Калликрат. Мне чудится, будто я читаю греческих поэтов, рассказывающих, почему Аполлон ежевечерно укладывается спать в море и почему Юнона иногда усаживается на радугу. Скажите откровенно, не хотите ли вы меня заставить поверить, будто Земля сделана из стекла и будто она явилась с Солнца настолько горячей, что до сих пор не остыла в районе Эфиопии, в то время как на земле лапландцев все замерзают?

Эвгемер. Но ведь автор выдает вам эту историю всего только за гипотезу.

Калликрат. В самом деле, — плачу вам гипотезой за гипотезу — уж не любите ли вы греков так же сильно, как галлов? Что до меня, заверяю вас: Минерва, богиня мудрости, вышедшая из головы Юпитера; Венера, рожденная из божественного семени, упавшего на морское побережье, дабы навеки объединить воду, воздух и землю; Прометей, явившийся затем, чтобы принести небесный огонь Пандоре; Амур с его повязкой, стрелами и крылами; Церера, научившая людей земледелию; Вакх, утишающий их страдания дивным напитком, — эти очаровательные мифы, хитроумные эмблемы природы, вполне стоят предустановленной гармонии, бесед со Словом и кометы, образовавшей нашу Землю.

Эвгемер. Меня, как и вас, трогают эти волшебные аллегории; они принесут вечную славу грекам и будут очаровывать народы; они будут запечатлены во всех умах и будут воспеваться всеми устами, какие бы ни происходили смены правлений, религий, нравов, постоянно изменяющие лицо Земли; но эти прекрасные, вечные мифы, какими бы восхитительными они ни были, никак не просвещают нас относительно основы вещей; они нас чаруют, но ничего не доказывают. Амур с его повязкой, Венера и три Грации никогда не научат нас предрекать затмения и понимать различие между осью экватора и осью эклиптики. Сама красота этих образов отвращает наш взор и наши шаги от тернистых тропок науки; это наслаждение нас изнеживает.

Калликрат. Так расскажите же мне обо всем, что изобрели полезного ваши философы-варвары, совсем не изнеженные подобно нам, грекам.

Эвгемер. Я расскажу вам о том, что видел в Галлии во время последнего своего путешествия.

Эвгемер. На расстоянии ста сорока четырех стадиев от океана, рядом с городом Тур, на глубине десяти футов под землей можно обнаружить на пространстве в сто тридцать миллионов кубических туазов несколько трухлявую массу, напоминающую порошок талька; земледельцы пользуются ею для удобрения своих полей. В этой вырытой шахте, часто увлажняющейся дождем и ключевой водой, находят многочисленные реликты животных — рептилий, ракообразных или панцирных.

Некий искусник,[27] гончар по профессии, титуловавший себя изобретателем сельских терракотовых сосудов галльского короля, объявил, что эта шахта дрянного талька, перемешанного с трухлявой почвой, не что иное, как скопление рыб и ракушек, находящихся здесь со времен Девкалионова потопа. Некоторые философы признали эту теорию; они лишь несколько отошли от учения гончара и утверждали, что ракушки эти должны были отложиться в указанном подземелье за много тысяч веков до нашего греческого потопа.

Им возражали: если всемирный потоп принес в эту местность сто тридцать миллионов кубических туазов рыб, почему он не принес тысячной доли такого количества в другие места, удаленные на такое же расстояние от океана? Почему эти моря, сплошь покрытые морскими свиньями не извергли из себя на одни только наши берега хотя бы дюжину этих животных?

Следует признать, что указанные философы не разрешили своего сомнения; однако они твердо стояли на том, что море залило в свое время земли не только на расстояние вплоть до восьмиста сорока стадиев от своего побережья, но и гораздо дальше. Спорам на эту тему нет конца. Наконец, галльский философ Теллиамед[28] заявил, что в течение пяти или шести тысяч веков море было повсюду и именно оно породило все горы.

Калликрат. Вы мне сообщаете весьма необычные вещи; вы то заставляете меня восхищаться вашими варварами, то вынуждаете над ними смеяться. Я с большей легкостью поверил бы в то, что горы породили моря, чем в то, что моря будто бы стали родительницами гор.

