Глядя ему прямо в глаза, бармен ответил с великолепным апломбом:

– У меня случайно есть одна бутылка, датированная прошлым четвергом, с отметкой: «Предназначено на экспорт». Думаю, вам понравятся её приятный букет и своеобразное послевкусие.

Слово «букет» являлось, пожалуй, слишком уж лестной характеристикой для воды «Скуунк».

У официантки, подошедшей к ним, был беззаботный вид уверенной в себе молодой женщины, которая потрясающе выглядит в амазонке и имеет собственную лошадь, побеждающую на скачках.

– Я буду вас обслуживать, – сказала она. – Мы рады видеть вас у себя сегодня вечером. Меня зовут Трильби.

– А как зовут вашего коня? – спросил Квиллер.

– Бренди. Он гнедой масти. Без родословной, но с прекрасным экстерьером! Сейчас принесу вам меню.

Квиллер сказал Полли:

– Вон та женщина в красном платье – жена Буши, Вики. А её спутника я не знаю.

– Вики – моя тетя, – вставила Трильби, подавая им меню, – а он работает в клубе верховой езды. Они собираются открыть собственный ресторан. – Она снова поспешно отошла.

Квиллер понизил голос:

– У Бушлендов в семье возникли проблемы.

– О, как грустно это слышать, – огорчилась Полли. – Буши такой приятный и серьёзный молодой человек.

– И к тому же талантливый. Подожди, посмотришь его фотографии, сделанные в Шотландии. Они не имеют ничего общего с художественными открытками. Арчи собирается сотрудничать с ним.

– Это хорошая новость! Во «Всякой всячине» ужасно бесцветные снимки.

– Мы используем дилетантов с хорошими фотоаппаратами. А нам нужен настоящий фотограф. Для начала Буши снимет игрушечных медведей Грейс Атли.

– Вы интересуетесь игрушечными медвежатами? – спросила Трильби, вернувшаяся обсудить с ними фирменные блюда. – У нас в Локмастере есть Клуб игрушечных медведей.

– Молодцы! – похвалил Квиллер. – Что вы нам посоветуете отведать?

– У нас новый шеф-повар, и он готовит несколько восхитительных блюд. Закажите для возбуждения аппетита очень вкусную жареную колбасу из утиного мяса с кукурузной кашей, шалфеем и зелёным луком. Сегодня у нас на первое грибной суп со сметаной.

– Ваш шеф-повар случайно не из Фолл-Ривера?

– Не думаю. Наши фирменные блюда сегодня вечером: чудесная жареная перепёлка с овечьим сыром, сушёные помидоры, копчёная свиная грудинка, а также люцерна с зеленью, красным перцем и приправой из артишоков.

– О боже! – в растерянности воскликнула Полли. – Что вы посоветуете мне выбрать?

– Мне самой больше всего нравится жареная свиная вырезка со шпинатом, грибами и индийской кисло-сладкой чесночной приправой, – сказала Трильби.

Однако Полли предпочла обыкновенную жареную меч-рыбу, а Квиллер заказал себе говяжье филе. Подняв стакан с водой «Скуунк», он провозгласил тост на шотландском диалекте.

– Звучит непристойно, – заметила Полли, неуверенно поднимая свой бокал.

– По-моему, это можно перевести так: «Пусть из ваших дымоходов долго идёт дым». В старину они не были настолько уж одержимы сексом, а просто хотели поддерживать огонь в камине и варить свою овсянку.

Они поговорили о коллекции игрушечных медвежат сестер Чизем (невероятно!)… о готовящейся свободной распродаже на Гудвинтер-бульваре (прискорбно!)… о приближающейся премьере «Макбета» (грандиозно!).

– Знаешь, я пообещал Кэрол поработать на следующей неделе в билетной кассе, – сообщил Квиллер.

– Ну, значит, в кассу выстроится очередь, – лукаво предсказала Полли. – Каждому захочется купить билет у красивого холостяка, который к тому же является блестящим журналистом и легендарным филантропом.

– Как говорят в Шотландии, это вздор, – запротестовал Квиллер из скромности, понимая, что Полли права. Прежде ему нравилась та полукочевая жизнь, которую он вёл, сотрудничая с крупными газетами, но она не шла ни в какое сравнение с его нынешним положением лягушки-миллиардера в крошечном лягушачьем пруду.

