У автобуса Прыщ творил чудеса силы и доблести. Его двухцветные штиблеты погибали в грязи. Он губил их почти намеренно. Слой грязи налип на его шоколадные брюки. Он надругался над своим красивым костюмом. Он вонзал лопату в землю, окапывая колеса сзади и с боков, и отшвыривал грязь. Он встал на грязь коленями, чтобы рыть руками. Его волчьи глаза горели от труда, и на лбу выступил пот. Он украдкой поглядывал на Хуана. Хуан забыл их уговор – и как раз тогда, когда Прыщу это было особенно важно. Прыщ втыкал лопату в землю с порывисто-бурной силой.

Эрнест Хортон взял кирку и перешагнул через канаву. Он снял дерн, корни, слой почвы и наткнулся на то, что искал. Каменные обломки некогда обвалившегося холма. Он выковыривал камни и складывал на траве возле ямы. К нему подошла Камилла.

– Я помогу вам носить.

– В грязи измажетесь, – сказал Эрнест.

– Думаете, я могу стать грязнее, чем сейчас? – спросила она.

Он опустил кирку.

– Не хотите дать мне телефон? Я бы вас сводил куда-нибудь.

– Я правду сказала. Я пока нигде не живу. У меня нет телефона.

– Как знаете, – сказал Эрнест.

– Да нет, честно. Где вы остановитесь?

– В «Голливуд-Плазе», – сказал Эрнест.

– Хорошо, если будете в вестибюле послезавтра около семи, я, может быть, зайду.

– Годится, – сказал Эрнест. – Пойдем обедать к Муссо-Франку.

– Я не сказала, что приду. Я сказала – может быть. Не знаю, какое еще будет настроение. Если не появлюсь, не швыряйте часы об стенку. Я уже не соображаю что к чему – до того укаталась.

– Годится, – сказал Эрнест. – Поторчу до половины восьмого.

– Вы молодец, – сказала Камилла.

– Лопух как лопух, – сказал Эрнест. – Большие не поднимайте. Я отнесу. Берите маленькие.

Она взяла в обе руки по камню и отправилась к автобусу.

Хуан подошел к старой изгороди и стал вытаскивать столбы. Он вышатнул восемь штук, но через один, чтобы не упала колючая проволока. Он отнес столбы и пошел за новыми.

Розовая заря бледнела, и на долину спускались сумерки. Хуан опер домкрат на столб, подвел его под полку обода и стал поднимать автобус с одного бока. По мере того как колесо поднималось в яме, Прыщ наталкивал под него камни.

Хуан переставил домкрат, покачал еще, и постепенно одна сторона автобуса поднялась из грязи. Хуан перенес домкрат на другую сторону и стал вывешивать другое колесо.

Эрнест выкапывал камни, а Камилла с Нормой носили их к канаве.

Милдред сказала:

– А мне что делать?

– Уложите поплотнее этот столб, пока я схожу за другим рычагом, – сказал Хуан. Он работал наперегонки с темнотой. Лоб у него блестел от пота. Прыщ, коленями в грязи, бутил яму под колесом, и другая сторона автобуса поднималась над кюветом.

– Поднимем с запасом, – сказал Хуан, – чтобы не переделывать снова. Я хочу уложить столбы под колеса.

Кончили уже в потемках. Хуан сказал:

– Надо, чтобы все подтолкнули, когда я тронусь. Если хоть метр сделаем – все в порядке.

– Как там дальше дорога? – спросил Прыщ.

– Мне показалась ничего. Ого! Дал ты жизни своему костюму.

Лицо у Прыща осунулось от разочарования.

– Подумаешь, костюм, – сказал он. – Что от него толку? – Голос был такой убитый, что Хуан уставился на него в полутьме.

Губы Хуана нехотя разошлись в улыбке.

– Я сяду за руль, а тебе придется покомандовать здесь, Кит. Заставь их навалиться, когда я тронусь. Ты знаешь, что делать. Командуй здесь, Кит.

Прыщ швырнул лопату.

– Все сюда, – закричал он. – Все сюда, а ну, нажмем! Я стану справа. Девушки тоже. Все взялись! – Он выстроил людей позади автобуса. На секунду он задержал алчный взгляд на миссис Причард. «Пожалуй, будет только мешаться», – решил он.

Хуан забрался в автобус.

– Вылезайте толкать, – велел он мистеру Причарду.

