— Сделайте же что-нибудь! — услышала она его резкий голос.

— Не волнуйтесь, сэр, сейчас все будет в порядке.

Хоуп открыла глаза и встретила взгляд знакомых серых глаз. Должно быть, ей передалось спокойствие Алекса: она четко выполнила инструкции санитара, надела маску и вдохнула анестезирующий газ. Боль почти сразу отступила.

Кто-то воткнул ей в бедро шприц, на ногу наложили шины и пристегнули ее к носилкам.

— Вы поедете с нами, сэр? Хоуп отвела от лица маску:

— Вас никто не заставляет.

Алекс наклонился, стараясь разобрать ее слова, и она повторила.

— Я поеду.

Хоуп зажмурилась и слабо улыбнулась. Ей было почему-то спокойнее, когда он рядом.

— Ну как вы? — Алекс еле перекрикивал вой сирены, чувствуя себя отвратительно беспомощным.

— Как пьяная, — был неожиданный ответ, и Алекс вопросительно взглянул на санитара.

— Это наркоз, сэр. Иногда он действует опьяняюще.

— Знаешь что?

— Что такое?

— У тебя удивительно красивые руки, — запинаясь, призналась она.

— Благодарю.

— Я давно собиралась сказать. И вот еще что, Алекс… — начала она.

Он резко обернулся, и санитар поспешно согнал с лица понимающую ухмылку.

— Лучше обсудим это потом, ладно?

— А я все равно забыла, что хотела сказать…

— Должен сказать, девочка, тебе повезло.

Ну, допустим. — Перелом на редкость чистый, без смещений, и совсем скоро ты будешь как новенькая. Бок поболит несколько дней, но ребро всего лишь треснуло. Тебе на самом деле чертовски…

— Еще раз скажешь это, Адам, получишь сразу несколько переломов — причем со смещениями! — устало отозвалась Хоуп.

Ее зять грозно оглянулся на хихикающих ассистенток.

— Ну, знаешь ли, для человека, который бросился очертя голову в смотровую яму автоцеха, ты просто в рубашке родилась.

Она вымученно улыбнулась.

— Кто-нибудь позвонил домой?

— Алекс настоял на том, чтобы сообщить твоим родителям лично.

— Ясно… — Вот, значит, куда он исчез. С тех пор как Адам взял Хоуп под свою опеку, она не видела Алекса, однако смутно помнила, что до последнего цеплялась за его руку. — Это еще что такое? — подозрительно поинтересовалась она, когда у изголовья кровати появилась медсестра с какими-то лекарствами.

— Транквилизатор, Хоуп, — ты чересчур взвинченна.

— Я спокойна как айсберг. Меня и без того накачали всякой дрянью!

— Черт возьми, Хоуп, почему бы тебе не заткнуться? Конечно, если ты предпочитаешь другого врача…

— Бога ради, Адам, мы уже сто раз об этом говорили: я рада, что ты будешь моим костоправом, если только профессиональная этика не мешает тебе лечить родственников.

— Ничего, моя этика потерпит, а вот за медперсонал я побаиваюсь…

Погружаясь в целительный сон, Хоуп продолжала что-то ворчать про себя.

Три дня спустя она укладывала вещи — вернее, объясняла матери, что и как уложить.

— Какая прелесть! — заметила Бет, с восхищением глядя на громадный букет желтых роз в высокой вазе.

— Отошли их в детское отделение, — откликнулась Хоуп.

— Ты серьезно?

Хоуп мрачно улыбнулась: как бы мама ни разводила высокие стебли, карточки ей не найти — Хоуп первым делом выкинула ее в мусорную корзину. На кусочке кремового картона твердым почерком было выведено: «Алекс».

Накануне она проснулась и увидела его возле кровати с букетом в руках. Наверное, на улице шел дождь — волосы у Алекса были влажными и свернулись упругими завитками. Капли блестели и на загорелом лице.

— Какая прелесть… Спасибо, — застенчиво проговорила она, чувствуя, как внутри распускается тугой горячий бутон.

От этого своего смущения и ей стало совсем неловко. Цепкие глаза Алекса прошлись по ее исцарапанному лицу.

— На самом деле все не так скверно, — торопливо пробормотала она, хотя это было чистое вранье — вся левая сторона тела была одним сплошным синяком. Закон подлости срабатывал безотказно — Хоуп предстала перед Алексом в самом жалком виде.