Полли заметила:

– Я слышала, что Дерек Катлбринк при его росте шесть футов семь дюймов играет привратника, сгорбленного старика. Это идея Двайта. Вероятно, Дерек затмит всех остальных актеров.

– Я знаю Дерека, – сказала Трильби, внезапно появляясь с основными блюдами, – Он главный по острым соусам в «Старой мельнице».

– Поэтому и остёр на язык, – пробормотал Квиллер себе под нос.

– Сейчас я принесу вам горячие сдобные булочки, – объявила официантка и упорхнула.

– Быстрее! – сказал Квиллер Полли. – Хочешь сообщить мне что-нибудь по секрету, пока Мата Хари не принесла булочки?

– Ну… да, – проговорила она, не поняв шутки. – Как ты знаешь, моя невестка работает бухгалтером в гудвинтеровской клинике, и она под большим секретом рассказала мне, что персонал начинает тревожиться за доктора Мелинду.

– Почему?

– После возвращения из Шотландии Мелинда по крайней мере раза два ошиблась, выписывая рецепты. В обоих случаях фармацевт заметил ошибку, которая касалась дозировки, и позвонил медсестре в клинику.

Квиллер пригладил усы:

– У неё слишком много забот: распродажа имущества, репетиции спектакля, где она играет главную роль, поездка в Шотландию.

– И при этом она принимает больных, – напомнила ему Полли.

– Я думал, её пациенты уже разбежались.

– От неё ушло большинство пациентов-мужчин доктора Гала, но женщины стекаются в клинику толпами.

Им подали горячие булочки, и Квиллер переключился на гастрономические удовольствия, но его мысли всё время возвращались к ошибкам, допущенным Мелиндой. «Врачи тоже не всегда правы», – говорил он себе. Мелинда могла ошибиться относительно истинной причины смерти Ирмы. Но он благоразумно воздержался от обсуждения этого вопроса с Полли.

Фирменный салат, поданный после основных блюд, мог служить пособием по ботанике. Он состоял из салата-латука, приправленного соусом из имбиря и рисовой водки и окруженного аккуратными горками натёртой редиски и тоненьких ломтиков моркови. Всё это венчалось стебельками люцерны и кусочком сыра бри.

– А на десерт, – провозгласила Трильби, – шеф-повар сегодня приготовил деликатес из трёх сортов шоколада.

– Я пас, – с сожалением вздохнула Полли.

– И я капитулирую, – поддержал её Квиллер. После кофе, пахнущего миндалем и напоминавшего

по вкусу горячий сливочный пломбир с орехами, они отправились обратно в Пикакс в блаженном состоянии, подобно паре хорошо поевших жвачных животных. Наконец Квиллер задал вопрос

– Как прошёл вчера вечером обед у Хасселричей?

– Довольно мрачно. Им сейчас тяжело.

– Ты не знаешь… гм… им не вернули историю болезни Ирмы?

– Не знаю. А что, есть такой закон?

– Не имею понятия, – сказал он, – но можно предположить, что лечащий врач должен возвращать её семье.

– Почему ты об этом спрашиваешь, Квилл?

– Просто так. Почему бы тебе не спросить, любопытства ради, у своей невестки, как поступают с историями болезни умерших пациентов?

– Думаю, я могла бы это сделать. Я увижусь с ней завтра в церкви.

Они уже подъехали к дому Полли.

– Ты не зайдешь немного почитать?

– С удовольствием, а то уже начинаю забывать, как выглядят буквы, – ответил он. – Вдобавок я бы не отказался выпить большую чашку настоящего кофе.

Для чтения вслух он прихватил «Заметки лакея восемнадцатого века».

– Это подлинная история одного оставшегося сиротой сына шотландского дворянина, который стал настоящим ливрейным лакеем с золотым галуном на ливрее и напудренным париком, – объяснил он.

Старинная книга с её шотландским колоритом, призывающая не склонять головы ни при каких обстоятельствах, оказалась интереснее, чем они ожидали, и Квиллер вернулся в амбар очень поздно.

Сиамцы выписывали на полу восьмерки, настаивая на пропущенном ужине, и он, перед тем как прослушать запись автоответчика, дал им кошачье хрустящее лакомство. Его же ждало послание от Ника Бамба.

У меня для тебя хорошие новости. Звони, когда бы ни вернулся домой. Мы будем допоздна смотреть телевизор.