Курт загляделся на ее губы и лицо, любуясь необычайно красивой кожей. Он подумал, что у нее в роду, должно быть, были итальянцы или американские индейцы. А может быть, выходцы с Востока? Но фамилия у нее ирландская. Если, конечно, эта фамилия настоящая. Ведь это мог быть и псевдоним.

— Эй, пора ужинать, не так ли? — воскликнул Курт, пытаясь изобразить приподнятое настроение. Было всего лишь половина шестого, но Курт уже проголодался. Ведь они не останавливались в пути на обед.

Но, честно говоря, его интересовала не столько еда, сколько эта женщина, которая оказалась с ним под одной крышей. Он не доверял ей. Он не знал ее. А если узнает о ней больше, понравится ли она ему? Курт не мог ответить на этот вопрос, потому что вовсе не собирался знакомиться с ней ближе. Он убеждал себя, что с этой женщиной его связывали только шесть коробок с бумагами. Только они и больше ничего. Нет, был еще голод, который и Курт, и Лили ощущали одинаково.

— Да, поесть было бы неплохо, — ответила она.

— В таком случае… что вы желаете, мадам? Пиццу? Морские деликатесы?

— Выбирайте сами. Я согласна на любое блюдо. Естественно, я сама заплачу за свой ужин.

— Я не спрашиваю, кто за что будет платить. Можно выяснить, что вы хотите на ужин — пиццу или морские продукты?

— И это все?

— Это то, что доставляют на дом. Вероятно, могут доставить и другие блюда, но я их не заказывал.

— А что, если пойти в ресторан?

— Пожалуйста. Нет ничего проще. Я в ресторан не пойду. Хочу поужинать дома. А вам расскажу, как добраться до местных заведений. Вы сами выберете, какое вам придется по душе.

Молодец, Пауэрс, сказал сам себе Курт. Покажи ей, какой ты есть на самом деле. Но уже через минуту он произнес:

— Пожалуйста, извините… Я обещаю обдумать, где нам завтра лучше поужинать. А сегодня… давайте оставим все как есть и поужинаем дома.

Беда была в том, что день, проведенный за рулем, и перетаскивание коробок не прошли для него бесследно. Все тело ныло и болело. Он так устал, что чувствовал себя столетним стариком. Сейчас Курт хотел лишь поесть и встать минут на двадцать под горячий душ, чтобы тело расслабилось.

Но не признаваться же в этом Лили!

— Хорошо. Я согласна на пиццу, — сказала Лили с улыбкой. Подобная улыбка могла свести мужчину с ума, и Курт не мог этого отрицать.

— Я позвоню и закажу пиццу. — Курт облегченно вздохнул, взял телефонную трубку и сел на один из двух стоявших в комнате стульев. Набрав номер своего любимого ресторана, он спросил:

— Какую пиццу хотите?

Курт ждал ответа на другом конце провода, ждал решения Лили и при этом не сводил глаз с ее рук, следя за их изящными движениями.

— Привет, Сэл. Сегодня вечером сделай для меня две. Да, одну как обычно, а… — Курт бросил на Лили вопросительный взгляд. Она мечтательно задумалась.

— Э-э… побольше сыра, маслины и анчоусы, — наконец произнесла Лили.

Курт передал все это своему приятелю и повесил трубку.

— А что будете пить? Пиво?

Лили села на другой стул, вытянула длинные ноги и, положив руки на бедра, закрыла глаза. Она выглядела уставшей. Ничего удивительного! Оба они плохо спали в последнее время. У каждого на это были свои причины. Лили устала от анонимных звонков, которые могли бы довести до истерики любую женщину. Но мисс О'Мэлли в данном случае вела себя стоически. К сожалению, с Куртом она забыла о достойном поведении. Завладев его собственностью, она пыталась присвоить ее себе, считая, что имеет на это право как писательница.

По мнению Курта, подобное поведение было характерно для знаменитостей. Ему приходилось сталкиваться с такими людьми, считающими себя центром Вселенной, а все остальные люди, по их мнению, должны были вращаться вокруг них.

Но нет, Курту не хотелось относить Лили к подобным людям. Что-то подсказывало ему, что она очень скрытный, замкнутый человек. Что же касается ее внешности, Курт еще не решил — была ли Лили красавицей или простушкой. Мужчина решает для себя этот вопрос в зависимости от своего представления о красоте. Представления Курта были самыми стандартными: длинные ноги, большая грудь, светлые волосы, голубые глаза.