Мотор завелся легко. Хуан дал ему несколько секунд поработать. Потом включил первую скорость, дважды стукнул по борту и услышал, как Прыщ два раза стукнул в ответ по задней стенке. Он чуть прибавил газу и стал отпускать сцепление. Колеса пошли, пробуксовали, рыкнули, пошли, и «Любимая», пьяно переваливаясь по каменной колее, выползла на дорогу. Хуан отъехал по дороге от лужи и потянул ручной тормоз. Он встал и выглянул в дверь.

– Кидайте инструменты прямо на пол, – сказал он. – Давайте, поехали.

Он включил фары, и лучи осветили гравийную дорогу до самой макушки маленького холма.

Хуан очень медленно въехал на вершину и повел автобус вниз по изрытому водой гравию, мимо покинутого дома. На повороте его фары ухватили безглазый дом, сломанный ветряк, конюшню.

Ночь была совсем черна, но повеял новый ветерок, неся семенной запах трав и пряный – люпина. Фары бурили ночь над дорогой, и мелькала сова, то влетая в свет, то вылетая. Далеко впереди перебегал дорогу кролик: он поглядел на фары, вспыхнули красным его глаза, и он соскочил в канаву.

Хуан вел автобус на второй скорости, держа размытую водой колею между колесами. В автобусе было темно, лишь щиток светился. Хуан кинул взгляд на Деву. «Я прошу только об одном, – сказал он про себя – От того я отказался, но сделай одолжение, пусть она будет трезвой, когда я вернусь».

Миссис Причард уже сидела не так прямо. Голова ее качалась от толчков автобуса, и она мечтала. Она одета в, во что… что на ней будет?.. Что-нибудь светлое. Должно быть, белое. И она водит Эллен по своей оранжерейке. «Тебя удивляет, что я оставила несколько пурпурных орхидей? – спрашивает она у Эллен. – Ведь у всех есть родственники, которым нравятся пурпурные. Даже у тебя, Эллен, ты не станешь отрицать. Зато посмотри сюда. Они как раз распускаются – прелестные коричневые и зеленые. Элиот выписал их из Бразилии. Они растут за тысячу километров от устья Амазонки».

На полу автобуса кирка лязгала о лопату.

Прыщ нагнулся к Хуану.

– Я могу сменить вас, мистер Чикой. Вы устали. Давайте я поведу.

– Нет, спасибо, Кит, с тебя хватит.

– Да я не устал.

– Ничего, – сказал Хуан.

Милдред видела профиль Хуана на фоне освещенной дороги. «Интересно, на сколько мне удастся растянуть этот день. Как мятную жвачку. Надо держаться за сегодня, покуда не выпадет другой день, такой же хороший».

В шуме и тряске автобуса мистер Причард ловил ухом дыхание Ван Бранта. Он едва различал его лицо на сиденье. Мистер Причард обнаружил в своей душе ненависть к этому человеку за то, что он умирает. Он с удивлением анализировал свою ненависть. Он понял, что мог бы с легкостью задушить этого человека и жить дальше. «Что же я за тварь? – воскликнул он. – Откуда во мне эти твари? Или я схожу с ума? Может быть, я переутомился. Может быть, это – нервное расстройство».

Он наклонился к больному – не нарушилось ли у него дыхание. Сильная ссадина будет у него на небе, куда упирается палочка. Он услышал движение за спиной и увидел, что Эрнест Хортон пришел назад и сел рядом.

– Сменить вас?

– Нет, – сказал мистер Причард. – Пока, кажется, все в порядке. Как вы думаете, что с ним?

– Удар, – сказал Эрнест. – Я не хотел на вас набрасываться. Нервы расшалились.

– Такой уж день, – ответил мистер Причард. – Когда все скверно, моя жена говорит: «Ничего, пройдет время, и это покажется нам смешным».

– Что ж, хорошо так смотреть на вещи, если можешь, – сказал Эрнест. – Если надумаете мне позвонить, я буду в «Голливуд-Плазе». А то попробуйте вечером на квартиру – я вам дал номер.

– Боюсь, не сумею выкроить время, – сказал мистер Причард. – А все же вы бы заглянули как-нибудь на завод. У нас может получиться дело.

– А что?! Может, – сказал Эрнест.

Норма сидела теперь у окна, Камилла рядом с ней. Норма облокотилась на подоконный выступ и глядела в порхающую темень. Над западными горами вокруг широкой черной тучи чуть серел еще ободок неба; потом, когда туча ушла, оттуда выглянула вечерняя звезда, ясная, умытая, немигающая.