– Хочу поглядеть на мост, – крикнул Хуан через плечо.

Миссис Причард окликнула мужа со ступенек:

– Милый, ты не мог бы принести мне выпить чего-нибудь холодного? Хотя бы воды, если нет ничего другого. И спроси, где у них – ну, знаешь что.

– Это сзади, – сказала Норма.

Бриду тоже хотелось посмотреть на мост, и он пристроился в ногу к Хуану.

– Каждый год жду, что его снесет, – сказал он. – Хоть бы построили такой мост, чтобы я мог спать по ночам, когда идет ливень. А то лежишь в постели, слышишь, как дождь стучит по крыше, и все прислушиваешься, не снесло ли мост. А ведь не знаю даже, какой там будет звук, когда он повалится.

Хуан усмехнулся.

– Это мне знакомо. Помню, в Торреоне – я был тогда мальчишкой. Бывало, слушали ночью, не захлопает ли – значит, не поднимется ли стрельба. Стрельба-то нам даже нравилась, только это всегда значило, что мой папаша ненадолго отлучится. Один раз он отлучился и больше не пришел. Мы, наверно, всегда чувствовали, что так и будет.

– Что с ним стало? – спросил Брид.

– Не знаю. Наверное, попал кому-нибудь на мушку. Не мог усидеть дома, когда стреляли. Без него не могло обойтись. Я думаю, он и не очень интересовался, из-за чего дерутся. А домой всегда приходил с кучей рассказов. Хуан усмехнулся. – Был у него один про Панчо Вилью. Будто бы пришла к Вилье бедная женщина и говорит: «Ты расстрелял моего мужа, а теперь я с ребятами умру с голоду». А у Вильи тогда было много денег. У него были прессы, он сам печатал. Повернулся к казначею и приказал: «Накатай для бедной женщины пять кило бумажек по двадцать песо». Он их даже не считал – сколько у него было. Напечатали, перевязали пачку проволокой, и женщина ушла. И тут один сержант говорит Вилье: «Ошибка получилась, мой генерал. Мужа этой женщины мы не расстреляли. Он напился, и мы посадили его в тюрьму». Тогда Панчо говорит: «Идите и сейчас же расстреляйте. Нельзя же разочаровывать бедную женщину».

Брид сказал:

– Глупость какая-то.

Хуан засмеялся.

– Ну да, как раз это мне и нравится. Эге, речка уже прорывается сзади за фашину.

– Знаю. Я звонил, хотел им сказать, – ответил Брид. – Никто не подходит к телефону.

Они вместе взошли на деревянный мост. Ступив на настил, Хуан сразу почувствовал рокочущую вибрацию воды. Мост трясся и вздрагивал. От бревен шло низкое гудение, громче, чем шум воды. Хуан заглянул через край. Бревна нижнего пояса были под водой, река внизу кипела и пенилась. Весь мост содрогался и вздыхал, и тихо, натужно вскрикивали бревна там, где они были схвачены стальными болтами. На глазах у Хуана и Брида, тяжело перекатываясь по течению, приплыл большой старый дуб. Когда он ударил в мост и повернулся, все сооружение застонало, как будто напрягая последние силы. Дуб застрял в затопленных стойках, и под мостом раздался громкий треск. Мужчины сразу сошли на берег.

– Быстро она поднимается? – спросил Хуан.

– За последний час – на четверть метра. Конечно, может теперь пойти на убыль. Может быть, больше уже не поднимется.

Хуан посмотрел сбоку на ферму. Он увидел бурую головку болта над самой поверхностью воды и остановил на ней взгляд.

– Проехать бы я смог, пожалуй, – сказал он. – Можно попробовать с ходу. А можно отправить пассажиров через мост пешком, переехать самому и подобрать их на той стороне. А как второй мост?

– Не знаю. Я звонил туда, хотел узнать, никто не отвечает. А что, если вы переедете, а другой снесло, вернетесь сюда – и этого тоже нет? Вы застрянете в излучине. Пассажиры вам скажут спасибо.

– Они и так мне скажут, – ответил Хуан. – Один там… нет, двое – дадут мне жизни что так, что так. Я уж чувствую. Вы, случаем, не знаете Ван Бранта?

– А-а, старый хрыч! Знаю, как же. Должен мне тридцать семь долларов. Я ему продал семена люцерны, а он говорит – никуда не годятся. Не хочет платить. У него долги по всей округе. Все, что он покупает, никуда не годится. Я ему конфетку не продам в кредит. Скажет, не сладкая. Так он с вами?

