Теперь уже было совершенно ясно, что я должен их сурово покарать, или погибнуть и оставить им девушку на растерзание. Ни того, ни другого делать у меня не было ни малейшего желания, поэтому я выступил из-за дерева и снова со вниманием и сноровкой, приобретенными после долгих тренировок, принялся стрелять.

Один за другим дикари падали, но им следовали на смену другие, злобные и кровожадные, пока, наконец, несколько из них не сообразили, насколько мое современное оружие превосходит их примитивные копья. Продолжая гневно орать, они отступили на запад.

Теперь в первый раз у меня появилась возможность обратить внимание на девушку, которая, пока я сеял смерть среди ее и моих врагов, стояла молча и неподвижно.

Она была среднего роста, с хорошей фигурой, с тонкими, четко очерченными чертами лица. Лоб у нее был высокий, а глаза и красивые и разумные. Постоянное пребывание на солнце позолотило ее гладкую, бархатную кожу, что только подчеркивало, несмотря на синяки, прелестное впечатление юной женственности.

На лице ее было выражение не страха, но опасения, насколько я мог понять, а глаза продолжали оставаться удивленными. Она стояла довольно прямо, руки ее все еще были связаны, а взгляд спокойный и гордый.

— На каком языке ты говоришь? — спросил я. — Ты меня понимаешь?

— Да, — ответила она. — Он похож на мой. Я велибританка. А ты кто?

— Я пан-американец, — сказал я. Она покачала головой: — Что это?

Я показал на запад. — Это далеко отсюда, через океан.

Ее выражение немного изменилось. Она слегка нахмурила брови. Выражение опасения чего-то усилилось.

— Сними свою шапку, — попросила она, и когда я сделал, что она хотела, она явно почувствовала облегчение. Потом она наклонилась и заглянула мне за спину. Я быстро повернулся, чтобы посмотреть, что она там нашла, но ничего не обнаружил. Я посмотрел на нее и увидел, что выражение лица у нее опять изменилось.

— Ты не оттуда? — и она указала на восток. Это была лишь половина вопроса. — Ты не оттуда через воду пришел?

— Нет, — заверил я. — Я из Пан-Америки, далеко отсюда на запад. Ты когда-нибудь слышала о Пан-Америке?

Она отрицательно покачала головой. — Мне все равно, откуда ты, — объяснила она, — если только ты не оттуда, а я уверена, что не оттуда, потому что у людей оттуда на голове рога, и у них есть хвост.

Мне очень трудно было сдержать улыбку.

— А что это за люди — оттуда? — спросил я.

— Это плохие люди, — отвечала она. — Некоторые из наших не верят, что они такие. Но у нас есть легенда — очень, очень старая легенда, что люди оттуда когда-то напали на Велибританию. Они пришли по воде, и под водой, и даже по воздуху. Их пришло великое множество, и они заполнили землю как великий серый туман. Они принесли с собой гром, молнию и дым, которые убивают, и они напали на нас и убивали тысячи и сотни тысяч. Но под конец мы отбили их к краю воды, назад в море, где многие утонули. Некоторые спаслись, и их наши люди преследовали и последовали за ними — мужчины, женщины и даже дети. Это все. Легенда говорит, что наши люди никогда не вернулись. Может быть, их убили всех. Может быть, они еще там. Но в легенде еще говорится, что когда мы отбили тех людей обратно через воду, они поклялись, что вернутся и тогда на берегах не останется никого живого, кроме них. Я боялась, что ты оттуда.

— А как называли этих людей? — спросил я.

— Мы их только называем «люди оттуда», — ответила она, показывая на восток. — Я никогда не слышала другого имени.

В свете моих знаний истории нетрудно было угадать национальность тех, кого она описала просто как «люди оттуда». Но какое же чудовищное опустошение должна была принести Великая Война, чтобы не только стереть с лица этой великой страны все следы цивилизации, но и название и имя врага из памяти и языка населяющего ее народа.

Единственная гипотеза, с помощью которой я был в состоянии как-то объяснить происшедшее, заключалась в том, что страна в результате войны совершенно обезлюдела, за исключением небольшого количества детей, рассеянных по разным местам. Этих забытых детей замечательным образом хранило Провидение, чтобы они вновь заселили землю отцов. Дети, без сомнения, тогда были слишком малы, чтобы потом своим детям передать что-либо кроме предположений о катаклизме, потрясшем их родителей.

