Из модельного агентства мы с Марисом вышли во двор, где оставили машину. Навстречу нам направлялось трое молодых людей. Мне это очень не понравилось. Шулманису, как я успела заметить, тем более.

Двое молодых людей с типичной внешностью бывших боксёров оказались с двух боков Шулманиса, один — рядом со мной.

— Тихо! — прошипел он. — Не будешь дёргаться и верещать — все будет в порядке.

Я почувствовала, как к моему боку прикоснулась холодная сталь.

— Вперёд к машине, — давал указания парень.

Я посмотрела вперёд и увидела темно-синий джип «гранд чероки» с питерскими номерами. Марис в сопровождении двух бойцов уже двигался к нему. В тихом финском дворике никого кроме нас не было, да и в окна никакие любопытные бабушки не выглядывали. Откровенно говоря, кричать я не рискнула (была недвусмысленно предупреждена), а на свои навыки в восточных единоборствах в данной ситуации не рассчитывала.

Нас затолкали в машину. Джип мгновенно тронулся с места.

— Довыпендривалась! — прошипел у меня над ухом Марис.

Я удивлённо посмотрела на него: а я-то тут при чем? Но не стала выяснять отношения с Шулманисом и обратилась к похитителям:

— А куда едем, мальчики?

— Молчать! — приказал сидевший рядом со мной.

— Что, нельзя ответить на простой вопрос?

— Слушай, ты…

— В Питер или нет? — снова вякнула я. В ответ мне дали по голове, и я на какое-то время отключилась. Пожалуй, мальчики получили задание со мной не церемониться. Но опять же, за кем они приехали — за мной или Марисом? И от кого?

Вскоре я очнулась, но глаза пока открывать не стала. Может, скажут что интересное? Голова здорово болела. Вот ведь сволочи: бьют беззащитную женщину.

И тут я вспомнила про заколку, которую мне вручил в Латвии дядя Саша. В заколку было встроено одно из достижений технического прогресса. Интересно, оно ещё работает? Как оно подаёт сигналы, и сколько времени понадобится дяде Саше, чтобы понять, что нас с Марисом похитили? При первой же возможности надо будет сказать Шулманису об устройстве. Правда, разозлился он на меня здорово… Но ничего, переживу, мне с ним детей не крестить.

Мы ехали чуть больше часа, это дало основание предполагать, что мы покинули пределы Хельсинки. К сожалению, Финляндию я совсем не знаю, так что определить, где мы находимся, была не в состоянии. Марис, наверно, смог бы, но спрашивать его в данной ситуации не следовало.

Мы въехали в какой-то двор, окружённый высоким забором, дверцу машины открыли снаружи. Нас встречали ещё двое хорошо накачанных молодцев.

— Привезли? — спросил один из них, заглядывая внутрь джипа.

— С хахалем, — ответил мой личный страж.

Так, значит, все-таки молодых людей интересую я. И кто же это так беспокоится? Неужели Дубовицкий? Или Волошин? Геннадий Павлович решил снова набирать гарем, и я стою первой в списке наложниц? Или Волошин считает карточный долг долгом чести? Но к чему такие затраты? Или стоит потешить себя мыслью, что я вызываю. в мужчинах такие желания, что они готовы идти на любые расходы, только бы заполучить меня в свои сети?

Нас с Марисом проводили в дом. Меня отвели в комнатку без окон на первом этаже. Не знаю, для каких целей планировали её использовать финны, строившие дом, но, похоже, русские хозяева (или арендаторы?) решили сделать её тюремной камерой. В комнатке имелись одна узкая кровать и два стула. Больше ничего не было: ни умывальника, ни параши. Меня заперли на ключ. Слава Богу, не в полной темноте: свет включить было можно и в глаза он не бил.

Через полчаса дверь открылась, и один из молодых людей принёс мне обед — пиццу, приготовленную в микроволновке, и бутылку «Фанты».

— А виски со сливками можно?

Составляющих моего любимого коктейля в доме не нашлось, и вообще моё пожелание вызвало удивление.

— А чаю? — попросила я.

Чай вскоре прибыл.

— И долго мне здесь сидеть? — спросила я у «официанта».

— Шеф должен приехать вечером, — сообщил молодой человек и оставил меня в одиночестве.

