— В чем дело? О боже! Не говори мне… Они украли твой пистолет? — Лили стояла сзади, заглядывая через его плечо в захламленный шкаф.

Все было на месте, ничего не пропало. Его форма была все еще в пакетах после химчистки. Две пары покрытых пылью ботинок. Здесь же лежали две форменные фуражки.

— Пистолет на месте. Я боялась…

— Да… мне тоже стало страшно.

Честно говоря, Курт больше всего боялся не найти на месте снаряжение для подводного плавания. И не потому, что оно может ему когда-нибудь понадобиться. Нет. Он уже никогда больше не опустится под воду. Все это в прошлом. Но это снаряжение было неотъемлемой частью его прошлого, прошлого человека, каким он когда-то был.

— В чем дело, Курт? Чего-то не хватает?

— Нет, все в порядке.

Но именно это и беспокоило Курта. Мало-мальски сообразительный вор, не задумываясь, забрал бы это снаряжение, пистолет и оба компьютера. А значит…

— Ты заглядывала в свою комнату? У тебя были с собой драгоценности?

— Нет, драгоценностей не было.

— А твой жемчуг?

— Он в сейфе в Норфолке.

Но зачем кому-то понадобилось проникнуть в его дом без видимой на то причины? — подумал Курт. Едва ли к этому делу имела отношение разведка. В доме не хранилось никакой важной информации.

Лили подошла к Курту. С рассеянным видом он положил руку ей на плечо.

— Может быть, кто-то спугнул его и он не успел ничего вынести из дома? Сегодня на шоссе много машин.

— Ты думаешь, что все произошло именно так? — Ее рука легла ему на талию. Голова коснулась плеча, и он вновь почувствовал благоухание полевых цветов. — Курт, может быть, стоит все-таки сообщить об этом? Позвонить в полицию? Шерифу?

Он молчал, погрузившись в раздумья о причинах случившегося, и тогда Лили дернула его за рубашку.

— Послушай, Курт, мне знакомы подобные вещи. Я с таким уже сталкивалась.

— Да, я знаю. Телефонные звонки какого-то извращенца, непристойности да еще в придачу странные подарки…

Лили отпрянула от него, и Курту стало стыдно за то, что он сказал.

— Прости. Рано или поздно полицейские поймают этого телефонного террориста.

— Мне бы поговорить с ним хотя бы пять минут, — сказала она. — Думаю, что он больше никогда бы не подошел ни к одному телефону.

Курт вновь привлек к себе Лили.

— Думаешь, ты самая умная и самая сильная? Предоставь это полицейским. Они знают, что делать и как искать. На улицах в наше время полным-полно всякого отребья. Полно наркоманов. Даже не думай искать этого парня сама, оставь все это профессионалам.

Лили глубоко вздохнула, хотела что-то сказать, но промолчала.

— Что с тобой? Тебе плохо? В чем дело?

Она еще раз глубоко вздохнула. Потом, не глядя на него, сказала:

— Моя мать… была… наркоманкой.

Это был настоящий удар. Курт едва устоял на ногах.

— Твоя мать была?..

— Ты прекрасно слышал. Моя мать была наркоманкой. Она пыталась… Она говорила мне, что старалась изо всех сил бросить, когда узнала о своей беременности, но ее дружки сделали все, чтобы удержать ее рядом с собой. Они… она… Они все были наркоманами…

Курт обнял ее, пытаясь успокоить, а она продолжала, уткнувшись ему в грудь:

— В те времена, когда я родилась, таким малышам, как я, не могли еще оказать необходимую помощь. Те, кто выживал… были… Но я выносливая, крепкая. Я такой родилась. Я умею постоять за себя и позаботиться о себе. — Слова Лили сразили Курта.

Наркотики за оружие. Оружие за наркотики. Порочный замкнутый круг. Именно с этим злом долгие годы боролся Курт. Проводилось множество специальных операций, чтобы покончить с этим.

Теперь Курт знал причину. Он знал — почему.

— Ах, Лили, Лили… Да, ты стойкая и выносливая. — Курту хотелось крепко обнять ее и оказаться вместе с ней в прошлом, чтобы уберечь от всех невзгод. Черт возьми! Как же ей удалось выбраться из той трясины и достичь нынешнего положения? Как удалось стать писательницей романов, главной темой которых было ожидание и предвкушение любви?