Профессор Корторан после моего возвращения в Пан-Америку, высказывал другую теорию, причем в ней были кое-какие серьезные соображения, вызывающие уважение. Он исходил из того, что это за пределами человеческих инстинктов — покинуть маленьких детей, в то время как я утверждал, что англичане так и вделали. Он более склонен к тому, что изгнание врага из Англии происходило одновременно с победами над врагом на континенте, и что англичане скорее всего эмигрировали из своих разрушенных городов и залитых кровью полей на материк в надежде найти во владениях поверженного врага города и фермы, которые смогут заменить им то, что они потеряли.

Ученый признает также, что хотя затянувшаяся война скорее усилила, чем ослабила родительскую привязанность, но другие гуманные инстинкты ею могли быть и приглушены, и важнее, могущественнее всего стал закон выживания наиболее приспособленных. И в результате массового исхода, когда перебраться через Ла-Манш или Северное море смогли только сильные, разумные и умелые вместе со своими отпрысками, в несчастной Англии остались беспомощные обитатели поселений для слаборазвитых и психически ненормальных.

Мои возражения относительно того, что современные обитатели Англии совершенно в умственном отношении нормальны и поэтому не могут в качестве предков иметь безмозглых лунатиков, профессор отмел в сторону, утверждая, что безумие не обязательно передается по наследству, а если даже это и так, то во многих случаях возвращение в естественные условия спустя несколько поколений стирает все следы недуга мозга и нервов у потомков маньяков, потому что в древние времена причиной этих заболеваний могла быть именно высокая цивилизация.

Для меня лично теория профессора Корторана особой обоснованностью не обладает, но я должен признаться, что я пристрастен. Никому, естественно, не хочется верить в то, что предмет его величайшей привязанности является потомком бессвязно бормочущего идиота и неистового маньяка.

Но я забываю о последовательности своего повествования — последовательности, которой я хочу придерживаться, хотя и боюсь, что все время буду отходить от нее, столько размышлений вызывает путь от таинственного прошлого англичан до современной истории велибританцев.

Беседуя о девушкой, я вдруг осознал, что она до сих пор связана, и извинившись, вытащил нож и перерезал сыромятные ремни на ее руках.

Она поблагодарила меня, улыбнувшись так нежно, что и за более трудную службу для меня бы было лучшей наградой.

— А теперь, — сказал я, — позволь мне проводить тебя домой и передать тебя под защиту друзей.

— Нет, — в ее голосе прозвучала тревога, — ты не должен идти со мной — Бакингем убьет тебя.

Бакингем. Знаменитое имя в древней истории Англии. То, что оно сохранилось, а с ним и множество других прославленных имен, является одним из наиболее сильных опровержений теории профессора Корторана; к сожалению, никаких других путей к прошлому это не «только не открывает, но наоборот, добавляет таинственности.

— А кто этот Бакингем, — спросил я, — и почему он хочет убить меня?

— Он подумает, что ты меня украл, — ответила она, — а так как он сам хочет получить меня, то убьет любого, о ком он подумает, что тот желает меня. Несколько дней назад он убил Веттина. Моя мать однажды говорила мне, что Веттин был моим отцом. Он был король. Теперь Бакингем король.

Да, судя по всему, здесь люди немного более развиты, чем на острове Уайт. Может быть, это даже рудимент цивилизованного правительства — признание вожака, вождя королем. Кроме того, у них сохранилось слово «отец». Произношение девушки, далеко не идентичное нашему, все же было гораздо ближе ему, чем исковерканный диалект Восточных людей на острове Уайт. Чем дольше я говорил с ней, тем больше я надеялся найти здесь, среди ее народа какие-то свидетельства или традиции, которые помогли бы разгадать историческую загадку двух столетий. Я спросил ее, далеко ли мы от города Лондона, но она не поняла, о чем я говорю. Тогда я попытался объяснить, описав большие здания из камня и кирпича, широкие улицы, парки, дворцы и бесчисленное количество людей, но она печально покачала головой…