— Слушай дальше. Когда я вышла, податься мне было некуда. Вот. На работу не устроиться. В деревеньку свою тем более стыдно ехать: там все на виду. Решила, что затеряюсь в большом городе. Но жить-то на что-то надо было…

Я подумала, что Людмиле пришлось выйти на панель, но она так возненавидела мужиков после своего Гришеньки, что не могла отдаваться им даже за деньги. Стала искать работу. Наконец нашла: в одном из подпольных цехов по розливу палёной водки. Но стала пить. От горя, от безысходности. Благо что этой дряни было в достатке, да и с рабочими ею часто расплачивались. Рабoтала она хорошо, когда один цех накрывали, её хозяин тут же переводил в другой. Потом ею почему-то заинтересовался главный хозяин — Вахтанг Георгиевич. Её привезли в этот дом, когда строительство ещё только начинали. Она здесь все убирала, прибирала, потом стала ещё и готовить, а вскоре в горничные взяли Вальку. Но Людмиле все равно и уборку часто приходится на себя брать: Валька ленивая, она только перед хозяином старается, а так может целый день в постели со своим Ленькой проваляться.

— Но почему тебя не выпускают? — повторила я свой вопрос. Люда вздохнула.

— Боятся. Я, как выпью, — болтать начинаю, и мне не остановиться. Не со зла. Я их понимаю: могу что-то про хозяина натрепать. Ну или про Вадика. Или про гостей, которые тут бывают. Правильно боятся. Неизвестно, кто что может услышать. У хозяина врагов много. Вот. Не нужно, чтобы кто-то про дела хозяина узнавал. Опасаются, что сболтну что-то. Ну это было одним из условий: живу здесь безвылазно. За еду, жильё… ну выпивку иногда. Куда мне было деться? Я согласилась. Да и не жила я так никогда. В таком доме, на такой жратве. Шмотки мне Вадька новые иногда привозит. Но зачем они мне? А так… Когда я пьяная, я спокойно болтаю. Перед Вадимом, Ленькой, Валькой. А им плевать… А тебе на меня плевать, Наташа? Честно скажи! Плевать на пьяную бабу?!

— Да ты что, Люда? — Я опять вскочила со стула и бросилась к ней. — Разве можно плевать на человека? Я тебя понимаю… поверь мне. Мне тоже некому выговориться. Подруг нет… Мужи… ах, чтоб их всех кастрировали инопланетяне!

Придуманная фраза мне самой понравилась. Нет, конечно, не надо, чтобы уж всех-то, только некоторых. Например, Дубовицкого и Волошина. Остальных не надо. Нет, надо ещё этого Гришеньку, который жизнь Людке поломал. Ну, может, и Вахташу для полного комплекта на пару с Вадиком.

Люда кивнула и продолжала:

— Но это ещё не все. Ну, почему меня тут взаперти держат. По-моему, меня как-то использовать хотят, чтобы с Гришкой дело своё какое-то прокрутить.

Вот. Ну хозяин, в смысле, хочет. Был здесь Гришенька с кралей юной. Пока я лямку на зоне тянула, он жиром обрастал, девок в банях трахал… Хозяин меня очень подробно про моё прошлое расспрашивал… Ну я ему все рассказала. Вот.

Потом он Гришку сюда пригласил и меня спросил: «Он?»

— А Григорий тебя не узнал? — поинтересовалась я.

— Не узнал, сука. — Людмила снова плеснула водки в стаканы и, не чокаясь со мной, выпила. Я налегала на маринованный чеснок: он мне очень понравился. — Наташа, ты не знаешь, какой я была. Ты только видишь, какой стала. У меня ведь даже фотографий нет. Тех, что с молодости. Ни одной! Ну, детские у матери остались, а куда все моё барахло делось, что в той квартире лежало, я и не знаю. Раздал, наверное, Гришенька своим новым кралям. Вот. Но меня не узнать. После я на себя в зеркало посмотрела. Вижу: не я это.

Старуха…

— Да какая же ты старуха, Люда! — попыталась возразить я. — Да ты что!

И вообще, подведи глазки, подкрась волосы — и будешь выглядеть на десять лет моложе. Послушай меня! Давай завтра с утра я тебе помогу макияж подобрать.

Хочешь? Я же в этом разбираюсь…

— Спасибо, Наташа, — Людмила грустно улыбнулась. — Спасибо.

Потом кухарка внимательно посмотрела на меня и заявила:

— А теперь я поняла, почему мне твоё лицо знакомым показалось. Я вначале думала, что ты у нас в доме появлялась с кем-то из друзей хозяина. А я тебя по телевизору видела. Ты там голову каким-то иностранным шампунем моешь. Я ещё потом Вадима просила этот шампунь купить. Выглядеть хотела так, как ты.