Любовь? Цветы на столе? Бледный жемчуг на изящной шее, кружевные скатерти, женщины, выстраивающиеся в очередь за ее книгами, ее тихий голос, немного хрипловатый, немного застенчивый… Не удивительно ли все это?

Курт начинал понимать, почему Лили полна противоречий и контрастов. Упрямство казалось странным качеством в женщине, которую он встретил впервые во время презентации ее книги в магазине в окружении восхищенных поклонников, желавших получить ее автограф. Упрямство никак не сочеталось с этой женщиной, которая украшала его дом цветами. Курт успел заметить, что порой Лили была очень осторожна, а иногда буквально прыгала от радости как ребенок, увидев олениху с олененком.

— Мы должны заявить о случившемся.

— Заявить о чем? О своих подозрениях, что кто-то побывал в нашем доме, но ничего не тронул и не оставил никаких следов?

— Но ты ведь даже не убедился, есть такие следы или нет. Задняя дверь была открыта. Он мог выйти через нее.

— Черта с два, — тихо сказал Курт и, отстранив Лили, направился к двери.

Лили схватила его за рубашку.

— Один ты туда не пойдешь.

— Думаю, тебе следует остаться в доме. Я проверю замок и тут же вернусь.

— Проверяй что хочешь, но я иду с тобой. Вдруг тебе понадобится помощь.

Курт повернулся и пристально посмотрел на Лили. Его изможденное лицо осветила улыбка.

— Лили, отпусти мою рубашку.

Через минуту они уже были в кладовке рядом с кухней, дверь откуда вела на небольшое заднее крыльцо.

— Нам следовало бы взять пистолет.

Курт хотел сказать, что не нуждается в няньках, но передумал. Они молча прошли через маленькую кладовку, мимо пустых деревянных сундуков, в которых когда-то хранились мука и фасоль, мимо полок, на которых тоже ничего не было, кроме корзинки с прищепками да пары бумажных мешков.

Задняя дверь дома была открыта настежь. В глаза Курта тут же бросилось, что новый висячий замок был срезан. Чьих это рук дело? Курт почувствовал, что покрывается холодным потом, но сумел подавить волнение.

— Я этого даже не заметила, — сказала Лили. — Привыкла, что дверь всегда открыта.

Было еще светло, но тени уже сгущались. Курт искал вокруг следы от мужских ботинок.

— Вполне вероятно, что я стерла эти следы, снимая с веревки белье, — виновато сказала Лили. — Я торопилась сделать бутерброды.

— Твоей вины здесь нет. Песок у крыльца слишком мягкий. Едва ли на нем смогли бы сохраниться явные отпечатки.

— Знаешь, что мне больше всего не нравится во всей этой истории, от чего я бешусь? Я негодую от одного лишь сознания, что кто-то чужой проник в твой дом, пусть даже ничего не стащил. Ужасное чувство, будто над тобой надругались.

Курту становилось понятно состояние Лили, когда она была напугана до такой степени, что согласилась уехать с ним, совершенно незнакомым ей человеком, лишь бы не оставаться в доме, куда в любую минуту мог зайти негодяй, донимавший ее телефонными звонками.

А теперь еще и эта история.

Лили ждала, чтобы вместе с Куртом войти в дом. Она не собиралась выпускать его из поля зрения и решила, что не отойдет от него ни на шаг, пока этот некто бродит где-то около дома, до тех пор, пока его не поймают и не посадят за решетку. Лили совершенно не успокаивал тот факт, что в доме ничего не тронули. Наоборот. Она стала волноваться еще больше. Исчезнувшие вещи можно заменить другими.

Курт еще раз взглянул на аккуратно срезанный висячий замок.

— На отпечатки пальцев здесь надеяться не стоит, — сказал он. — Работавший с инструментом, несомненно был в перчатках.

Курт неожиданно повернулся и быстро зашагал прочь, не дожидаясь Лили. Она кинулась вслед за ним.

— Курт! Что случилось? В чем дело? — Лили догнала его только в спальне. Он стоял перед открытым шкафом. — Скажи мне, что произошло. К черту твою гордость! Скажи мне!

— Мои сапоги…

— Твои сапоги? — повторила Лили. Она помолчала, пытаясь представить себе Курта в тяжелых болотных сапогах. Подойдя к шкафу, она увидела несколько пар ботинок, металлические канистры, трубки разных размеров… Чего там только не было! — Ты уверен, что сапоги исчезли?