Конечно, пилот любил этого «большого невозмутимого стервеца», как он про себя называл Мака. Болан, как в зеркале, показал Джеку Гримальди его душу, напомнив бывшему боевому летчику, что такое мужское достоинство. И, чего скрывать, Гримальди понял, что способен на нечто большее, чем развозить заносчивых, зажравшихся мафиози. Ему понравилось видеть себя рядом с Боланом. И если говорить откровенно, это явилось главной причиной его обращения.

Иногда Джек думал, что причины, приведшие его в лагерь Болана, вероятно, мало чем отличались от причин, подтолкнувших Мака к объявлению войны мафии. Существуют вещи, которые просто обязан делать настоящий мужчина. И Болан их делал. Ценность человека измеряется его соответствием своему предназначению, тому вызову, который бросают ему обстоятельства. И, похоже, Болану свыше была предопределена миссия, осуществить которую мог лишь он один.

Глядя на своего партнера, Гримальди видел, что его гложут какие-то тайные мысли, в сосредоточенном взгляде Палача угадывалась тревога.

Они летели на небольшой частный аэродром, расположенный к северу от Сиэтла. Гримальди прикурил сигарету, передал ее своему пассажиру и прервал затянувшееся молчание.

— Что-то не клеится, Мак?

Болан сделал затяжку и отдал сигарету назад.

— Да, — ответил он, медленно выдыхая дым.

— Так что же они делают на этом острове?

Болан ответил вопросом на вопрос.

— Сколько раз ты сюда летал за последние несколько месяцев?

— Сюда? — спросил пилот. — Ни разу. Зато было два рейса в Спокейн.

— А что происходит в Спокейне?

Гримальди пожат плечами.

— Они мне никогда ничего не говорят. Я знаю только, что ярмарка была прикрытием. Ну, ты знаешь — выставка «Экспо-74». Мои боссы выдавали себя за консультантов по планированию.

— Откуда они?

— Одна делегация была из Европы. Не знаю точно, откуда. Другая — из Тель-Авива.

Болан изумленно захлопал глазами.

— Да-а-а?..

Пилот покосился на Палача и пояснил:

— Во всяком случае, я сужу по ярлыкам на их багаже. Они прилетели в Нью-Йорк самолетом компании «Эль Ал» — «Израэл Эйрлайнз».

— Что ты об этом думаешь? — спокойно спросил Болан.

— Мне кажется, то были большие шишки из международных торговцев оружием. Я бы сказал, боссы. В первой группе трое и во второй пятеро. И тех и других сопровождая вооруженный эскорт из Нью-Йорка, без дураков. Я их вез в правительственном реактивном самолете. Из тех, что резервируются для самой верхушки.

— И оба раза ты вез их туда и обратно?

— Да. Причем каждый раз оставался с ними на пару дней.

— В принципе, они могли бы приехать в Сиэтл на машинах. Обе группы.

— Ты прав, — сказал со вздохом Гримальди.

— Их кто-нибудь встречал?

— О да! По высшему разряду, с красной ковровой дорожкой.

— Мафиози?

— Если это были они, то я их не знаю, — ответил пилот.

— Тогда все сходится, — холодно заметил Болан.

— Что сходится?

Болан вытащил свой «дневник боевых действий» и начал вносить в него какие-то пометки. По ходу дела он небрежным тоном заявил:

— Они там строят форт, Джек.

— На острове?!

— Да, — Болан перелистывал начальные страницы записной книжки в поисках нужных записей. — Ты говоришь, они использовали ярмарку в Спокейне в качестве прикрытия?

— Во всяком случае, у меня возникло такое впечатление. А что за форт?

— Они устроили на острове «маленький Гибралтар» с туннелями и каменными бункерами. — Болан наконец нашел в дневнике нужную запись. — Ага, Тель-Авив. Ты когда-нибудь слышал о судне «Пирейский Купец»?

— Что за судно — израильское? Нет, никогда о таком не слышал.