— Я думал, в ваших интересах утверждать обратное.

У нее на лице отразилось смятение: может, она забыла о каком-то важном разговоре? Думать было нелегко — голова до сих пор была как будто набита ватой. Или он считает, что ей нравится изображать из себя несчастную жертву? Если так, она его быстренько вразумит!

— Не беспокойтесь, — он словно угадал ее мысли, — я пришел не затем, чтобы это обсуждать.

— Обсуждать?..

Он властно поднял руку.

— Я отлично понимаю ваше положение. «Вот и славно, а я так ничего не понимаю!» Она что-то совсем запуталась — в его словах не было и намека на сочувствие или дружеское участие.

— Мне просто хотелось самому посмотреть, как вы. Поверьте, Хоуп, я говорю совершенно искренне. Надеюсь, вы это понимаете.

Титаническим усилием Хоуп удалось сохранить на лице туповато-нейтральное выражение. И что же это она успела ему наговорить? Ч-черт! Так и закомплексовать недолго!

— Я хотел бы, чтобы между нами не было никаких недоразумений.

Хорошо бы! Хоуп кашлянула — горло все еще саднило от наркоза.

— Благодарю вас, — проговорила она, и взгляд Алекса потеплел. Точно! Она видела это! Теперь главное — развить успех. Она вскинула на него глаза и не отвела взгляда, пока он первым не опустил ресниц.

Вот так! Значит, она не сделала ничего такого, чего надо было бы стыдиться! В конце концов, влюбиться — еще не преступление, даже если объект любви холоден, как айсберг в океане.

«Интересно, чего он ждал?» — размышляла она после. Может, заверений в вечной любви? Жаль, конечно, что он держался так напряженно. Даже не попрощался…

Голос матери вывел Хоуп из мрачных раздумий.

— Я отнесу цветы на пост дежурной сестре, — решила Бет, с сожалением глядя на розы.

Хоуп недолго пробыла в одиночестве — скоро в дверях палаты возник зять.

— Ну что, покидаешь нас?

— Да, Адам, и спасибо тебе за все.

— Ты — кошмарная пациентка.

— Говори, говори, — отмахнулась она.

— Алекс не заходил? Хоуп замерла.

— А с какой стати ему заходить? Адам быстро взглянул на нее с доброжелательным любопытством.

— Ты во весь голос звала его, пока была под наркозом.

— Мало ли Алексов на свете! — «Господи, без сознания побыть — и то спокойно не дадут!»

— Действительно, мало ли…

— Смотри, если проболтаешься…

— Не волнуйся, мы свято блюдем конфиденциальность. — Адам свернул стетоскоп.

— Особенно Анне. Он ухмыльнулся.

— Ладно, я пошел — долг призывает меня к другим несчастным. — Он направился к двери и на пороге обернулся. — А он неплохой парень, этот Алекс Мэтьюсон…

— «(Если бы не эта штука, — Хоуп стукнула кулаком по инвалидной коляске, — он бы у меня поплясал! Черт бы его побрал!» Она имела в виду не Адама.

— Мы перенесем поездку.

Хоуп неловко повернулась на костылях.

— Даже и не думай! — Родители планировали кругосветный круиз несколько лет, и последний год только и разговоров было что о путешествии. Нельзя, чтобы из-за этой ее дурацкой травмы они отказались от отпуска. — Я отлично справлюсь сама.

— Нет, доченька, я буду слишком беспокоиться, а у Анны хватает хлопот с малышами, поэтому…

— Мне не нужна нянька, мама, в конце концов у меня всего лишь сломана нога. — Похоже, она уже проиграла спор.

— Кто-то звонит. — Бет поднялась, и Хоуп в который раз заметила, какой у матери усталый вид.

— Я открою, — ответила она и, стиснув зубы, заковыляла к двери. — Это вы… — Во взгляде Алекса сверкнула ирония, и она залилась краской. «Идиотка, нашла что сказать!»

— А вы неплохо выглядите. — Синяки у нее на лице уже стали из лиловых зелено-желтыми. Алекс прищурился, глядя на костыли.

— Я отлично себя чувствую, — бодро отозвалась Хоуп. Внутри что-то предательски сжалось. Она успела забыть, как действует на нее его близость, и сейчас была застигнута врасплох. — Прошу вас, входите. Погода сегодня чудесная, не правда ли?

Что это с ней? Снег с дождем шел все утро, и на дорогах, наверное, не проехать.