Так, вечером должен появиться какой-то мифический шеф. И этот самый шеф явно желает со мной побеседовать. Вот только о чем, интересно?

И где Марис?

Я сняла заколку и внимательно её осмотрела: маячок находился где-то внутри. «Дядя Саша, вы получили сигнал?!» — хотелось крикнуть мне, но я молчала, вместо этого снова заколола волосы и забарабанила в дверь.

— Чего ещё? — спросил тот же парень, который приносил мне еду.

— В туалет можно?

— Пошли.

Я двинулась по коридору первой, мой конвоир шёл следом. Дом оказался довольно большим, мы сделали два поворота, пока не добрались до удобств. Прошли мимо нескольких комнат. В одной из них разговаривали, оттуда доносились мужские голоса.

Пока я находилась в туалете, к конвоиру подошёл кто-то из приятелей.

— Руки помыть можно? — спросила я, представ перед молодыми людьми.

— А душ принять не желаешь? — с издёвкой поинтересовался тот, который только что подошёл.

— Желаю, — спокойно ответила я. — Пожалуйста, выделите полотенце.

— Ну ты, слышишь, бля…

— Где ванная? — обратилась я к первому.

— Ты это… — тем временем снова открыл рот второй, но я даже не удостоила его взглядом.

Первый посоветовал приятелю от меня отвязаться, а то «неизвестно, что шеф скажет». Подобный аргумент подействовал. Я сделала вывод, что тащить меня в койку воспрещалось, хотя применять силу не возбранялось в случае необходимости (что и произошло в машине). Первый открыл мне дверь ванной и показал на полотенце.

— Может, обойдёшься без душа? — робко спросил он.

— Хорошо, — милостиво согласилась я. — Только вымою руки и лицо.

Закончив процедуру умывания, я вышла из ванной. Мой конвоир снова был один и ожидал меня под дверью.

— А вы чьи? — поинтересовалась я — Приедет шеф, и все узнаешь. Так, на вопросы отвечать запрещено, если что-то и будет объяснено, то только самим шефом.

Меня снова заперли в моей темнице. Я решила лечь вздремнуть — все равно делать было нечего, болела голова и вообще следовало отдохнуть, — неизвестно, что ещё ждало меня ночью.

Я проснулась от шума открываемой двери, кто-то включил свет, который после тьмы показался мне очень ярким. Я закрыла глаза рукой.

— Вставай, спящая красавица, — позвал густой баритон, не принадлежавший ни одному из моих похитителей.

— Выйдите, мне надо одеться, — заявила я. Вместо этого мужчина вошёл в мою темницу и прикрыл за собой дверь.

— Одевайся. Я ничего нового все равно не увижу.

— Но тем не менее… — начала я и осеклась. Мои глаза уже привыкли к свету и я увидела гостя. Это был Викинг — Виталий Станиславович Сергиенко, банкир и отец Лили.

— Вижу, что узнала, — усмехнулся он, устраиваясь на одном из стульев напротив кровати.

Я села, натянув на себя одеяло. Моя одежда лежала на втором стуле. Так, этому что надо? Узнать, как погибла Лиля?

Я вопросительно посмотрела на Сергиенко.

— Ну рассказывай, — сказал Викинг.

— Чего рассказывать? — спросила я. — И вообще мне бы в туалет и умыться…

— Успеешь, — заявил он.

— И как прикажите все это понимать? — спросила я, широким жестом обводя темницу. Я несколько осмелела: убивать вроде бы меня не собирались, пытать тоже. Правда, в доме находилось слишком много особей мужского пола…

— Дитя моё, — заговорил Викинг, — ты решила играть во взрослые игры, а значит, должна понимать, что и спрос с тебя будет, как со взрослой. Итак?

— Что вы от меня хотите? — произнесла я голосом маленькой девочки: я в самом деле не понимала, что ему нужно.

Викинг внимательно посмотрел на меня, наверное, решая, полная ли я идиотка или притворяюсь. По всей вероятности, он не пришёл ни к какому выводу, и поэтому задал конкретный вопрос:

— Что ты делала на кладбище?

— Навещала своего предыдущего, — честно ответила я.

Сергиенко несколько секунд переваривал услышанное.

— Это того алкаша кладбищенского, что ли? Неужели он так плохо обо мне думает?