— Это греческая посудина и как раз сейчас она стоит здесь, в порту Сиэтла. Две недели тому назад в Марселе на борт «Пирейского Купца» погрузили контейнер с грузом, предназначенным для транзитного хранения в Сиэтле. Весь обклеен этикетками «Экспо-74».

— "Купец", что ли?

— Контейнер. Предположительно в нем какое-то оборудование. Грузополучатель — Найберг.

— Кто?

— Алан Найберг — тот, кто купил Лэнгли Айленд.

— А-а-а, этот Найберг, — хмуро протянул Гримальди. — И о нем я, слава Богу, тоже ничего не слышал.

Болан мрачно усмехнулся.

— Не дуйся. О нем пока еще никто не слышал. Но скоро услышат.

Гримальди стало искренне жаль бедного Найберга, какой бы черной ни была его душа.

Мак хмыкнул и закрыл боевой журнал, затем взглянул на часы и выглянул в окно кабины самолета.

— Думаю, время еще есть, — сказал он.

Гримальди заходил на посадку, ориентируясь по огням посадочной полосы, едва заметным сквозь плотную пелену тумана, окутавшего аэродром. До касания полосы он решил воздержаться от каких-либо комментариев. Туман, в сущности, был для них божьим благословением. Диспетчерская вышка на аэродроме отсутствовала, имелся только ремонтный ангар и зона стоянки частных самолетов. Болан оставил свой боевой фургон в укрытии в конце взлетно-посадочной полосы, где Гримальди и должен был его высадить.

Самолет резво докатился до самой ограды, круто развернулся и замер.

— Время для чего? — только теперь спросил он нахохлившегося Болана, сидящего рядом с ним.

— А для того, чтобы еще до рассвета врезать им в брюхо.

— Я тебе нужен? — спросил пилот.

— На этот раз нет, — скупо улыбнулся Болан и начал собирать свое снаряжение.

— Ты, вроде бы, пока собирался действовать мягко.

— Этап раздумий закончился, Джек, — ответил Болан.

— Понял, — Гримальди попытался улыбнуться, но не смог, — Ты хочешь сказать, что я должен исчезнуть?

— Я бы хотел, чтобы пару дней ты поболтался где-нибудь поблизости, если можно. Пахнет жареным, Джек, и, возможно, ты мне понадобишься.

На сей раз губы Гримальди растянулись в улыбке.

— Ты знаешь, где меня найти, — произнес он, едва сдерживая восторг.

Болан пожал ему руку, улыбнулся, как может улыбаться только человек, постоянно балансирующий на грани жизни и смерти, и выпрыгнул из кабины «Сессны». На сиденье остался лежать небольшой сверток.

Пилот заорал вслед исчезающему Болану:

— Эй! Мак, ты что-то забыл!

— Это не мое, — откликнулся тот и растаял в ночном тумане.

Надо же! Не его! Джек развернул сверток и насчитал десять кусков стодолларовыми бумажками.

Гримальди сунул деньги за ворот рубашки и порулил к ангару. Видит Бог, он работал на Болана не ради денег. Его улыбка и рукопожатие были более чем достаточной платой. Но Болан с этим не соглашался. Он принципиально всегда платил за услугу, несмотря ни на какие личные отношения. Он не принимал: во внимание ни дружбу, ни долги, ничего не просил сам и ничего не принимал даром.

Как тоскливо и одиноко должен чувствовать себя человек, вынужденный жить такой жизнью! При всем этом Гримальди не рискнул бы отрицать, что Болан добился успеха. Он был жив, что говорило само за себя в таких обстоятельствах. И Джек Гримальди — пилот, возивший капо, с радостью сжег бы десять кусков за честь помогать Болану в его следующей кампании. Нет, черта с два, он не стал бы оспаривать формулу успеха своего друга.

Гримальди вспомнил Вегас, Пуэрто-Рико и Техас. Он был там и ничего не забыл. Джек поймал себя на мысли, что ему немного жаль тех, кто решил превратить Сиэтл в свою опорную базу.