Дура. Вот дура-то. А шампунь, кстати, говенный. Перхоть от него и башка чешется. Ты сама-то им моешь голову?

Я рассмеялась. Это была как раз та реклама, за которую я боролась вместе с Оксанкой Леванидовой и получила её только потому, что Оксанка не явилась на съёмку.

— Люда, я пользуюсь только нашей косметикой. А шампунями, как правило, болгарскими, травяными. Вся эта иностранщина в большинстве своём — дрянь. А рекламирую я её за деньги. Я так зарабатываю.

— Понятно, — кивнула Люда. — Значит, рекламу не слушать?

— Не слушай, — твёрдо ответила я. Мы молчали какое-то время, думая каждая о своём. Мне было очень жаль Людмилу. Вот ведь сволочь этот Гришенька, бывший валютчик и фарцовщик, а теперь явно какой-нибудь уважаемый бизнесмен.

Может, я даже его знаю. Или увидела бы — вспомнила. Да и Вахташа хорош — хочет как-то бедную бабу втёмную использовать. В своих корыстных целях. Но, с другой стороны, Чкадуа её из дерьма вытащил, работу дал. Трудно судить, кто прав, кто виноват, кто большая сволочь, а кто меньшая.

— Люда, — обратилась я к своей новой приятельнице, — тебе, наверное, больно это вспоминать… Но можно я тебя спрошу…

— Про ребёнка? — тут же догадалась женщина. — Я отдала его на усыновление. Мне аборт предлагали сделать. Всем зечкам предлагают. Но я не могла убить в себе другую жизнь… Вот. А потом… Не хотела, чтобы и малыш мой жил за колючей проволокой. Ему-то за что детства лишаться? Пусть хорошие люди усыновят… Ревела я долго. Но… так для него лучше. Вот.

— Ты не пыталась его найти, когда вышла?

— Пыталась. Но как мне его найти? Я хозяину сказала, что это — моя самая сокровенная мечта. Ну он обещал, что узнает, что можно сделать, но, по-моему, делать ничего не будет. Зачем ему? — Люда помолчала и заговорила вновь:

— Ты знаешь, почему я с Вадимом сплю? Он не стал бы меня заставлять, если бы я сама не согласилась. Они бы с Ленькой Вальку на пару трахали. Ну и так трахают. Я снова забеременеть хочу. Вот. Да, Наташа. Мне же всего тридцать один.

Я не смогла сдержать своего удивления. Людмила грустно улыбнулась.

— Я знаю, как я выгляжу. Знаю, Наташа. Давай выпьем. Чтобы я забеременела. А так, мне эти мужики на фиг не нужны. Век бы их не видела.

— А искусственное осеменение? — выпалила я. Люда непонимающе посмотрела на меня и попросила объяснить, что это такое. Я рассказала, что знала. Люда долго думала, а потом заявила, что её отсюда в больницу за таким делом никто не отпустит.

— А если поговорить с Вахтангом? — спросила я.

— Ай! — Людмила махнула рукой. — Плевать он на меня хотел. Да, кстати… Что ты там говорила-то? С ним все в порядке?

Она спросила с явным беспокойством в голосе.

— А тебя волнует его судьба? — решила уяснить я.

Людмила усмехнулась.

— Плевать мне на этого самца, как и на остальных мужиков. Пусть бы его инопланетяне кастрировали! Просто… от него зависит моё благополучие. Ну где я ещё найду такую жизнь? Кто меня возьмёт на работу, если узнает мою трудовую биографию? Опять в какой-то подпольный цех идти? С местными алкашами и бомжами?

Нет уж, лучше так. Дай Бог долгих лет жизни и здравия дорогому хозяину.

— Его просто ранили, — сообщила я. — А мы помогли ему выбраться. Ну и… — Я думала, что сказать Людмиле. — Они какую-то схему совместную с мужиками разработали, я не знаю деталей… Меня просили с ними поехать. Мне все равно делать нечего: сейчас съёмок никаких нет, дядю Сашу давно знаю, это сосед мой, Марис — друг моего брата… Чего ж не помочь?

Объяснение Людмилу устроило. Она промычала что-то типа «хорошим людям надо помогать», хотела снова плеснуть «Абсолюта», но увидела, что бутылка уже пустая. Женщина грязно выругалась и заявила:

— Пойдёшь вместе со мной на склад. Мне Вадим велел за тобой следить.