Мэри и Аллертон сидели за столиком с перуанским шахматистом. Аллертон подозвал Ли и пригласил сесть.

– Где этот блядский предсказатель? – сказал Ли, озираясь.

– Он тебе лапши навешал? – спросил Аллертон.

– Вот именно.

Мэри ушла с перуанцем. Ли допил третий стакан и повернулся к Аллертону.

– Я скоро собираюсь в Южную Америку. Поехали со мной? Тебе это не будет стоить ни цента.

– Дело не в деньгах.

– Со мною нетрудно ладить. Мы можем прийти ко взаимовыгодному соглашению. Ну что тебе терять?

– Независимость.

– А кто покушается на твою независимость? Трахай хоть всех телок Южной Америки. Я прошу только одного: будь с папой ласковым, скажем, два раза в неделю. Я ведь немного прошу, а? А кроме этого я куплю тебе обратный билет – сможешь уехать, когда захочешь.

Аллертон пожал плечами:

– Я подумаю. У меня работа еще на десять дней. Точно скажу, когда закончится.

– Твоя работа… – Ли собирался сказать: "Я заплачу тебе за десять дней работы", – но вместо этого произнес: – Ладно.

Работа Аллертона в газете была временной, да и в любом случае он был слишком ленив, чтобы задерживаться где-то надолго. Следовательно, его ответ означал отказ. Ли все равно поговорит с ним через десять дней. "Сейчас на него с этим лучше не нажимать", – думал он.

Аллертон собирался съездить на три дня в Морелию с сотрудниками по газете. Вечером накануне отъезда Ли охватило маниакальное возбуждение. Вокруг его столика собралась шумная толпа. Аллертон играл с Мэри в шахматы, а Ли шумел как только мог. За его столом не смолкал хохот, но всем было как-то не по себе – точно они предпочли бы оказаться в каком-нибудь другом месте. Ли они считали немного чокнутым. Но всякий раз, когда он доходил до какого-нибудь скандального излишества речи или поведения, он осекался и вместо этого произносил что-нибудь банальное.

Ли выскочил из-за стола навстречу вновь прибывшему:

– Рикардо! Amigo mio! Целую вечность не виделись! Где ты был? Ребенка рожал? Да сядь ты уже на свою задницу, или что от нее осталось за четыре года на флоте. Что с тобой такое, Ричард? Женщины? Я рад, что ты пришел ко мне, а не к одному из этих шарлатанов этажом выше.

При этих словах Аллертон и Мэри ушли, предварительно немного посовещавшись вполголоса. Ли, ни слова не говоря, посмотрел им вслед. "Играю для пустого зала", – подумал он. Заказал еще рома и запил им четыре таблетки бензедрина. Ему ударило в голову, и он выкурил еще косяк. "Ну, публика будет в восторге", – подумал он.

Помощник официанта поймал мышь и теперь держал ее за хвост. Ли вытащил старомодный револьвер 22 калибра, который иногда носил с собой:

– Держи этого паразита повыше – я его разнесу в клочья, – сказал он, становясь в позу Наполеона. Мальчишка привязал к хвосту веревку и вытянул руку. Ли выстрелил с трех футов. Пуля снесла мыши голову.

– Если бы ты поближе подошел, мышка бы прямо в дуло залезла, – сказал Ричард.

В бар вошел Том Вестон.

– Вот идет наш блядский предсказатель, – объявил Ли. – Сатурн пошел в другую сторону и твою жопу к земле тянет, чувак?

– Мою жопу к земле тянет, потому что мне нужно пива, – ответил Вестон.

– Так ты пришел в нужное место. Пиво для моего друга-астролога… Что такое? Прости, старик… – Ли повернулся к Вестону. – …но бармен говорит, что звезды встали не так, и пива тебе не полагается. Видишь ли, Венера в шестьдесят девятом доме, а Нептун разгулялся, поэтому с такими предзнаменованиями пива тебе нельзя. – Ли запил черным кофе катышек опиума.

Вошел Хорэс и коротко и холодно кивнул Ли. Тот бросился к нему и обнял:

– Это больше нас с тобой, Хорэс, – сказал он. – Зачем скрывать нашу любовь?

Хорэс отстранил его рукой.

– Прекращай, – сказал он. – Прекращай.

– Это же просто мексиканское abrazo, Хорэс. Обычай этой страны. Здесь все так делают.

– А мне плевать, как здесь делают. Не лезь ко мне и все.

