располагались две церкви, здание суда, городская библиотека и будущий театр. В строительном вагончике горел свет, но длинная подъездная дорога к каретному сараю была погружена во тьму. Луна нырнула за тучу, а он забыл включить наружное освещение по углам каретного сарая.

Квиллер на ощупь отпер входную дверь и потянулся к выключателю на стене. Но светильники никак не отреагировали: не зажглась и лампа на верху лестницы. Вероятно, перебои с электричеством, решил он. Местная шутка гласила, что в Пикаксе гаснет свет, даже если метеорологи только предсказывают грозу. Он начал подниматься по ступенькам в темноте. Броуди был прав: они действительно крутые и узкие, эти ступеньки. В полной темноте они казались ещё круче и уже. Он поднимался медленно и осторожно, крепко держась за перила.

На полпути Квиллер остановился. На лестнице чувствовался сильный запах горелого. Электропроводка? Он боялся, что может произойти пожар, когда кошки будут дома одни.

Вдруг он услышал звук, который не сумел бы точно определить. Он внимательно прислушался. Кошки сидели запертыми в своих апартаментах в дальнем конце здания, да и звук этот издавало не животное: он был какой-то скребущий, точно кто-то царапал металлом по дереву. Квиллер вспомнил кованый герб, прислонённый к стене в верхнем коридоре. Если тот загремит вниз по лестнице, он собьет его. Квиллер прижался к стене и осторожно заскользил вверх, ступенька за ступенькой.

В верхнем коридоре он остановился и прислушался. Ощущалось чье-то присутствие. Звук прекратился, но кто-то находился в доме – дышал. Дверь в гостиную была открыта, хотя он точно знал, что перед уходом её запер. Абсолютная темнота указывала на то, что ставни закрыты, а он точно помнил, что оставил их открытыми. И всё отчетливее слышалось чьё-то дыхание. Неожиданно в темной комнате он увидел два светящихся красных глаза.

Он протянул руку к выключателю, но наткнулся на что-то волосатое.

Из его горла вырвался ужасный рык – такой мог издать попавший в ловушку лев, раненый слон или больной верблюд. Это было проклятие, которому он научился в Северной Африке.

Тотчас же вспыхнул свет, и хор дрожащих голосов сумел выдавить: «С днём рождения!»

В комнате находилось две дюжины человек, и все выглядели или пристыжено, или виновато, или испуганно.

– Чёрт возьми, вы, бестолочи! – взревел Квиллер, – Вы могли человека до инфаркта довести!.. Это ещё что?

Над ним, словно башня, возвышался чёрный медведь со стеклянными глазами и разинутой пастью, протягивающий лапу к выключателю.

Два сверкающих красных пятнышка оказались лампочками на маленьком аппарате. Он стоял на карточном столе, был включен и булькал.

– Извини, – смутилась Франческа – Это моя идея Мы воспользовались ключом, который ты мне дал.

Харли Фитч сказал:

– Мой двойник заслужил всю славу за сценическую постановку.

– Мой двойник вывернул лампочки, – продолжил его брат Дэвид, тот из близнецов, который носил усы. – Он стоял у меня на плечах и, наверное, навсегда подпортил мой знаменитый замах в гольфе.

Квиллер обвиняюще повернулся к Франческе:

– Значит, вот зачем ты задержала меня. Я-то гадал, почему ты каждые пять минут смотришь на часы.

– Нам требовалось полчаса, чтобы всё устроить, – сказал Ларри Ланспик. – Припарковать машины так, чтобы их не было видно, зайти сюда, взгромоздить медведя по этим чертовым ступенькам, а потом спрятать фургончик Уолли.

Уолли Тоддуисл, молодой таксидермист, оправдываясь, проговорил:

– Так вышло, что медведь был у меня в фургончике. Собирался везти его заказчику.