Да, у Лили были длинные ноги, но все остальное… не отвечало стандарту. Глаза серые, волосы темные, а грудь…

Курт прервал свои размышления. В предстоящие два дня им придется вместе есть, работать за одним столом, пользоваться одной маленькой ванной. Но как им поделить содержимое шести коробок?

Открыв глаза, Лили задумчиво произнесла:

— Не думаю, что в этом доме найдется молоко.

— Я могу съездить и купит молока. — Мысль о том, что ему вновь придется сесть за руль, ужаснула его.

— Нет, не стоит. — Улыбка исчезла с ее лица, она выглядела утомленной.

Мы похожи друг на друга, подумал Курт. Мы слишком устали, чтобы продолжать борьбу, и слишком горды, чтобы признать поражение. Если бы Лили была одной из тех девиц, которым подавай только развлечения, он никогда не привез бы ее сюда.

— А как насчет сгущенного? Я приберег баночку на непредвиденный случай.

Лили вновь улыбнулась. Лучше бы она этого не делала, подумал он. Когда она улыбалась, Курт забывал, что они приехали в этот дом по делу. Ведь они не были друзьями. Более того, они соперники, в чьих отношениях дружбе места не было.

Вопреки его сомнениям все шло на удивление гладко. Лили старалась не вторгаться в пространство Курта, и, казалось, ему следовало бы быть довольным. Он должен был поступать так же и в отношении Лили. Но вместо того чтобы избегать встреч с нею, Курт бродил по дому, заглядывая в каждый уголок в поисках своей гостьи.

Смешно, но чем больше Лили старалась быть ненавязчивой и не попадаться Курту на глаза, тем чаще она с ним сталкивалась. Лили подолгу засиживалась на крыльце, читая старые дневники и делая пометки в блокноте, время от времени поднимала глаза, чтобы полюбоваться океаном. Она сидела так тихо, что, впервые увидев ее в таком положении, он решил, что Лили спит. Тишина и покой никак не ассоциировались у Курта с женщинами.

По крайней мере, ни с одной из тех, кого он знал, включая мать.

Утром следующего дня после завтрака Лили пошла на кладбище, расположенное рядом с домом. Она останавливалась у каждой могилы, пытаясь прочесть на плитах имена и даты. Курт, впервые появившись в этом поместье, бывал на кладбище один или два раза и тоже разглядывал надгробные камни, на которых еще кое-где сохранились надписи. Большинство камней стали совсем гладкими. Ветер и песок отшлифовали их, не оставив следа от имен. Одна из плит упала на могилу. Курт собирался поднять ее и укрепить, но так до сих пор и не сделал этого.

А надо бы сделать! Кто бы ни были люди, погребенные под этими плитами, все они были родственниками Курта, у всех была одна и та же фамилия — Пауэрс. Исключение составляла Элизабет Бэгби. Это имя ни о чем ему не говорило, и он не стал ломать над ним голову. Могила отца была тут же неподалеку. Свежая, с новой надгробной плитой, она казалась одинокой в окружении старых могил, уже принадлежавших истории.

Черт! Все это слишком трогало его душу, было очень личным. Не лучше ли было бы оставить всю эту затею с коробками и уехать подальше от этих мест? Может быть, даже в Оклахому. По крайней мере, кукурузные поля и нефтяные вышки не занимают мысли, не тревожат душу.

На третий день Лили спросила Курта, знает ли он, кто погребен на кладбище. Все утро она сидела на солнце с блокнотом в руке, часто поглядывая на море. Вероятно, думал Курт, именно так и работают писатели. Час на обдумывание каждой строчки, прежде чем записать ее на бумагу.

— Мне известно лишь то, что выбито на плитах, — ответил Курт и тут же пожалел о сказанном. Ведь он знал, что на кладбище был похоронен и старый Мэтью, его пра-пра-пра-дед.

Курт помнил, как в детстве отец рассказывал ему об этом человеке, о кораблях и отважных людях, управлявших ими. Да, в те годы Курта увлекали только фантастические приключения. Он не задумывался о том, что героями этих рассказов были его кровные предки. Наверное, с его стороны это было непочтительно и бессердечно. Слава богу, что за прошедшие годы он сумел сохранить хорошие воспоминания и забыть то, что доставляло ему беспокойство.