– Хорэс! Почему ты так холоден со мной?

– Прекращай, а? – ответил Хорэс и вышел. Немного погодя он вернулся и остановился у дальнего конца стойки выпить пива.

К Ли подошли Вестон, Эл и Ричард и обступили его.

– Мы с тобой, Билл, – сказал Вестон. – Если он тебя хоть пальцем тронет, я об его голову бутылку разобью.

Но Ли не хотелось, чтобы номер выходил за рамки комедии:

– Да нет, Хорэс нормальный, наверное. Просто всему есть предел. Два года он отделывается от меня этими короткими кивками. Два года он заходит в "Лолу", озирается – типа "Здесь никого нет, кроме педрил", – и выходит пить пиво на улицу. Я же говорю – всему на свете есть предел.

Аллертон вернулся из Морелии угрюмым и раздражительным. Когда Ли спросил его, как прошла поездка, он пробормотал только:

– О, да ничего, – и ушел в соседний зал играть с Мэри в шахматы. Все тело Ли пробило зарядом гнева. "Он у меня за это заплатит", – подумал он.

Ли размышлял, не купить ли ему пай "Эй, на борту!". В баре Аллертон существовал только на кредит и уже задолжал четыреста песо. Если бы Ли стал совладельцем заведения, Аллертон уже не мог бы его игнорировать. Но возмездия Ли не хотелось. Ему отчаянно нужен был просто какой-то особый контакт с Аллертоном.

И ему удалось его восстановить. Однажды днем Ли с Аллертоном пошли навестить Эла Хаймана – тот валялся в больнице с желтухой. На обратном пути они остановились в "Пей до дна" выпить коктейль.

– Ну что – поедешь в Южную Америку? – резко спросил Ли.

– Наверное, славно посмотреть места, в которых еще не бывал, – ответил Аллертон.

– Ты в любой момент можешь поехать?

– В любой.

На следующий день Ли начал собирать необходимые визы и билеты.

– Лучше купить походное снаряжение здесь, – сказал он. – Может быть, придется идти в джунгли, искать яхе. А когда доберемся до тех мест, где он растет, нароем какого-нибудь местного хипана и спросим: "Чувак, ну-ка где тут яхе добывают?"

– А откуда ты узнаешь, где его искать?

– Я собираюсь это сделать в Боготе. Тот колумбийский ученый, который выделил из яхе телепатин, живет в Боготе. Мы должны найти этого ученого.

– А если он не скажет?

– Скажет – когда их Борис начинает обрабатывать, все говорят.

– Борис – это ты?

– Нет, конечно. Бориса мы подберем в Панаме. Он отлично работал с красными в Барселоне и с гестапо в Польше. Талантливый человек. Что бы он ни делал – во всем чувствуется фирменный стиль. Легко, но убедительно. Мягкий такой человечек в очках. Похож на бухгалтера. Я познакомился с ним в турецких банях в Будапеште.

Мимо, толкая тележку, прошел светловолосый мексиканский мальчишка.

– Господи ты боже мой! – сказал Ли. – Мексиканский блондин! И дело вовсе не в том, что я педик, Аллертон. Они, в конце концов, всего лишь мексиканцы. Пойдем выпьем.

Через несколько дней они отправились автобусом, и к тому времени, как доехали до Панамы, Аллертон начал ныть, что Ли слишком настойчив в своих желаниях. Если не считать этого, ладили они превосходно. Теперь, когда Ли дни и ночи проводил с предметом своих воздыханий, грызущая пустота и страх отпустили его. К тому же Аллертон оказался отличным спутником, разумным и спокойным.

Они вылетели из Панамы в Кито на крохотном самолете, который с большим трудом пробился сквозь облака. Стюард включил кислород. Ли понюхал воронку шланга:

– Обрезан! – с отвращением сказал он.

В Кито они прибыли в холодных и ветреных сумерках. Отелю на вид было лет сто. В номере – высокий потолок, черные балки и белая штукатурка на стенах. Они сели на кровати, дрожа. Ли ломало.

Они погуляли по главной площади. Ли наткнулся на аптеку – настойки опия без рецепта не отпускают. Холодный ветер с высоких гор нес по улицам мусор. Мимо в мрачном безмолвии шли люди. Многие прикрывали лица краями одеял. Под стеной церкви, сгорбившись под грязными одеялами, похожими на старые джутовые мешки, сидели в один ряд отвратительные старые ведьмы.