– С нами, – сказал Хуан. – И еще один из Чикаго. Шишка из фирмы. Если что-нибудь окажется ему не по вкусу, он мне задаст жару.

– Да, – сказал Брид, – надо вам что-то решать.

Хуан поглядел на грозовое небо.

– Дождь будет, это ясно. А холмы и так мокрые – все польется в реку. Переехать-то я смогу; а вот смогу ли вернуться назад?

– Примерно десять шансов из ста, – сказал Брид. – Как жена?

– Так себе, – ответил Хуан. – Зубы разболелись.

– За зубами выгодней следить, – сказал Брид. – Раз в полгода показаться врачу.

Хуан засмеялся.

– Это конечно. А вам приходилось встречать такого человека?

– Нет, – согласился Брид. Ему нравился Хуан. Он даже не считал его иностранцем.

– И я не встречал, – сказал Хуан. – Так, есть еще способ избавиться от неприятностей с пассажирами.

– Какой?

– Пусть сами решают. У нас ведь демократия?

– Да они просто передерутся.

– Ну и передерутся – что же тут страшного? – сказал Хуан.

– Это мысль, – сказал Брид. – Но я вам вот что скажу. На чем бы все ни порешили, Ван Брант обязательно станет поперек. Этот проголосует против второго пришествия, если люди его хотят.

– С ним-то просто, – сказал Хуан. – Надо только найти к нему подход. Был у меня конь, до того вредный, – тянешь левый повод, он идет направо. Я его дурачил. Делал все наоборот – а он думал, что делает по-своему. От Ван Бранта чего хочешь добьешься – только заспорь.

– Я ему запрещу отдавать мне тридцать семь долларов. – сказал Брид.

– А что, глядишь, и отдаст, – сказал Хуан. – Нет, вода еще поднимается. Болт закрыла. Пойду узнаю у пассажиров, чего они хотят.

Между тем Прыщ в магазине почувствовал, что его немного обманули. Его вынудили угостить пепси-колой не только Камиллу, но и Норму. Как он ни старался, отделить Камиллу от Нормы он не мог. Но виновата была не Норма. Камилла ею воспользовалась. Норма разрумянилась от удовольствия. Никогда в жизни она не была так счастлива. Такая красавица – а как душевно к ней отнеслась. Они подруги. И ведь не сказала, что будут жить вместе. Она сказала – посмотрим, как пойдут дела. Норму почему-то это очень обнадежило. Люди к Норме не относились душевно. Сперва они говорили «да», а потом старались отвертеться. А эта женщина, выглядевшая именно так, как всю жизнь мечтала выглядеть Норма, – она сказала «посмотрим». Норма мысленно видела их квартиру. Там будет бархатная кушетка, а перед ней низкий столик. И шторы будут из бордового бархата. И конечно, у них будет радиола и много пластинок. Дальше ей думать не хотелось. Дальше думать – это почти что сглазить. А для кушетки – скорее подойдет цвет электрик.

Она подняла стакан с пепси-колой, глотнула сладкой колючей воды, и в тот же миг отчаяние нахлынуло на нее, как тяжелый газ. «Никогда этого не будет, – крикнула она про себя. – Уплывет. Все останется как всегда, и я опять буду одна». Она зажмурилась и потерла глаза. Когда открыла глаза, ей стало легче. «Не отдам, – подумала она. Мало-помалу наберу на квартиру, и если даже у нас с ней ничего не получится, хоть квартира-то будет». Ею овладела решимость – принять, что выпадет. «Если хоть часть сбудется – и то будет подарок. Но надеяться не надо, надеяться нельзя. Тогда все лопнет».

Прыщ сказал:

– У меня большие планы. Я изучаю радиолокацию. Это будет очень ценная специальность. Кто знает радар, может очень прилично устроиться. По-моему, человек должен смотреть вперед, а по-вашему? Ведь какие есть люди – они не смотрят вперед, в будущее, и с чего начали, тем кончают.

На губах у Камиллы застыла слабая улыбка.

– Пожалуй, что так, – сказала она. Ей хотелось отделаться от паренька. Паренек был симпатичный, просто ей хотелось от него отделаться. Уж очень все на нем написано. – Большое спасибо за угощение, – сказала она. – Не мешало бы мне пойти привести себя в порядок. Ты не пойдешь, Норма?

Лицо Нормы выразило преданность.

– Да, конечно, – ответила она. – Мне тоже не мешает привести себя в порядок. – Все, что ни говорила ее новая подруга, было верно, прекрасно и замечательно. «Боже милостивый, ну, пусть получится!» – мысленно вскричала Норма.