Эвгемер. Если, как утверждает Теллиамед, течения океана и морские приливы постепенно породили Кавказ и Иммаус в Азии, Альпы и Апеннины в Европе, они должны были также породить людей, чтобы заселить эти горы и их долины.

Калликрат. Нет ничего более справедливого; однако сей Теллиамед кажется мне немножко тронутым.

Эвгемер. Человека этого долгое время использовал в Египте его король для гарантированной торговли, и он слыл весьма просвещенным ученым. Он не осмеливается утверждать, будто сам видел морских людей, но он беседовал с людьми, их видевшими; он считает, что эти морские люди, описание коих дают нам многие путешественники, в конце концов стали земными людьми — такими, каковы мы есть, — после того как море, схлынув с берегов, чтобы воздвигнуть на них свои горы, бросило этих людей на произвол земной жизни. Точно также Теллиамед считает или хочет заставить считать других, что наши львы, медведи, волки, собаки произошли от морских собак, волков, медведей и львов и все наши птичьи дворы были заселены одними летающими рыбами, постепенно превратившимися в уток и кур.

Калликрат. А как он может обосновать эти нелепости?

Эвгемер. Он обосновывает их с помощью Гомера, повествовавшего о тритонах и сиренах. Особенно эти сирены — обладательницы чарующего голоса: они обучали музыке людей, когда жили на земле, вместо того чтобы обитать в воде. Более того, всему миру известно: некогда Халдее, в реке Евфрат, обитала щука, по имени Оаннес, дважды в день выходившая из воды, чтобы наставлять народ; именно она и является покровительницей тех, кто проповедует с кафедр. Дельфин, вынесший из моря на спине Ариона, стал покровителем ямщиков. Этих свидетельств, несомненно, достаточно для создания новой философии.

Но наибольшую опору эта философия имела в лице автора[29] истории человека, вселенной и кунсткамеры великого короля; по крайней мере, он взял под свое покровительство горы, образованные течениями и приливами морей; он придал силу этой идее Теллиамеда. Его сравнивали с вельможей, вскармливающим в своих владениях сироту-подкидыша. Некоторые натуралисты присоединились к нему, и эта система стала большой проблемой.

Калликрат. Мне очень хотелось бы знать, как они доказывают, что Кавказские горы были порождены Понтом Эвксинским.

Эвгемер. Они ссылаются на то, что посреди земли хаттов в Германии была найдена окаменевшая щука, на большом Альпийском хребте — корабельный якорь и целый корабль — в окрестной пропасти. Правда, история с этим кораблем была рассказана всего лишь одним из тех бедных писак, кои стремятся за свою ложь заработать немного денег; однако люди, склонные к системосозиданию, не упустили случая заявить, что судно это со всеми своими снастями оказалось в упомянутой расселине более чем за миллион — миллион двести тысяч веков до изобретения навигации и было оно построено во времена, когда море схлынуло с вершин больших Альп для того, чтобы отправиться создавать Кавказские горы.

Калликрат. И это вы, Эвгемер, рассказываете мне такой вздор?

Эвгемер. Я вам сообщаю об этом, чтобы вы поняли, что мои варвары иногда отдавались на волю своего воображения, так же как ваши греки.

Калликрат. Никогда ни один греческий философ не говорил ничего подобного тому, что вы мне сейчас рассказали.

Эвгемер. Но как же, разве вы забыли, о чем недавно писал астроном Бероз, коего я так часто встречал при дворе Александра?

Калликрат. А именно? Что такого необычного он написал?

Эвгемер. В своих "Древностях человеческого рода" он утверждал, будто Сатурн явился к Ксиссутру и ему сказал: "Пятнадцатого числа месяца Эзи человеческий род будет погублен потопом. Спрячьте хорошенько все ваши сочинения в Сипаре, городе Солнца, дабы память о событиях не угасла (ведь когда на Земле не останется ни души, сочинения станут особо необходимы); постройте ковчег; взойдите на него с вашими Родичами и друзьями, пусть туда же взойдут птицы и четвероногие, и запасите там провиант; когда же вас спросят, куда вы хотите отправиться на вашем судне, ответствуйте: "К богам, дабы молить их взять под свое покровительство человечество"".